Рождественское знакомство

Last Christmas I gave you my heart But the very next day You gave it away This year to save me from tears I'll give it to someone special

      Подпевая лиричной рождественской песенке, Нимуэй подправляла украшения на праздничной ели, пока Мерлин нерешительно крутил в руках тёмно-синий шар.       И всё-таки олень на нём был каким-то кривым.       Чем больше Мерлин рассматривал свою рождественскую игрушку, тем больше убеждался, что с выбором он ошибся. Наверное, всё-таки стоило взять тот набор посыпанных блёстками снежинок. Задумавшись, он в какой-то момент чуть сильнее сжал пальцы, и ёлочный шарик, скользнув по коротким ногтям, вырвался на свободу. Раздался глухой стук. Мерлин в спешке наклонился за украшением, но проворный шарик уже катился по полу, пока не встретил препятствие в виде изящной замшевой туфельки.       В свете, наверное, тысячи гирлянд, которые Моргана развесила по всему своему дому, платье Нимуэй каким-то образом выглядело ещё шикарнее, чем накануне, когда девушка хвасталась Мерлину нарядом при самом обычном дневном свете. Что-что, а носить платья Нимуэй умела. А Моргана обожала их ей дарить. Со всей своей любовью.       Нимуэй подняла шар и со вздохом вернула его незадачливому владельцу.       — Хорошо, что не стеклянный, — пожурила она Мерлина. Изящная рука доверительно легла ему на плечо.       — Стеклянных сейчас днём с огнём не сыщешь, — вместо того, чтобы испытать облегчение, возмущённо проворчал Мерлин. — Один пластик или пенопласт.       Нимуэй только похлопала своими синими глазами и на пробу медленно произнесла:       — Но это ведь и к лучшему? Зато не бьются.       — Зато не такие волшебные, — снова буркнул Мерлин, после чего тут же смущённо опустил голову и взволнованно закрутил шар с оленем в руках. — Когда что-то может легко сломаться и исчезнуть, люди этим дорожат и берегут. А посмотри на это? В супермаркете мне ещё казалось, что он ничего. Но посмотри: дешёвый ширпотреб. Ещё и олень кривой…       Как раз в эту секунду в холле хлопнула распахнувшаяся дверь и раздался мужской смех. Пришли Артур и ребята из его футбольной команды «Рыцари».       — Девочки, вы все одеты? Если нет, то я уже спешу! — Разумеется это был главный весельчак их компании, Гвейн. Шуточка тут же вызвала очередную волну смеха. Мерлин нервно закусил губу.       — Послушай меня, дорогой мой друг. — Нимуэй решительно развернула Мерлина к себе за плечи. — Пластик тоже может поломаться, и им тоже можно дорожить. И значение имеет не цена, редкость или то, из чего сделана игрушка, а то, что она значит лично для тебя. Повесь уже свой шар на ёлку и разбуди в себе дух Рождества.       — Ты права, — вздохнул Мерлин, всё ещё прислушиваясь к доносившимся звукам. Вышедшая из кухни Моргана ругала своего брата и его компанию за то, что те так долго ходили в магазин.       — Моргана, ты не справедлива. На улице метель, — отмахнулся Артур.       — И мы выбрали самое лучшее шампанское, — поддержал его Элиан.       — И продегустировали его по дороге? — не сдавалась Моргана. — Не стыдно сваливать всю готовку на других? — Вопрос, видимо, предназначался одновременно и Артуру, и Элиану, поскольку на кухне Моргана хлопотала напару с Гвиневрой. Леон взял на себя роль дипломата и пытался примирить стороны.       — Ты права, — повторил Мерлин, отвечая Нимуэй. — Просто…       Просто всё вокруг не такое, каким должно быть. Последние два года Рождество уже не приносило того ощущения чуда, как раньше. Он винил во всём внешнюю мишуру: пластик вместо стекла, синтетика — вместо настоящих еловых елей — но догадывался, что причина его уныния кроется в другом. И этот «другой», кажется, сейчас как раз устроил перестрелку снежками прямо в холле своих сестёр.       Похоже, Нимуэй смогла что-то прочесть в его лице, потому что её взгляд немедленно смягчился до грусти и сочувствия:       — О, Мерлин, прости. Я должна была сразу догадаться, что на самом деле тебя гложет.       — Нет, я сам виноват, — помотал головой юноша.       — Виноват? Это он бросил тебя как раз на Рождество. Это ваше дело, к тому же он — брат моей девушки, и мне придётся по-любому с ним общаться, но знаешь, тебе я могу сказать откровенно, что таких балбесов, как Артур, ещё поискать.       Мерлин слабо улыбнулся.       — Спасибо за поддержку. Но… Что поделать, если в его жизни внезапно возникла Гвен? Наверное, так бывает. Мне просто не стоило приходить.       — И уехать на Рождество к маме? Слушай, она ведь наконец-то встретила хорошего доброго мужчину. Дай им забыть обо всём и немного побыть вдвоём. А ещё позволь наконец отдохнуть себе. Артур того не стоит. — В холле что-то подозрительно звякнуло, и Нимуэй с опаской покосилась на дверной проём.       — Иди уже, — усмехнулся Мерлин. — Спасай свою даму сердца.       Уголки полных губ Нимуэй тут же приподнялись вверх.       — Знаешь, Мерлин, у меня почему-то есть ощущение, что это Рождество будет для тебя совсем другим.       На миг у Мерлина перехватило дыхание от таившихся в глубине глаз и в уголках губ Нимуэй хитринок. Всего лишь на мгновение он вдруг ощутил тонюсенькую ниточку, едва ощутимое дуновение того самого волшебства, которого так жаждал. Мерлин и сам не понимал, что именно под ним подразумевает, лишь ощутил, как в сердце что-то дрогнуло и потеплело.       Пока Нимуэй разнимала разбушевавшихся в холле, Мерлин также решил заняться чем-нибудь полезным и отправился к девчонкам на кухню. Он вообще в их компании обычно и оказывался среди девчонок. Так сказать, традиционно. Гвейн, Леон, Персиваль и Элиан бывали здесь потому, что Моргана приходилась сестрой капитану их футбольной команды. Артур встречался с сестрой Элиана, Гвиневрой. Гвиневра была лучшей подругой Морганы, то есть сёстры своего возлюбленного. Да, вот такой вот «дом, который построил Джек».       Мерлин же оказался в их компании лишь потому, что являлся лучшим другом любимой девушки Морганы, и только она, Нимуэй, знала о его чувствах к Артуру, зародившихся ещё на далёком первом курсе. Только она знала, что два года назад капитан футбольной команды за две недели до Рождества начал встречаться с Мерлином. Но дальше походов в кинотеатр, кафе и нескольких поцелуев у них так и не зашло. На Рождество Артур вдруг понял, что это всё «не его», и тем же вечером пошёл в кино с Гвен. Мерлин, который был уверен, что у них с Артуром всё только начиналось, и верил, что теперь, когда они вместе, жизнь будет ещё прекраснее с каждым днём, испытал настоящий шок и в одиночестве бродил по городу до глубокой ночи. Именно с того злополучного Рождества праздник потерял для него всякий шарм, и Мерлину было страшно жаль. Он с детства любил Рождество, верил в его дух, буквально чувствовал, как воздух в праздничные дни пропитан магией, и жаждал ощутить всё это снова, но… не мог. И дело было даже не в Артуре, к нему Мерлин уже не испытывал прежних чувств — лишь иногда в сердце зарождалась лёгкая зависть к их с Гвен незамутнённому счастью и гармонии — просто мир больше не расцветал в Рождество прежними красками, вот и всё.       Погружённый в невесёлые мысли Мерлин почти не удивился, когда из уютной, пропитанной ароматами вкусностей кухни его вытурили почти сразу же, вручив в руки тарелки и приказав накрывать на стол. Мерлин со вздохом вернулся в гостиную, где принялся печально выставлять их на белоснежную скатерть. Создавалось впечатление собственной ненужности, словно бы его никто на самом деле не хочет видеть, и нигде ему не находится места…       — Если продолжишь хандрить, я тебя укушу, — раздался над самым ухом голос вездесущей Нимуэй.       — Моргана тебе этого не простит, — скептично хмыкнул в ответ Мерлин.       — Верно, — с улыбкой, способной затмить своим великолепием всё самое прекрасное, что есть на этом свете, подтвердила Моргана. — Но угадай, на кого из вас двоих падёт мой гнев? — С этими словами она притянула к себе за талию усмехнувшуюся Нимуэй, запечатлевая нежный поцелуй на её шее. Мерлин демонстративно закатил глаза. На самом деле их отношения всегда вызывали у него лишь умиление. Хотя вот сейчас он бы предпочёл не заметить, как рука Нимуэй сжала бедро Морганы, затянутое чёрными джинсами. Та притянула к себе девушку в нежном поцелуе. Мерлин всё же поднял взгляд от стола и тут же об этом пожалел. Он увидел, как юркий язычок Морганы проводит по пухлой губе Нимуэй и входит ей в рот, и это…       Воу-воу-воу! Мерлин, краснея, опустил взгляд обратно к тарелкам и столовым приборам, судорожно ища на чём бы задержаться. Да этим двоим пора запретить целоваться  прилюдно на государственном уровне! Серьёзно.       