Topaz and Cornflower

Воздух был тёплым, но не жарким, когда Геральт с Лютиком зашли в один из дворов крепости. Лютик привязал Клару к своей спине так, чтобы крылья малышки трепетали на ветру, и щурился на солнце, будто хотел пропитаться солнечным светом. — Ослепнешь, — фыркнул Геральт, а Лютик показал ему язык. Прямо над головой Геральта на ветру трепыхалась бельевая верёвка, а Лютик крепко держался за корзину с влажной одеждой, чтобы её не сдуло ветром. — Может, займёмся этим в менее ветреный день? — пожаловался омега, перехватив носок прежде, чем тот улетел. Геральт взял носок и приколол его к верёвке. — У нас не осталось чистой одежды. — У меня ещё есть два платья. И твоя рубашка, которую я взял. Геральт закатил глаза. — Окей. У меня не осталось чистой одежды. Лютик фыркнул и протянул ему тунику, которую Геральт послушно повесил на бельевую верёвку. Геральт заметил, как переливались крылья Лютика на солнце. Омега обмахивался крыльями, явно радуясь солнечному свету. На нём было одно из платьев из хранилища, цвет которого Геральт про себя назвал зелёным. Время от времени ведьмак ловил себя на том, что пялится на него. В свою защиту он мог бы сказать, что кто угодно бы пялился. От вида Лютика захватывало дух. Было трудно не думать о событиях предыдущего дня. Теперь, каждый раз, когда Лютик расправлял крылья, стремясь захватить побольше солнечного света, взгляд Геральта притягивался к тому самому месту под крыльями. Обе точки были хорошо прикрыты; даже при полностью раскрытых крыльях их невозможно было разглядеть. Но Геральт знал, что они там. И хотел узнать о них побольше. — На что смотришь? — Лютик покрутился, проверяя, не налипло ли на него что-нибудь. — Ты явно на что-то смотришь. Оно на мне? Клара? — омега завёл руку за спину и ласково потрогал малышку за пальчики на ногах. — Кларе бы больше понравилось ползать по траве, но мне не хочется снова купать её сегодня. Геральт покачал головой. — Прости. Просто задумался. Лютик выдавил улыбку, поворачиваясь обратно к корзине. — Оо. Опасно. Геральт игриво шлёпнул его влажной рубашкой. — Тихо, ты! — Лютик рассмеялся, и Геральт повесил рубашку на верёвку. — Прости — Лютик все ещё посмеивался. — Так о чём ты думал? -Хм, — ведьмак задумался, стоит ли ему начинать этот разговор. Не хотелось напоминать Лютику о плохом, но омега, казалось, вчера спокойно это перенёс. Может, ему будет нормально поднять эту тему снова, но Геральт не станет давить, если Лютик не захочет отвечать. — Я вспомнил… то место. Которого я вчера касался. Смех Лютика оборвался, и Геральт пожалел, что заговорил об этом. Однако омега не выглядел расстроенным — только задумчивым. — А. И что с ним? — Просто… хм, — Геральт заправил волосы за ухо, мешая ветру распустить их. — Что? Лютик не выглядел обеспокоенным. — Вроде бы, это должно быть приятно, — Лютик поудобнее перехватил Клару: если бы перевязка не была ровно посередине спины, малышка мешала бы его крыльям. — Это очень чувствительное место. Думаю, с его помощью можно укрепить связь между парой. Со мной никогда такого не делали, но умом я понимаю, что это может быть приятно и расслабляюще. Может, даже немного… мм… — он прочистил горло и перевёл взгляд на корзину с бельём. — на грани эйфории, не знаю. Геральт почувствовал, как его лицо заливается краской. — Эйфории. — Типа того, да, — Лютик не выглядел взволнованным. — Как я уже сказал, со мной такого никогда не было. Он вытащил из корзины штаны и передал их Геральту. — Тем не менее, это интимное место, — он приподнял бровь, глядя на Геральта. Ведьмак почувствовал, что покраснел ещё сильнее. — Ты в порядке? — Лю, — неловко начал Геральт. — Ты правда позволил мне коснуться… — Выдыхай, — Лютик коротко усмехнулся. — Да, единственный человек, которому по идее можно там касаться, — это моя пара. Но для этого как-то уже поздновато, не находишь? Честное слово, во вчерашнем не было ничего неприличного. — Твоя пара, — тупо повторил Геральт. — Да, но в этом нет какого-то сексуального подтекста или типа того, — казалось, Лютик