Я бы с радостью, но я со злостью.

      Бизон ненавидел больничные койки совершенно особенной ненавистью. Каждый раз его лазаретные приключения заканчивались эпичными побегами или скандалами, когда неравнодушные доктора боролись с Борисом за его же здоровье. Власть над ним имела только Багира, которая одним взглядом заставляла замолчать и безукоризненно выполнять рекомендации врачей.       Больничные стены, кажется, не первый день были готовы обвалиться от тяжести буравящего взгляда капдва Тарасова.       Оставаться наедине со своими мыслями дело опасное, а у Бориса от такого единения волосы вставали дыбом. Но самым страшным сейчас было то, что думы его занимали именно женщины.       Проще для Тарасова было выбрать один из двух проводов на бомбе, которая может разнести пол города в щепки, но разобраться в своих же нежных чувствах представлялось ему гораздо более затруднительным. Для чего-то мимолетного и несерьезного мужчина имел солидный возраст, но практически всю сознательную часть этого возраста Бизон провел в полях наперевес с автоматом, вылавливая проклятых диверсантов, террористов и другую нечисть. Сейчас ему казалось, решалась его судьба. Он раз за разом взвешивал все за и против, отметал сомнения, которые набегали с огромной скоростью обратно удваиваясь в количестве, все было тщетно. Но еще больше его раздражал тот факт, что сослуживцы уже несколько дней появляются в его палате в неполном составе. Спрашивать об отсутствии зачастую главного нарушителя спокойствия в группе было бесполезно. Ребята технично всегда сворачивали тему или лили столько воды, что слушать это было невыносимо.       Да и потом Катенька...Вот она то появлялась у него с порой раздражающей регулярностью. Какой черт его дернул сблизиться с ней?       Практически все женщины появлялись в жизни Бориса по нелепым случайностям, что порядком надоедало в купе с бесконечными советами неравнодушных родственников о том, что пора остепениться и найти себе блестящую партию. Конечно, много приятного в том, что тебя ждут дома, но во всех историях это было иллюзией, как и в случае с Катей. Борис разумно осознавал этот факт, но и перспективы остаться одиноким на всю оставшуюся жизнь, его не особо радовали. Катя была весьма положительной девушкой, спокойная работа, а главное полезная в быту, всегда выслушает, покорно стерпит его профессиональные выкидоны, но...В этом было что-то неискреннее что ли, технический расчет, и не та перчинка была в их отношениях. Борис стал сомневаться в правильности своих действий почти сразу, а моменты долгожданных выходных обжигали мелкие ссоры и недопонимания, несмотря на терпеливость Кати, которая порой все же давала слабину. Тарасов не в силах был преодолевать несвойственную ему на службе трусость. Ему иногда казалось, что не стоит спешить с резкими высказываниями и выставлением личных границ. Он старался занимать выжидательную позицию, а иногда и вовсе уходил по привычке вспыливши , хлопая дверьми, от этих бессмысленных споров и недопониманий.       Тарасов никогда не был терпеливым или слишком снисходительным, он расщедривался этими своими качествами только по отношению к одному человеку, который почему-то упорно избегал встреч. Конечно, не прописано в обязанностях подчиненных посвящать свое свободное время раненному командиру, но черт возьми...Невозможность прийти к Умановой своими ногами его выжигала изнутри. Конечно, Борис понимал, почему она так поступает с ним, но никак не мог до конца поверить в то, что его догадки все эти годы имеют место быть. Ума дистанцировалсь от людей подобным образом обычно только с целью не навредить, как это было в истории с Кравцовым. Тогда всем стало ясно, что Леся более ранима, чем кажется, а терпения, когда вопрос касается жизни и благополучия ее названной семьи, в ней больше, чем весь мировой океан.       Каждый вечер после порядком уже надоевших процедур он не решался набрать ее номер, как будто понимал, что бесполезно звонить, не телефонный это разговор, да и потом нет ничего проще для Умановой, чем игнорировать звонки. Как говорится, Тарасов не верит, пока не проверит, а возможность проверить так и не появилась, как и Ума в его палате за весь период прибывания Бориса в лазарете.       