***
Зима – время снега и радости. Время, когда дети лепят снеговика, срывают с деревьев ветки, чтобы приделать новому другу ручки, а взрослые, как всегда, работают. Нужно же на что-то жить, а для этого нужно пахать. Жизнь сама по себе штука суровая. Ты ни на кого не можешь положиться. Только вчера вы вместе сидели обнимались с мамой, плакали вместе из-за смерти дедушки буквально на глазах, а сегодня самая родная женщина под аккомпанемент детского крика и плача режет ребенка, не осознавая того, что она вообще творит. Это твоя дочка, вы могли бы с ней эти времена пережить вместе, чтобы через два года уже гулять в цветущей столице УССР, но в данный момент ты разбираешь её на части, откидываешь трясущимися руками печень с сердцем в ведро, чтобы с горящими глазами, как дикое животное, рвать руками человечье мясо и, лишь посолив его, глотать, как вкуснейшую усладу. Нормально ли это? Нет. Но от этого никуда не деться. Последние пару лет жизнь Тэхёна – сущий ад, мягко говоря. Он даже врагу не пожелал бы такого. Некоторые люди теряют всё постепенно: сначала носок за диваном, затем велосипед у магазина, который моментально кто-то украл, ведь люди честные, добросовестные; только после что-то серьезное – дом, хозяйство, ну или жизнь близкого человека. Теперь поставьте себя на место Ким Тэхёна, у которого не осталось ничего. Только тонкая ткань на хрупких омежьих плечах, труп мужа в доме и сонные двойняшки, которые кричат от холода и жмутся ближе к папуле, надеясь получить тепло. Искренне. По-детски. С любовью. Наивно. Не понимая, что как раньше уже не будет. Февраль – конец зимней сказки, которая не свершилась. Только зачеркнуть бы во всех выпусках газет «1933 февраль 10», было бы проще жить. А может и нет. Та часть людей, которая уже погибла из-за голода, никогда об этом не узнает. На часах шесть часов вечера. На улице тьма, в домах тоже. Света (надежды) нет даже в людях, которые когда-то верили в лучшее. Но точно не сейчас, ведь нужно только выживать, как бы это громко не звучало. Но, к сожалению, так и есть. Тэхён тоже пытается пережить сложные времена. В это время он выходит из небольшого домика в одной тонкой ночнушке босиком. Снега, благо, выпало за последние сутки немного, да и не хотелось бы что-то такое чистое и нетронутое марать грязью и кровью. В руках у мужчины небольшой мешок. Он знает, что делает, пусть и понимает, что скоро его поймают. Это с рук в их-то стране никому не сходит. Власти точно узнают, но другой вопрос – а когда? Омега сфокусировался на дороге, автоматически обходя трупы, лежащие буквально через каждые двадцать метров, если не чаще. Ужасное зрелище, но в этом нет ничего необычного. Страшно было сначала. Сейчас два выхода: смерть или тюрьма. Но умирать-то не хочется никому. Твой труп заберет какой-то бета и кинет в яму к тысяче других таких же. А впереди то какая жизнь может быть! Сколько всего эти невинные граждане могли бы успеть! Тэхён задерживает дыхание и пробирается всё ближе к засеянной земле, на которой уже проростает озимая пшеница. Это собственность колхоза, то есть их Великого государства. Но люди всё ещё жить хотят, поэтому омега пробирается по земле чуть дальше, ведь по краям все стебли уже посрезали. В том числе и он сам. Только он собирается достать из кармана ножницы, как вдруг слышит достаточно громкое: — Идите сюда! Не смейте воровать имущество колхоза! Кому говорю! Из-за того, что это было неожиданно, у парня подкашиваются ноги, но он всё равно идет обратно (успев всё же срезать пять колосков и сложить в карман ночнухи), только вот голову не поднимает и убежать пытается, засверкать грязными голыми ступнями, когда его ловят и крепко запястья сжимают. — Никуда Вы не пойдете. Или Вы хотите, чтобы я прямо сейчас вызвал милицию? Вы вообще понимаете, что тогда с Вами будет? – говорит неизвестный альфа, который, вообще-то, таким уже и не является. Этот человек приехал к ним в деревню недавно. Пусть люди сейчас меньше друг друга видят, многие посходили с ума или давно уже лежат в горе трупов, всё равно слухи ходят, что альфа-то этот русский, прибыл на электричке к своим родственникам, как раз членам колхоза, именно поэтому первый рискнул выйти. — Это Вы не понимаете! – вдруг от осознания рычит он. Этот человек понятия не имеет, что здесь