немного занервничал. — Я имею в виду — да, это должно быть приятно в моменте. Конечно. Но не интимно или что-то в этом роде. Всё равно если бы у меня был тяжёлый день, а ты бы меня обнял. Ты бы коснулся этого места, я бы прибалдел на секунду, и мне стало бы легче. Я бы сделал для тебя то же самое, если бы ты был феей, — он неловко покашлял. — И если бы ты был моей парой, я имею в виду. — Так вот что было вчера? — Геральт не мог скрыть недоверия в голосе. Он волновался. — Ты прибалдел? — Ну, нет, — Лютик опустил ладони на бока. — Я же сказал, у меня такого раньше не было. Вчерашний день — то, что происходит, если кто-то делает это насильно. Вместо естественного расслабления получается не ествественное. Это больно. И страшно. Геральт почувствовал ужас. — Мне так жаль, — мысль о том, что он причинил Лютику боль, хотел он этого или нет, заставила чувство вины разрастись шипами в его грудной клетке. — Мне казалось, я аккуратно. — Ты был очень аккуратен, — заверил его Лютик. — Но те, кто трогал до тебя, не были. Поэтому сейчас всё работает не совсем правильно, — он нахмурился. — Ублюдки впивались туда когтями. Как, по их мнению, я должен был реагировать? Геральт поморщился при этой мысли. Еще одна вещь, которая должна была быть приятной и безопасной, предназначенная только для того, кто любил Лютика, превратилась для него во что-то пугающее и болезненное. — Боги, Лютик. Лютик вздохнул, взмахнув рукой с изящными коготками. — В любом случае, нам не обязательно об этом говорить. Прости, если расстроил тебя. — Всё в порядке, — Геральт отряхнул руки и бросил лишние прищепки в жестянку у начала бельевой верёвки. — Думаешь, когда-нибудь чувствительность вернётся? — Ты имеешь в виду, чтобы касания воспринимались как что-то приятное? — ведьмак кивнул, и Лютик снова вздохнул. — Честно? Не знаю. Не помню, чтобы когда-то получал от этого удовольствие. Может, что-то изменится, когда… — он покачал головой, замолкая, и Геральт задумался о том, что он хотел сказать. — Может, когда-то что-то и изменится. Или может не все травмы можно излечить. Насколько я знаю, касаться тоже нужно уметь. Как-то так. Но не уверен, что хотел бы экспериментировать. — Разумеется. — Но, мм… — Лютик посмотрел на свои коготки на обеих руках. — Я дам тебе знать, если что, — его глаза блеснули на солнце, когда он посмотрел на Геральта. — Если вдруг передумаю.

***

Весемир был очень рад снова ужинать в компании Лютика и Геральта. Омега качал Клару Репейку на руках, пока она что-то радостно бубнила себе под нос. Лютик уже начал привыкать к манерам старого ведьмака. Весемир был дружелюбен и щедр на случайные прикосновения — похлопывал по плечу, несильно толкал локтём, чтобы привлечь внимание, иногда даже осторожно обнимал. Лютику потребовалось некоторое время, чтобы перестать внутренне вздрагивать от прикосновения альфы, хотя он и видел — Весемир старался, чтобы его прикосновения были лёгкими и ненавязчивыми. И по мере того, как омега к этому привыкал, становилось всё приятнее. Это было в порядке вещей. Так все делают, и Лютик удивился, насколько непривычно ему было это ощущение. Однако ему нравилось. Сегодняшняя трапеза состояла из дикой моркови, зелени и жареного кабана, которого Весемир приправил чем-то, что пахло просто божественно. На этот раз он вежливо отклонил предложение Лютика помочь с приготовлением за что омега не мог его винить — в прошлый раз ему чудом удалось не испортить рагу, но испортить рагу, вероятно, сложнее, чем хорошее жаркое. Весемир, однако, позволил Лютику наблюдать, объясняя, что он делает, и омега обнаружил, что в комфортной компании и тепле кухни чувствует себя комфортно. Было приятно отвлечься от вчерашних событий. Слова Геральта беспокоили Лютика больше, чем он показывал. Лютику хотелось ударить ведьмака за то, что он раскрыл ту грёбаную книгу. Он мог бы это сделать, ведь физически это не причинило бы Геральту никакого вреда. Но он, разумеется, этого не сделает. Лютик знал по себе — если Геральт когда-нибудь его ударит, он вряд ли оправится от