Тарасов буквально убегал из больницы заполучив наконец эту бумажку с долгожданной выпиской. Ближе к отбою ему наконец удалось прибыть в часть, где потихоньку "Нерпа" сворачивала свои полномочия. Ребята остались еще на несколько дней в Калининграде, чтобы отработать кое-какие боевые навыки и провести несколько учений с местными специалистами.       Борис направился на тренировочную площадку в надежде увидеть своих бойцов в полном составе, но на улице было тихо, слышалось только мерное посвистывание местной птички, а спецплощадка оказалось уже пустовала. Только Тарасов собирался направиться в здание, где проживали бойцы, он заметил знакомый силуэт. Капдва не ожидал увидеть Уманову на пробежке в столь позднее время, да еще в одиночестве. - Ума! - выкрикнул он позывной сослуживицы, момент был настолько долгожданным, что даже сердце забилось чаще.       Олеся незамедлительно обратила свое внимание на командира. Не скрылся также тот факт, что старлей Уманова вздрогнула от неожиданности, хотя реакция спеца не должна быть такой, ну не должна, но на это у Олеси свои причины. Размеренным шагом девушка направилась к командиру, дыхание было неровным, встреча с Тарасовым вообще не входила в ее планы, а больше всего Уманова не любила неожиданности, хотя сама устраивала их с огромным энтузиазмом. Наконец у капдва появилась возможность заглянуть в глаза своей подчиненной, и как бы он не заставлял себя злиться... Не получалось... Он по привычке щурился и не осмеливался задать вопрос, который крутился в его голове уже неделю с лишним. Пауза неприлично затянулась, от чего Ума стала ерзать и спешно поправлять непослушные волосы, которые спутались во время бега, несмотря на то, что были собраны в тугой хвост. Она осмелилась взять на себя полномочия и наконец заговорила, или заговорило в ней чувство неисполненного "долга" перед командиром. - Капитан второго ранга, как ваша нога? - неожиданно для себя выпалила Леся. В этот момент в видеоряде ее сознания пролетел Опер, который долгое время пытался утянуть ее в больницу к командиру, его угрозы, ее жалобы на неожиданную температуру и еще вагон и маленькую тележку отговорок, только бы не ехать к нему. Она хотела и даже больше, чем хотела. Подслушивала все разговоры ребят после их походов в больницу, переживала, но и не позволяла себе излишней роскоши раздумий, потому что стала трезво осознавать, что нельзя ей привыкать за него волноваться.       Тарасов приподнял подбородок и глубоко вдохнул: - Спасибо, не жалуюсь! - прозвучало как-то ненароком резко. Тарасов старался контролировать свой взгляд, который постоянно забирался куда-то в темные волосы Умки и неприлично опускался на тонкую талию, которую можно было наконец разглядеть без этого чертового камуфляжа, - По какому поводу такая усиленная тренировка? - вопрос его прозвучал по ощущениям как- то не к месту, что Бизон невольно поднял глаза в смеркающееся небо . - Я... Просто подумала, что хорошо будет лишний раз подышать прибалтийским воздухом, мысли привести в порядок, - последнюю реплику Ума сказала быстрее, чем подумала о необходимости ее выговаривать, но было уже очевидно поздно... - Разрешите идти, капитан второго ранга? - попыталась ретироваться Уманова прежде, чем командир задаст вытекающий вопрос, на который отвечать ей ой как не хотелось бы... - Не разрешаю. - с легким чувством удовольствия отозвался капдва, - Что за официоз, Ума? - он дернул Уманову за шнурок ее спортивки и заулыбался. - Так это... По уставу... - попыталась оправдаться Олеся, но продолжить ей не дал ехидный смешок мужчины. - Уманова, скажи, пожалуйста, давно ли ты так интересуешься написанным в уставе? - Тарасов немного наклонился к девушке, чтобы даже самый прозрачный намек на вранье с ее стороны не смог от него сбежать.       Но недолго получилось разыгрывать этот спектакль, Ума тотчас отреагировала на его слова, но не совсем так, как ожидал командир.       Янтарный взор был моментально отведен в сторону, в носу неприятно защипало. В лучах заката проступившие слезы, казалось, горели жарким огнем, который пробирал до костей и обдавал душу пронизывающей болью. Он ударил по ее больному месту. Именно этот свод правил заставляет ее скрывать свои чувства. Она знала, чего эта ее слабость может стоить Борису, тогда Кравцов ясно ее осведомил о последствиях. Ума выпрямилась в спине и единственную глупость, что она успела повторить было: - Разрешите идти, капитан второго ранга? - не дожидаясь ответа она уже было рванула с места в казарму, "Ну, раз уж мы не по уставу", подумалось ей...       