Закончив с тарелками, Мерлин сел за стол и стал наблюдать, как по заведённой Морганой традиции гости вешают на рождественскую ёлку принесённые с собой игрушки. Он пропустил момент, когда это делали Персиваль, Леон и Элиан, но, судя по прибавившимся украшениям, их игрушки, как и его шар с оленем, были куплены в одном из многочисленных супермаркетов. Вроде бы и нормально, но и ничего особенного. Гвейн извлёк из рюкзака бело-розовую мишуру, которую с ухмылкой обмотал вокруг ёлки, словно шарф вокруг шеи, пока вернувшаяся с кухни Гвиневра сосредоточенно доставала что-то из двух серебристого цвета коробочек. Моргана недовольно цокнула языком и, оторвавшись от Нимуэй, пошла расправлять Гвейново безобразие, которое «не вписывалось в общую композицию». Гвиневра наконец справилась с коробками, в которых, оказывается, лежали ёлочные игрушки, и с улыбкой протянула одну из них Артуру. Вместе они подошли к ели и синхронно повесили их на ветви. Игрушки были прекрасными. Выполненные из тонкой проволоки, объёмные и посыпанные серебристыми блёстками. Красивые и действительно рождественские. У Артура — сани, нагружённые подарками, у Гвиневры — крылатый ангел с флейтой. Мерлин подумал, что именно такие игрушки должны украшать ёлку на «настоящее» Рождество, такое, о котором он уже который год мечтает, но не ощущал ни радости, ни воодушевления. Счастливые Артур и Гвиневра целовались, стоя у ели, не обращая никакого внимания на скабрезные шуточки Гвейна, а Мерлин ощущал, как всё глубже и дальше проваливается в уныние. Да, при взгляде на Артура сердце уже давно не замирает, как раньше. Но словно держит какой-то поводок, который не пускает.       Мерлин мечтает, чтобы появилось нечто, что порвёт этот поводок. Снимет с него ошейник-удавку и выпустит на свободу. Но, наверное, все эти его мысли — из той же области, что мечты о какой-то там неведомой рождественской «магии».       Провинившиеся долгим походом в магазин «рыцари» во главе со своим капитаном в наказание перетаскали всю еду на стол, и вслед за ними из кухни вышла чуть утомлённая, но всё равно празднично-радостная Моргауза. Именно она руководила готовкой, пока младшая сестра занималась украшением дома.       Гостиную наполнила приглушённая рождественская музыка.       — А почему нигде нет омелы? — возмутился Гвейн.       — Специально, чтобы ты спросил, — подразнила его Моргана. — Я просто решила, что для нашей компании это лишнее. Тем более все помнят, какой дурдом ты устроил тут в прошлом году.       — Потому что заставлять людей целоваться это весело, — усмехнулся Гвейн. — И как же хорошо, — произнёс он, копаясь в своём рюкзаке, — что я такой предусмотрительный!       — Немедленно отберите омелу у этого идиота! — спохватилась Моргауза, завидев в руках шутника пластиковую ветвь. Но было поздно. Дождавшись, когда о нём забудут, Гвейн подкрадывался к весело болтавшим о том о сём группкам и тряс над ними веткой, завывая: «На-а-у ки-и-исс!»       Требование беспрекословно и даже с удовольствием выполнили, пожалуй, лишь Гвен с Артуром, остальные тут же бросались врассыпную и гонялись за шутником в попытке отобрать омелу. Постепенно «хвост» за Гвейном становился всё длиннее, а шум в гостиной уже заглушал музыку.       За суматохой никто не заметил новоприбывшего гостя, пока Гвейн внезапно не остановился, заставив тем самым замереть и остальных.       — Малыш Мордред! — воскликнул он и, отбросив ветвь омелы на диван, кинулся к кому-то с объятиями. Их тут же окружили и остальные. Мерлин же остался сидеть на месте: попадать в эту кучу малу сейчас не было желания, да и вряд ли незнакомцу нужны его приветствия.       