такого, поэтому запрещал себе даже думать об этом. Да, Геральт был другим, не похожим на предыдущих альф, но это не означало, что Лютик стал бы пересекать черту: даже если бы его удар не нанёс ведьмаку никакого урона, он многое бы значил для Лютика. К тому же, он знал, что не обязательно касаться, чтобы ранить. Поэтому желание влепить Геральту пощёчину было сильным. О чём альфа только думал? Лютик чётко и ясно сказал ему, что не обладает магией. И не соврал. Он правда не обладал магией. Это было невозможно. Так почему Геральт говорил об этом с такой уверенностью? Как будто ему виднее! Это не так. И Весемиру тоже не виднее. Не то чтобы Лютик был экспертом по феям — единственный период времени, который он провёл с себе подобными, был в поместье, где был вынужден учиться притворяться человеком, — но он определённо был экспертом по самому себе. И знал, что никакой магии у него нет. Лютик со стоном запустил свободную руку в волосы и сразу же заметил устремленные на него встревоженные взгляды обоих ведьмаков. Даже Клара, выглядывавшая из его объятий круглыми зелёными глазами, казалась немного расстроенной. — Порядок? — спросил Весемир, переворачивая жаркое. Он старался говорить небрежным тоном, но в его голосе всё равно сквозила тревога. — Ага, — быстро ответил Лютик и изобразил улыбку. Это было несложно. Он не был несчастлив, просто… надумал всего. Единственным доказательством Геральта была эта мерзкая книга, написанная не феей. И Лютику не стоило беспокоиться об этом так сильно. Но он по-прежнему беспокоился. «Что, если?..». Что, если Геральт был прав? Что, если — гипотетически — это была правда? Может, Лютик подавил свою магию, скрывая её от самого себя? Несмотря на абсурдность самой идеи, он понимал, что такое возможно. Пытаться спасти себя и потерпеть неудачу было невыносимо больно; возможно, он подсознательно скрывал этот вариант, боясь, что окончательная неудача сломает его сильнее, чем выдержка. Но в этом не было особого смысла. У него были другие способы защиты: Бартек вырывал его когти и клыки, на протяжении шести с половиной лет они отрастали заново. И Лютик их использовал. Он помнил, как первые месяцы боролся со своими похитителями. Он делал все, что мог, и пару раз даже нанёс повреждения, от которых наверняка остались шрамы. Но… Он нахмурился. Это было больно. Но было чувство ужаснее боли, следовавшей за его попытками сбежать, за его сопротивлением. Ужаснее порок, побоев и вещей похуже, — Лютик с трудом сглотнул, осознав, что у него сжимается горло. Это была безнадёжность. Осознание того, что он перепробовал всё, что только мог, и этого оказалось недостаточно. Ничто из того, что он делал, не могло его спасти. Никакой помощи не поступало — ни изнутри, ни извне. Ничего не менялось, только становилось хуже. Из-за пережитых ужасов он был очень близок к тому, чтобы закрыться. Пару раз он так и поступал. Если бы у него действительно была магия — а её не было, — он понимал, почему запрятал её как можно дальше. Если бы у него на протяжении всего времени оставался ещё один вариант, вариант, который он не пробовал, что-то, что могло бы сработать, тогда у него оставалась бы крупица надежды. Но как только он воспользовался бы им и потерпел неудачу… Что ж. Это был бы конец. Он мог понять, почему тринадцатилетний Лютик предпочёл бы скрывать свою магию изо всех сил. Скрывать глубоко — всегда при себе, но никогда на виду. Однако магия всё равно могла бы проявляться непреднамеренно. Эта мысль основывалась на том, что у Лютика изначально был ещё один способ себя спасти, а у него не было ещё одного способа. Он не умел очаровывать, и это было самое главное. Умение очаровывать — вот и всё волшебство, о котором он слышал от своей семьи. Чары, чтобы скрыть крылья и клыки, чары, чтобы замаскировать когти, чары, чтобы скрыть признаки, которые могли бы предупредить человечество о его не человечности. Его презентовали как не умеющего накладывать чары, поэтому и продали ещё до того, как закончилась его первая течка. А о других видах магии он никогда