Остановила ее крепкая хватка Бориса. Запястье Умы было обвито теплой ладонью, которая слегка кололась. - Я, кажется, ясно выразился. Не разрешаю. - сохраняя холодность, что не особо желала поддаваться контролю, констатировал капдва.       Непрошенная слеза так и скатилась по щеке Умы, она была совершенно уставшей, не от учений, где ей раз за разом ставили незачет, потому что мысли ее были направлены в совершенно противоположную сторону, не от изнурительных тренировок, которыми она себя же наказывала за свои мысли и неэффективность в выполнении боевой задачи, у Багиры не поднималась рука влепить нарядов Умановой, а дисциплину соблюдать ее научили. Леся устала от неопределенности, она вздрагивала каждый раз при упоминании этой Кати. Ей казалось, что всю благосклонность к ней она выжила в моменте, когда отдала ей свою куртку во время операции.       Уманова рискнула выдернуть запястье из цепкой хватки Бориса, но тщетно. Тогда она попыталась надавить на его: - Отпусти... - она смахнула слезу и негромко шмыгнула носом, голос ее предательски дрогнул, - Мне больно.       Это сработало, ну не мог он с ней так, внутри у него все обрывается, когда видел ее такой, довести Уманову до слез - это практически невыполнимая задача, с которой в последнее время все справлялись поразительно успешно.       Борис ослабил хватку, но почувствовав нутром следующее движение Леси, перехватил ее за талию и крепко прижал к себе. Столкнувшись взором с командиром, Ума моментально опустила голову вниз, дав себе шанс обдумать, как разумно закрыть эту тему. - Ты можешь толком объяснить, что с тобой происходит? - спокойно и уверенно спросил Борис.       Уманова переборщив с дерзостью, моментально выдала в ответ: - Да я бы с радостью! - "Но ведь я со злостью...", метнулось у нее на задворках сознания, бросив в жар. Казалось, сейчас произойдет что-то непоправимо страшное, что-то, чего она сама себе не сможет простить. Но как же ей хотелось вылить на него все, что она бережно таскала за собой из года в год. Лесю остановили только его бездонно голубые глаза, которые светились этим непониманием и надеждой... Надеждой на что? На что ты надеешься, Борь? У тебя все есть для спокойной и размеренной жизни. Чертовы котлеты, уютная квартира, Катя... Будь она неладна. Чего он ее мучает? Мстит? Все возможно, но это слишком жестоко. - Я не знаю, что ты хочешь от меня услышать... Зачем ты меня терзаешь? - девушка стала срываться на истерику, держать в себе слезы уже не было никаких сил. Командир немного растерялся на несколько мгновений, но придя в себя, спешно стал вытирать слезы с ее лица. Олеся робко начала его останавливать, перехватывала ладони Бориса и нехотя отводила их от себя, это было далеко нестандартной ситуацией. Да, она часто ловила на себе его пристальное внимание, оно очевидно льстило и ей хотелось подольше понежиться под его увлеченным взглядом, но давать вольность своим душевным порывам было для нее непозволительно. - Не нужно... Я справлюсь. - Леся встретилась с его обеспокоенными глазами и на секунду оторопела.       Борис воспользовался ее замешательством и в то же мгновение обжег ее похолодевшие губы трепетным поцелуем. Сначала он очень тактично ожидал снисхождения, но как только Леся ответила легким импульсом, Борис уверенно прижал к себе девушку и углубил поцелуй. Уловив, что Ума сейчас явно находится где-то на грани потери реальности, он завел крепкие ладони за ее спину и ощутил ее расслабленное тело в своих руках. Ноги ее откровенно подкашивались, поэтому Ума всецело доверилась командиру и лишь зацепилась тонкими пальцами за его плечи. Она с неистовым наслаждением старалась запомнить каждое его прикосновение, ей хотелось хотя бы в первый и последний раз отдаться этому желанию. Наконец ее, казалось, несбыточная мечта воплотилась в реальность, но это была страшная для Умы мечта, самая сокровенная, которую доставать не положено по уставу. Эта мысль обдала леденящим ветром.       