Когда Гвейн перестал «душить» гостя, а остальные чуть расступились, Мерлин увидел молодого человека примерно одного с ним роста. Красивая светлая кожа, яркие губы и совершенно очаровательные кудряшки тёмных волос. Молодой человек встретился с ним взглядом, и, глядя в эти светло-зелёные глаза, Мерлин вдруг ощутил… нечто странное. Как будто что-то вдруг переменилось. Голоса и музыка вокруг вдруг затихли, а воздух сгустился, будто бы замедляя само время…       Незнакомец отвёл глаза, и внезапно звуки снова вернулись, став ещё громче, а время потекло, как прежде.       — Это их новенький вратарь. — прошептала подсевшая рядом Нимуэй. — Совсем ещё молоденький, первый курс. Даже непонятно, зачем ему понадобилось вступать в команду, которая к концу учебного года уже выпустится.       — Может, просто нужен опыт, — пожал плечами Мерлин.       — А ещё Мордред — это не прозвище, а действительно его имя.       Вот тут он не удержался и прыснул.       — Ним, ты же пошутила, да? Мало нам было этих «камелотских странностей» с именами? Стоило только Ланселоту вылететь из университета и команды, как у нас очередное пополнение?       — В жизни всякое бывает, — усмехнулась Нимуэй. — Может, в молодые годы наших родителей легенды о короле Артуре вошли в моду или сериал какой-нибудь показали — вот они и стали поголовно давать детям древние имена.       Мерлин поморщился.       — Только я почему-то за все двадцать лет не встречал ни одной Нимуэй, Морганы или другого Мерлина. Да что там, я и другого Артура лично никогда не знал.       — О, ну вперёд, Эмрис, — когда Нимуэй дразнила его или начинала злиться, она почему-то всегда звала его по фамилии, — давай, загни какую-нибудь теорию про прошлые жизни или искажение пространства засчёт чёрных дыр…       — Это здесь вообще ни причём, — сконфуженно пробормотал Мерлин, вспоминая, как на прошлой университетской лекции он неосторожно углубился в собственные теории по поводу искажения чёрными дырами не только пространства, но и их возможного прохождения сквозь разные измерения…       — И я не знаю, как там было в легендах, — продолжала Нимуэй, — но иногда мне действительно хочется тебя убить!       — О, Владычица Озера, пощади! — Мерлин знал, что та никогда на него всерьёз не злилась. — Между прочим, во многих вариантах истории у нас с тобой любовь.       — Только не ляпни такое при Моргане. А то, боюсь, сегодняшний ужин вполне может стать для тебя последним.       На мгновение они замолчали, а после рассмеялись, и Мерлин подумал, что хотел бы сохранить дружбу с этими девушками до конца своих дней. В них обеих порой искрами вспыхивало то самое «волшебство», которого он ждал. Кроме того, они обе были начитанными, остроумными, с хорошим чувством юмора. Умели поддержать и при необходимости развеселить.       К Мерлину и Нимуэй приблизился Элиан.       — Мордред, — крикнул он, оборачиваясь к гостю, — познакомься! Это — очаровательная Нимуэй и наш старый добрый Мерлин.       Мордред едва успел им кивнуть, как «рыцари» уже потащили его к праздничной ели.       Мерлин мысленно фыркнул. Значит, Нимуэй очаровательная, а он — старый добрый. Отличное резюме, ничего не скажешь.       — Мордред — славный малый, — снова заговорил Элиан, будто бы Нимуэй и Мерлину требовалось какое-то пояснение о новичке. — И хороший голкипер.       — Неужели, — шутливо съязвил Мерлин. — А я-то думал, что вы нового игрока по имени выбирали.       — Если вы собрались загонять мне про эти камелотские байки, то я пошёл к остальным, — с улыбкой покачав головой, предупредил Элиан. — На последней тренировке фанатки подарили Артуру пластиковую корону, а Гвиневра заревновала. Наслушался их ругани на всю жизнь, спасибо. Артур, кстати, теперь легенды на дух не переносит.       Нимуэй только хохотнула в кулачок.       — Тогда не говори ему, что Моргана купила для него круглый обеденный стол.       На губах Элиана расцвела нежная улыбка предвкушения.       — Ты же не забыл про нашу традицию, Мордред? — послышался голос Морганы. — Принёс?       — Конечно. — Парень снял с плеча свой рюкзак. Мерлин вытянул шею, внезапно заинтересовавшись тем, какую же игрушку выбрал Мордред. Пластик? Или всё же стекло? Шар или какая-нибудь зверушка?       