не слышал. Кроме того, если бы он правда владел магией, то вряд ли сумел бы скрывать это целых семь лет. По словам Геральта, это была сила гораздо более могущественная, чем зубы или когти, а Лютик часто бывал на самом дне, где такая сила пригодилась бы. Он бы ей воспользовался. Он бы попытался. Поэтому мысли о магии — чушь собачья. Но тем не менее Лютик об этом думал — так много, что у него пропал аппетит. Если он и обладал магией, родители никогда ему об этом не говорили, а сам он не мог скрыть то, о чём не знал. Если бы он действительно обладал магией, но не подавлял её, то наверняка заметил бы её существование. В каком бы виде она ни проявилась, вряд ли это было бы настолько слабо, что он не бы не обратил внимания. Всё это было глупо, он вёл себя так же нелепо, как Геральт, и никакой такой магии у него не было. Стоило просто размышлять логически. Вот и всё. И не надо больше об этом думать, да Лютику и не хотелось. Будь у него магия, всё сложилось бы совсем иначе, но зачем об этом думать? Только расстраиваться лишний раз. Так что. Голос Весемира вывел его из задумчивости. — Еда готова. Геральт, ты накрыл на стол? Геральт утвердительно помычал. Он звучал рассеянным. Лютик оторвал взгляд от огня и поймал на себе взгляд Геральта. Ведьмак выглядел обеспокоенным. Лютик быстро улыбнулся, а затем схватил стопку тарелок и протиснулся мимо него к столу. Во время еды он старался не забивать голову мыслями. Он особо не участвовал в разговоре, а, учитывая, что оставшимися собеседниками были Геральт с Весемиром, за столом часто повисало молчание. Но еда была вкусной, и Лютик не чувствовал себя неловко, поэтому он наслаждался трапезой, как мог. Когда становилось слишком тихо, Клара Репейка заполняла пространство радостным шумом, перемешивая свою тщательно нарезанную кубиками порцию. — Лютик, — произнёс Весемир через некоторое время. Он отхлебнул из своей чашки — они с Геральтом пили вино, в то время как у Лютика был налит приятный охлаждённый лакричный чай. — Когда мы будем благословлены твоим музыкальным выступлением? Лютик почувствовал, как у него запылали щёки и выпрямился. — Ты все еще хочешь послушать мою музыку? — Разумеется! — Весемир откинулся назад. — Думал, я забуду? — Ну, нет… Полагаю, что нет. По правде сказать, Лютик думал, что ведьмак тогда сказал это из вежливости. Тем не менее, Лютик на всякий случай вспомнил пару песен, которые сочинил с момента прибытия в Каэр Морхен, и записал кое-какие, сочинённые раньше — в то время, когда у него не было бумаги. Было несколько, которыми он особенно гордился, но он не был уверен, как они будут восприняты. — Я мог бы просто спеть. Хорошо? У меня нет инструмента. Весемир широко улыбнулся. — Для меня было бы честью послушать твоё пение. Лютик немного расправил плечи. — Что ж, — он не смог удержаться от ответной улыбки, затем бросил взгляд на Геральта и увидел, что тот выглядит довольным. — Тогда… сегодня вечером? — он указал на еду в своей тарелке. — После ужина? Старый ведьмак кивнул. — Жду с нетерпением. — Хм, — подтвердил Геральт и слегка удивлённо посмотрел на Лютика. — Я слышал, как он напевает себе под нос в ванной, но он никогда не пел при мне. Я несколько месяцев хочу услышать, как он поёт. Весемир усмехнулся. — Вот так интрига. Лютик скрестил руки на животе, не в силах сдержать широкую улыбку. — Ты слышал, как я пел Кларе. — Раза два, и то очень тихо. Геральт покачал головой. С момента, как Лютик стал больше говорить, Геральт посветлел. Неужели так сильно волновался за него? Ничего ведь плохого не произошло. Ничего неисправимого. — Она всегда лучше засыпает, когда ты поёшь. — Я… — Лютик нахмурился. — Думаю, я пел больше двух раз. — Не при мне. — А, — Лютик пожал плечами и приподнял уголок губ. — Значит, сегодня вечером. — Жду с нетерпением. — Ага. Лютик сделал все возможное, чтобы выбросить всё остальное из головы, и это оказалось не так сложно, как он думал. Он действительно хотел спеть этим вечером. Чем больше он об этом думал, тем теплее становилось у него в груди. — Я тоже.