Уме не сразу удалось разорвать поцелуй, она несколько раз ударила командира по спине и уперлась прямыми руками в его грудь, но хватка Тарасова не ослабевала, рука его уже стянула с ее волос резинку и погрузилась в каштановые волны. Девушка наконец нашла в себе силы разорвать поцелуй, в который снова и снова затягивал ее командир, это явно пришлось ему не по душе и он издал негромкий рык, от чего на устах Леси проскользнула улыбка. Отпрянув от него на добрые три метра она, придя в себя, произнесла: - Борь, нам надо остановиться... - она судорожно глотала прохладный вечерний воздух и дрожащими руками пыталась прибрать волосы, - Это неправильно...       Тарасов шаг за шагом сокращал расстояние между ними, казалось, для него сейчас не существует ничего во вселенной, он был одержим, влюблен до беспамятства. - Какое бы оправдание ты сейчас не придумала - все пыль. Мне наплевать на все. Потому что я люблю тебя, люблю... Люблю и с этой минуты не хочу с тобой расставаться, - впервые Борис предстал перед Лесей таким беспомощным и растерянным. Казалось, сейчас его можно было прочесть, как раскрытую книгу по каждой черточке на лице, а его глаза обезоруживали окончательно и бесповоротно.       Леся подалась вперед, немного шаркая кроссовками, отдалась в его объятия. Слова здесь были совершенно излишни. Только так Ума могла показать свою безоговорочную капитуляцию. Борис понял, что самый сложный бой в его жизни был позади.       Казалось, за время их разговора прошла целая жизнь, но солнце еще не успело совсем скрыться за горизонтом. В его свете казалось все немного волшебным и отпускать этот момент не хотелось все сильнее и сильнее.       Командир не в силах был удержать свое желание вновь ощутить вкус ее губ. Он скользнул пальцами по ее подбородку и нежно вновь увлек Уму в новое таинство. На ее устах заиграла улыбка и несколько раз она попыталась что-то произнести, но командир весьма своеобразно ее затыкал. Все же ей удалось остановить его через несколько мгновений, приложив тонкие пальчики к губам Тарасова. - Борь, - она растерянно заглянула в его глаза, - а как же... Катя?       Капдва переменился в лице и задумался, что заставило напрячься Уманову. Она своеобразно нахмурила брови и застыла в ожидании объяснений. - Я... Понимаешь, Ум... - начал было Тарасов, но его перебила Леся - Нет, Борь, я не понимаю... Ты клянешься мне в любви, а где-то тебя ждет другая женщина? Я не могу такого понять. Зачем ты издеваешься над ней? - она злилась, но была настолько великодушна, что не могла себе позволить отбирать у кого-то мужчину. Глаза ее теперь горели ревностью и одновременно состраданием. Похожа она была на маленького ежика в неистовом смятении. Ураган ее эмоций никогда не переставал удивлять капдва.       Здесь уже Тарасов не видел смысла отыгрывать роль до конца и не удержавшись засмеялся. Олеся неодобрительно фыркнула, и демонстративно скрестив руки на груди, зашагала прочь от командира. - Да стой ты, - все еще смеясь, стал останавливать ее Борис, - я поговорил с ней.       Ума все же заинтересовавшись, остановилась и развернусь вполоборота к командиру, показав взглядом, что готова слушать. - Она все поняла и сказала, что я не ошибусь если... - Ума вновь не выдержала: - Если что? - Если признаюсь тебе. - с улыбкой всё же договорил мужчина. - Откуда она..? - Ума вопросительно мотнула головой.       Подойдя к девушке Борис погладил ее по волосам. - Видела бы ты свое лицо, когда меня грузили в скорую... Катя хоть и не самая смышленая женщина... В общем, ты выдала себя с головой, Уманова. - он легонько чмокнул ее в щечку, - Она поняла, что не сможет с тобой так поступить, оказалась куда смелее нас обоих и не отпустила меня без обещания, что я признаюсь тебе.       Лесе стало так стыдно за все те мысли, которые посещали ее при одном упоминании Кати. Сейчас она была так благодарна ей за этот вечер и возможность объясниться с дорогим ей человеком, ведь не в каждой женщине есть такая мудрость, что затмевает чувства для более правильных поступков, которые в последствии принесут счастье и радость не только кому-то одному, но многим. - Борь, прости меня, - вдруг произнесла Ума и прижалась к командиру, - Пости меня, что я струсила... - Лесь, я все понимаю, нам еще так много предстоит пройти, но дай нам шанс, прошу тебя... Я сделаю все, что в моих силах. - он поглаживал ее по спине и уткнулся в шелковистые волосы, что так приятно щекотали лицо. - Борь, я люблю тебя... - Леся вновь взглянула ему в глаза и уже сама подарила командиру трепетный поцелуй.