Мордред бережно извлёк из отдельного кармана рюкзака пятиконечную звезду, сплетённую из веток, и у Мерлина перехватило дыхание. Это… это было великолепным украшением. Таким правильным и рождественским. Просто волшебным.       Мордред повесил звезду на ель, и все в шутку зааплодировали, словно перед ними только что разыгрался спектакль, но Мордред, хотя и чуть смутился, рассмеялся вместе со всеми.       Моргана громко позвала всех за стол. Рождественские песни сделали чуть погромче. Артур принялся нарезать индейку. Мерлин, оказался сидящим между Нимуэй и Персивалем. Подруга предложила Мерлину салатик, и тот согласился, с заинтересованным видом выслушивая рассказ «рыцаря». Мордред тем временем вместе с Гвен и Артуром смеялся какой-то байке Гвейна.       Для Мерлина в общем-то вечер был бы даже неплохим, если бы не это тянущее чувство в груди. Он злился на себя, пытался участвовать в разговорах, хотя бы просто для того, чтобы развеяться, но… Но в итоге пришлось просто молча налегать на пунш. Нимуэй поначалу бросала на него тревожные взгляды, но Мерлин изо всех сил мило улыбался, и кажется, добился своего: подруга оставила попытки с ним нянчиться и обратила всё своё внимание на Моргану. И это было правильно, потому что Мерлин Эмрис ни в коем случае не хотел портить Рождество никому. Включая и самого себя, но с этим как-то не складывалось.       «Наверное, просто уйду домой пораньше, — решил он, в очередной раз кому-то натянуто улыбаясь. — Главное выбрать подходящий момент».       Мерлин почувствовал, что тот самый момент настал, когда с началом нашумевшего рождественского медляка из рекламы кто-то счёл неплохой идеей потанцевать. Моргана изящно изогнув руку с улыбкой притянула к себе Нимуэй, Леон, явно пытаясь скрыть смущение, приглашал Моргаузу, Гвиневра танцевала с Артуром — идеальный момент, чтобы уйти «по-английски». Да и вряд ли, кроме Нимуэй, кто-то вообще заметил бы его отсутствие. Мерлин проворно поднялся из-за стола и двинулся в сторону выхода, когда на его пути внезапно оказался Гвейн.       — О, а как раз искал, с кем бы потанцевать, — усмехнулся главный шутник их компании, после чего схватил Мерлина за талию одной рукой, сжал его ладонь в другой и закружил в каком-то нелепом подобии танца. Мерлин честно сопротивлялся, но что мог противопоставить худощавый ботаник крепкому нападающему? Остальные «рыцари» добродушно над ними хохотали, пока Гвейн внезапно не остановился, а Мерлин не почувствовал на своих плечах ещё одни руки.       Гвейн поцокал языком, изображая недовольство.       — Мордред, ты не видишь, что этот парень уже занят? Иди пригласи Элиана или Персиваля. — Вместе с тем шутник отпустил Мерлина, и у того появилась возможность обернуться и лицезреть покрасневшего новенького.       — Я всего лишь хотел предложить после танца во что-нибудь поиграть, — то ли возмущаясь, то ли оправдываясь, произнёс Мордред, и у Мерлина ёкнуло в груди от того, как это было мило. Что за…       — А ведь ты прав, — тут же зажёгся идеей Гвейн и приглушил музыку. — Слушайте, народ, может, хватит разводить здесь сюси-муси? Давайте уже веселиться!       Парочки, танец которых так бесцеремонно прервали, издали разочарованный стон, но настрой уже всё равно был испорчен, поэтому все подключились к обсуждению того, во что сыграть.       — Естественно вот в это! — Гвейн уже подкидывал в руке взятую откуда-то пустую бутылку.       — Ну уж нет, — помотала головой Гвен, — я пас.       — И я, — согласился Артур.       В комнате поднялся гвалт.       — Фу, какие вы скучные, — обиделся Гвейн, когда выяснилось, что с Артуром и Гвен согласно большинство.       — А давайте в монополию? — с восторгом предложила Моргана.       Остальные мученически вздохнули.       — Дорогая, для монополии нас слишком много, — ласково отговорила её Нимуэй. — И это как-то долго. А что ты скажешь, если мы все сыграем в «Семь минут в раю»?       По лицам друзей Мерлин видел, что от идеи пришли в восторг ещё раньше, чем послышалось первое «да».       — Но выбирать пару будем с помощью бутылочки, — не сдавался Гвейн.       — Кто о чём, а он про своё, — закатил глаза Леон, вызвав волну смеха. Однако идею всё же сочли приемлемой.       