***
А фортуна, капризная дама, как всегда улыбается доходягам в игорных домах, но никак не Фушигуро. Потому что рядом с Юджи всё ещё нужно как-то жить и функционировать. Не залипать на его веснушки то на руках во время готовки, то на шее, когда он низко-низко склоняет голову, почти засыпая при просмотре фильма. Функционировать. Исправно. У Мегуми не получается. Он запинается на полуслове, примораживаясь взглядом к тому, как Юджи закатывает рукава, пялясь в кулинарную книгу. Пропускает удар Маки прямой наводкой в свою глупую голову, когда Итадори стаскивает с себя одежду на тренировке, оставаясь в майке. Обливается водой из бутылки, пока Юджи стоит с голой спиной, усыпанной веснушками, а Нобара распаковывает рубашку, которую упросила его примерить — кажется, выбирала подарок для сенсея или что-то вроде того. — Ты просто катастрофа. — говорит ему Сатору-я-пришёл-тебя-задолбать-сенсей, развалившись на его кровати, пока Мегуми с завидным упорством трёт все поверхности комнаты тряпкой. Видимо, пытается вместе с пылью прогнать из головы всё то, на что успел насмотреться. — От катастрофы слышу. — Но-но! Какой ты невоспитанный молодой человек! — А кто меня, интересно, воспитывал? — Туше. Тряпка продолжила своё путешествие по полкам, начинавшим поскрипывать от чистоты. Или, может, это начинали надрываться несчастные петли от влажности? — Мегуми, ты в них дырку протрёшь. — с жалостью глядя на атакованные полки, сказал Годжо. — Лучше поговори со своим любимым сенсеем, отпусти себя. Ты ведь знаешь, что всегда можешь мне довериться. — Ну что вы хотите услышать? — тряпка со шлепком приземлилась на пол. Сатору проводил бравую наводительницу порядка взглядом. Кажется, ткань проиграла сражение с деревом — в бедолаге виднелась дырка. — Например, твою искреннюю тираду о любви к Юджи и его веснушкам. И, словно заправская сплетница, Сатору заинтересованно подпёр голову ладонью и похлопал по кровати рядом с собой. Мегуми покрылся красными пятнами, подхватил тряпку с пола и швырнул ею в Годжо. Та, конечно же, ударилась о технику. На губах сенсея расплылась гаденькая ухмылка. Фушигуро взбешенно вздохнул. — Даже если мне нравится Итадори и его веснушки, вы к этому никакого отношения не имеете. — Я, как хороший отец, должен дать своему любимому сыну пару советов по завоеванию объекта симпатии. — Дайте лучше себе пару советов о том, как не получать от Гето-сана ложкой по лбу. Сатору разочарованно застонал. Разговаривать с этим ребенком было слишком сложно даже для того, кто умеет говорить часами, не затыкаясь.***
Мегуми решает, что держать в себе это невозможно, спустя ещё тысячу маленьких поломок и синих экранов смерти. И десять тысяч намекающих взглядов от Сатору, старающегося вечно оставить их с Юджи наедине. И пары от Нобары, просекшей, что там за искры летают во взгляде Фушигуро, когда он смотрит на их общего друга. У него самого в голове сплошной сахар, политый мёдом. В него ещё сверху накрошили карамель, присыпали ванильной пудрой, облили всю эту гадость кленовым сиропом — вот вам и все мысли Фушигуро Мегуми, едва в его поле зрения появляется Итадори Юджи. Он ловит момент в общей комнате. Ещё довольно рано, поэтому им точно не должен никто помешать. Юджи играет во что-то на телефоне, сидя на диване. В утренней тишине слышны только звуки кибер-битвы. Итадори вздрагивает, когда ладонь Мегуми оказывается на его плече. — Доброе утро. — отвлекается от игры, сразу гасит экран, поворачивается лицом. Такое безраздельное внимание выжигает на сердце у Фушигуро узоры электричеством. — Можно я тебе кое-что глупое скажу, Юджи? — тихо спрашивает он. Итадори клонит голову к плечу, явно не понимая, что такого глупого может спросить кто-то такой умный, как Мегуми. — Что случилось? Так обеспокоенно, что становится немного смешно. Но как-то не до смеха. У Фушигуро на зубах скрипит его собственный сахар, и от него механизмы в голове забиваются, слипаются. Думать, переводить информацию в связные предложения выходит хреново, поэтому Мегуми выдает сдуру: — Тебя всего солнце расцеловало. И в следующую секунду: — Я тоже хочу. Мир не взрывается и не слетает с оси. Время не застывает, Мегуми слышит тикающие часы. Юджи тянет его за локоть, склоняя к себе, сухие горячие губы прижимаются к щеке. Глаза у него похожи на карамель, перетягивающуюся в мыслях у Фушигуро. Механизмы в голове от этого взгляда скрежещут, пытаясь перемолоть такое обилие сахара. Дыхание слегка сбивается, когда Мегуми проскальзывает на диван, прижимаясь к твердым плечам поцелуем мягким и теплым, мимолетным, щекочущим. Юджи хихикает, перебирая взъерошенные волосы. Фушигуро замирает в его объятиях, прикрывает глаза. Продолжает едва-едва касаться звёздной россыпи на плечах губами. — Ого. Мегуми отдергивает себя от Юджи так, что мог бы скинуть своего несчастного возлюбленного с дивана. Сатору в дверном проеме, с зажатой в зубах ложкой и йогуртом в руке, выглядит просто до картинного радостным. В противовес ему, отсчитывая за спиной Годжо деньги из кошелька, Сугуру таковым совсем не кажется. — О-о... Юная любовь. Горжусь тобой, Мегуми. — Придурок, мы им помешали. Ты им помешал. Ел бы спокойно свой йогурт и не выпендривался. — рычит почти Гето, впихивая в подставленную руку купюры. Фушигуро рыскает взглядом по всей комнате, думая, чем бы в них кинуть. — Доброе утро, сенсей, Сугуру-сан. — говорит Юджи, будто не сидит с одеждой набекрень и зацелованными плечами. И даже не краснеет, пока лицо Мегуми продолжает наливаться румянцем, с каждой секундой становясь всё более глубокого оттенка алого. Гето машет им рукой, утаскивая прочь нерадивого Годжо, всё ещё вещающего что-то о юности, любви и том, как он гордится своим сыном. Вдалеке хлопает дверь. — Ты чего такой красный, Мегуми? Плохо себя чувствуешь? — озадаченно спрашивает Итадори, протягивая ладонь, чтобы потрогать лоб Фушигуро. — О, а я же могу тебя поцеловать, да? Мегуми наконец находит подушку и швыряет её прямиком в лицо Юджи.