Мерлин хотел было воспользоваться поднявшейся суматохой, чтобы уйти, но Мордред, который по прежнему стоял рядом с ним, его окликнул:       — Эмрис, не уходи. Я уверен будет ещё много интересного.       Мерлин не знал, что конкретно на него повлияло: собственная пока ещё теплившаяся надежда на что-то хорошее или очаровательная улыбка новенького, но он решил остаться.       Разобрав с дивана подушки, все принялись устраиваться в кружок на полу, и Мерлин, пожав плечами, к ним присоединился.       Когда Гвейн крутанул бутылку, та указала на Моргану.       — А в какой комнате будем проводить игру? — поинтересовалась Гвен.       — В чулане под лестницей, — ответила Моргауза. — Думаю, подойдёт.       — Тоже мне рай, — фыркнул Гвейн, за что тут же получил подзатыльник от Леона.       Во второй раз бутылку раскрутил Артур, и её горлышко, к сожалению Нимуэй, указало на… Мордреда.       — Ну, идём, — засмеялась Моргана, — узнаешь, где в этом доме мы с сёстрой храним мётлы.       Выбранная пара удалилась в «рай». Моргауза поставила сигнал будильника на своём телефоне, а остальные принялись жарко обсуждать, чем им пока заняться. Большинство склонялось к тому, чтобы посмотреть какой-нибудь рождественский фильм, и поскольку в этом вопросе прийти к соглашению было трудно, Моргауза предложила выбрать кино с помощью жеребьёвки.       Мерлин воспользовался тем, что на него никто не обращает внимания и, выскользнув из круга, подошёл к праздничной ели. Украшение Мордреда выделялось в общей массе и притягивало взгляд. Оно не затмевало красотой сани Артура и ангела Гвен — звезда при ближайшем рассмотрении даже оказалась чуть кривоватой — но дело было и не в красоте. Мерлин чувствовал, как от украшения веет теплом, чем-то живым, особенным. Поддавшись желанию, он взял звезду в руки. Тонкие веточки переплетались с более толстыми и не были покрыты никаким лаком — только настоящее живое дерево с дополнением маленьких шишек, припорошенных золотыми блёстками.       Мерлин нехотя выпустил эту красоту из рук, замечая, что по телевизору тем временем уже начиналось «Чёрное рождество». Любопытно, кому пришла в голову идея смотреть ужастик.       Наконец на телефоне Моргаузы сработал будильник, и та пошла известить Моргану и Мордреда о том, что их семь минут в раю закончились. Мерлин же, к своему удивлению, увлёкся фильмом и почти не заметил, как те вернулись. Следующей парой стали Нимуэй и Моргауза. Мерлин сочувственно улыбнулся теперь уже Моргане и продолжил просмотр. Он взял с дивана подушку и довольно удобно расположился на своём местечке: в отличие от остальных, ему не приходилось каждый тур игры вставать с кресла или дивана для того, чтобы усесться обратно в круг, он всегда уже был на месте. Поэтому очень скоро Мерлин перестал следить за ходом игры, полностью погрузившись в сюжет, и понял, что от него чего-то хотят, только когда Нимуэй похлопала его по плечу.       — Сейчас посмотрим, кому же выпало счастье провести семь минут в раю с нашим неподражаемым Мерлином, — голосом ведущего объявил Гвейн и раскрутил бутылку. Мерлин с замиранием сердца смотрел, как та медленно останавливается, указывая на… Артура. Нет, только не это.       — И это наш король! Великий Артур Пендрагон, — воскликнул Гвейн, за что тут же получил от «короля» затрещину.       Артур покинул гостиную, и Мерлин поплёлся следом, еле переставляя ноги. Те ощущались словно каменные, но вовсе не из-за долгого сидения на полу. Чёрт бы побрал эту игру, мысленно матерился Мерлин. Всё ведь было неплохо. Угораздило же судьбу выбрать именно его и Артура!       Мерлин прикрыл за собой дверь тесной кладовой, чувствуя, как сердце обливается кровью. Он так и замер почти на пороге, то ли желая находится от Артура как можно дальше, то ли попросту не имея сил пройти вперёд.       — А тут довольно миленько, — произнёс Пендрагон, и Мерлин поневоле тоже окинул взглядом чулан. Несмотря на обилие вещей, здесь было чисто и уютно, а от гирлянды белых шариков, украшавшей одну из деревянных стен исходил мягкий свет. У Мерлина вырвался тяжёлый вздох. Здесь и правда было мило. Местечко словно намекало на то, что здесь мог начаться чей-то роман, только в их с Артуром случае это казалось даже не лишним, а попросту невозможным. Невозможным потому, что между ними как раз уже всё закончилось и давно.       Воцарившееся неловкое молчание, кажется, никого не удивило.       Мерлин неторопливо прошёл к застеленному пледом креслу и устало в него опустился. Пожалуй, после этого сеанса игры он всё-таки отправится домой.       — Как ты вообще? — всё-таки подал голос Артур, разбивая эту вязкую тишину. Вопрос казался нелепым и ненужным.       — Нормально, — пожал плечами Мерлин. Чёртова природная вежливость заставила на автомате спросить: — А ты?       — Я… — замялся Артур. — У нас всё хорошо. Гвиневра… замечательная.       У Мерлина закололо в груди. Нет, он, конечно, понимал, что Артур искренне её любит, и лично ничего не имел против девушки, но… Артуру обязательно говорить о ней сейчас? После того расставания они толком вообще не разговаривали, и вот их первый разговор, и единственное, о чём он может говорить, это возлюбленная, из-за которой это расставание и произошло?       Хотя какая разница? Видимо, оно всё равно бы случилось. Если не из-за Гвен, значит, из-за кого-то или чего-то другого. К тому же, задумался Мерлин, из-за чего он, собственно, бесится? Неужели…       Неужели у него до сих пор оставались какие-то надежды на то, что у них с Артуром ещё что-то получится?       От этой мысли стало совсем нехорошо.       Неужели он думал, что когда-нибудь Артур всё же придёт и скажет: «Извини, Мерлин, я ошибался. Давай снова будем вместе»? Так это и есть тот самый ошейник, который все два года его не отпускал? Но тогда Артур здесь ни при чём. Он сунулся в эту петлю сам.       Мерлин закрыл ладонями глаза и сдавленно застонал, осознавая свой идиотизм.       — С тобой всё в порядке? — с тревогой поинтересовался Артур, тем не менее не делая попыток приблизиться.       — Нет, — помотал головой Мерлин. — Я очень плохо себя чувствую. Наверное, перепил пунша. Пойду домой.       Не желая больше ни минуты оставаться в «раю», Мерлин быстро вышел из чулана. Он всё-таки оказался прав. Не стоило ему приходить. Чёрт бы побрал это Рождество.       Мерлин знал, что никто не побежит остановить его, и знал, что, если идти быстрым шагом, до его дома можно добраться за двадцать минут. Но была и парочка вещей, о которых он даже не подозревал. Например, о том, что из-за стоявшего днём плотного тумана и морозного вечера вся улица теперь покрыта корочкой льда. Или о том, что кто-то из гостей захочет выйти на свежий воздух, чтобы немного отдохнуть от шуточек Гвейна. Поэтому, наспех накинув свою куртку, Мерлин выбежал на крыльцо, и тут же с кем-то столкнулся. Он лишь успел заметить удивлённый взгляд тех самых светло-зелёных глаз, а потом они с Мордредом потеряли равновесие и «затанцевали» на свежем льду, стараясь не упасть. Мерлину удалось зацепиться за поручень, а вот новому вратарю «Рыцарей» повезло меньше. Падая, он умудрился зацепить лбом тот самый поручень, который спас Мерлина и сейчас сидел, прислонившись к стене дома, с рассечённой бровью.       — О, Мордред, прости, пожалуйста, — выдохнул Мерлин, но молодой человек лишь помотал головой:       — Пустяки. Не бери в голову… Эмрис.       Но Мерлина его слова не успокоили. Тем более обращение по фамилии никогда не ассоциировалось у него ни с чем хорошим, а значит, Мордред всё же был на него зол. Мерлин и сам на себя злился. Вот оно: ещё одно подтверждение, что стоило остаться дома и не портить праздник другим.       — Пойдём, — протянул он Мордреду руку, чтобы помочь подняться. — У тебя кровь. Я знаю, где здесь аптечка.       Мордред принял его помощь и направился следом, всё ещё бормоча под нос, что это пустяки. Может, и так, мысленно согласился Мерлин. В конце концов, футбольные игроки часто получали ранения и травмы. Но раз сейчас всё случилось по его вине, то он должен как-то исправить ситуацию.       — Со мной правда всё в порядке, — в очередной раз заверил Мордред, но Мерлин уже усадил его на стул в полутёмной кухне и, включив подсветку над плитой, стал искать в шкафчике антисептик и ватные диски.       За окном красиво переливались украшенные гирляндами фонариков деревья, и это кое о чём напомнило.       — Твоя звезда, которую ты принёс для ёлки, очень красивая, — произнёс Мерлин. — Такая… Такая волшебная, иначе и не скажешь.       — Ну, я бы не согласился, — тихо засмеялся Мордред, внимательно наблюдая за действиями Мерлина. — Я делал её неделю назад и до сих пор не могу избавиться от блёсток. Теперь они по всему дому. И это какой-то ужас, а не волшебство.       — Ты сделал её сам? — восхищённо спросил Мерлин.       Смочив ватный диск в антисептике, он наклонился над лицом парня, мягко придерживая его за подбородок, но замер, наткнувшись на взгляд широко распахнутых зелёных глаз. От Мордреда приятно пахло, а его тёмные кудряшки красиво обрамляли лицо.       Мерлин моргнул и, выбросив из головы ненужные мысли, наконец занялся ранкой.       — Значит, сам? — ещё раз спросил он, отвлекая Мордреда от процедуры, а себя от Мордреда.       — Да, я люблю гулять в лесу, — пожал плечами тот. — Дом моих родителей за городом, поэтому лес практически за окном. И я часто приношу оттуда какие-нибудь веточки, жёлуди, шишки или даже… кусочки мха. Я странный, да?       — Что? Нет, — похлопал глазами Мерлин. — Вовсе нет. То есть… Может, кто-то бы и сказал, что это странно, но не я. Знаешь, мои мысли о чёрных дырах тоже много кто считает странными.       — А вот мне очень понравился твой рассказ про чёрные дыры и перемещения во времени тогда на лекции.       — Да? — смутился Мерлин, откладывая ватный диск. Этот парень ведь, кажется, с первого курса. А он и не подозревал, что у них есть совместные лекции. Мерлину показалось, что в этот момент в глазах Мордреда что-то мелькнуло, какой-то золотистый отсвет… Наверное, просто отражение сиявших огней за окном, но ощущение забытого «волшебства» отчего-то усилилось.       Мордред зачем-то бросил взгляд наверх, потом вздохнул и как-то виновато посмотрел на Мерлина.       — Эмрис, я очень надеюсь, что ты не убьёшь меня после, потому что оправдания в виде омелы у меня нет, — скороговоркой произнёс он. Мерлин успел лишь пару раз хлопнуть глазами, не понимая, о чём идёт речь, когда Мордред поднялся со стула и мягко прижался губами к его.       Это длилось всего мгновение — Мордред быстро отстранился — но Мерлин успел поплыть даже от такого мимолётного поцелуя.       Они просто стояли и смотрели друг другу в глаза, переваривая произошедшее. Наконец, Мордред прочистил голос и заговорил:       — Прости, кажется, это было лишнее…       — Давай ещё раз, — перебил Мерлин.       Мордред в удивлении приоткрыл рот, и его взгляд невольно сполз на чужие губы.       — Серьёзно?       — Вполне, — заверил Мерлин, думая… ни о чём не думая на самом деле. На сегодняшний вечер размышлений ему уже хватило.       Мордред придвинулся ближе, и Мерлин ожидал какого угодно поцелуя: такого же кратковременного или, наоборот, слишком напористого и глубокого, неуклюжего или развязно-умелого — но он никак не ожидал, что Мордред, возьмёт его лицо в руки и, примется неспешно осыпать его целой серией лёгких, как крылья бабочки, поцелуев: уголок губ, левая скула, бровь, полуприкрытое веко, нос, снова уголок губ, губы. На них Мордред замер, словно бы спрашивая разрешения, и Мерлин с бешено стучавшим сердцем приоткрыл их, позволяя углубить поцелуй.       — Ну как? — с толикой сомнений во взгляде спросил Мордред, спустя какое-то время оторвавшись от его губ. Мерлин, совсем разомлевший в его объятиях, смог выдохнуть лишь одно слово:       — Волшебно.       В гостиной, видимо, снова решили потанцевать и сделали музыку погромче. Играла та самая песня, под которую Нимуэй в начале вечера поправляла украшения на ели, а Мерлин рассматривал синий шар с кривым оленем.       В прошлое Рождество я отдал тебе своё сердце,       Но на следующий же день ты его вернул.       В этом году, чтобы уберечь себя от слёз,       Я подарю его кому-то особенному.       Целуя Мордреда в полутёмной кухне с мерцающими огнями за окном, Мерлин думал, что, возможно, та магия, которой ему в последнее время так не хватало, на самом деле всегда была внутри него. Просто она спала, а сейчас снова проснулась.