творится, но смеет угрожать милицией. — У меня маленькие дети каждый день дома спрашивают две вещи: когда к ним вернётся отец и когда они наконец-то смогут поесть, – истерически говорит омега, обхватив слабыми костлявыми руками ворот рубахи мужчины. Его голос предательски дрожит, он на грани того, чтобы прямо здесь разреветься, но он сильный. И не такое выдерживал.... наверное. — А он погиб! Застрелился, Вы понимаете?! Из-за того, что начали отбирать у нас всё! Землю, коней, коров и единственную свинью. Всё из-за того, что, видите ли, кулаки мы. И всем всё равно на то, что мы пахали не в себя, детей обеспечить пытались, а что в итоге? Как я должен был защищаться и доказывать, что я не враг народа? Больше всего удивлен именно Чонгук от того, с какой болью парень об этом рассказывает. На нём нет лица из-за тех ужасных вещей, которые происходят с ним, со всеми по сей день. — Меня избавили от всего имущества и выкинули на снег, оставив в живых только.... да не знаю я почему! Мне пришлось жить с крошками у моего друга, который знал, что я остался без ничего! А затем ставили ультиматум, либо я иду в колхоз, либо меня расстреливают на месте. Омегу-одиночку, которая осталась только со своими крошками, без гроша в кармане и с восьмой частью земли. Что мне оставалось делать? Альфа молчит. Понимает, что частично у этого парня тоже крыша поехала. Ему позволительно, он молодой папа, который явно любит своих... крошек. Такое обращение греет душу, особенно после попыток каннибализма, которых он успел за целую неделю насмотреться вдоволь. — А его самого в Сибирь отправили. Знаете за что? Потому что он не хотел идти в этот грёбанный колхоз. Он сам столько времени потратил на то, чтобы был хлеб в доме, а теперь что? Одни черточки в журнале за то, что ты руки в кровь стираешь и сознание теряешь, а в конце года тебе ни гроша не выдают, ведь кто-то бухал всё то время, из-за чего и план не выполнили. Весело, правда? Смотреть на то, как висит плакат о невыполненной работе и проезжие смотрят на тебя как на грязь. И Вы не смеете мне говорить после этого, что я делаю что-то неправильно, просто пытаясь спасти собственных детей! – вдруг Тэхён взрывается и мало того, что слезы ручьем текут из глаз, он слишком неожиданно для такого времени суток вскрикнул, так ещё и начал падать и, если бы не реакция альфы, точно сбил себе ноги с руками, возможно, даже сломал бы и так непрочные кости. — Подождите, прошу Вас. Стойте на ногах, пройдемте ко мне в дом, – Чонгук сначала пытается поддерживать тело, но, понимая, что оно настолько слабо, что только тянет вниз, поднимает его под колени на руки. Парень содрогался из-за истерики и холода, поэтому он понёс его в свой дом, который находился буквально в двух минутах. — Нет, прошу, отведите меня домой! Мои детки голодают, они ждут папу хоть с чем-то, я не могу их бросить, умоляю.... – кулаками омега бьет в грудь мужчины и сильнее всхлипывает, чувствуя, как ему становится жарко. Точно температура поднялась. Что именно делать, Чонгук не знает. Но игнорировать то, что этот до боли худой парень так сильно беспокоится о каких-то детях, не может. Поэтому просит не отключаться и всё же по наставлению доносит незнакомца в низенький небольшой домик, раньше принадлежавший Чимину. Как же сильно Ким скучает по нему... Дверь оказалась открытой. И только альфа вошел внутрь, сразу увидел на подертом старом диване спящих двух крошек, которым годика по четыре. Взрослые уже, их бы покормить хорошо, вымыть, да одеть во что-то приличное. Из-за отвратительного состояния Тэхён засыпает на его руках и не собирается просыпаться даже когда его кладут рядом к мальчикам. Тем же вечером Чонгук занес в их дом немного лекарств, три толстых кусочка хлеба и три вареные картошины, размера с чуть больше кулачка малыша Джинни. И только утром, когда сыновья будут зацеловывать всё ещё горячее личико папы, он поблагодарит мысленно Чона за то, что дал на ближайшие дни нормальной еды, которую он отдаст детям, а сам возьмет лишь малюсенькую часть. И знал бы он в то утро, что нерадивые соседи вечером наблюдали в окне за тем, как Тэхён воровал у государства. А за «Законом о пяти колосках» его ждёт точно не самое приятное.***
В тот же день вечером Тэхёну говорит сын одной дамы, которая никогда его не любила, о том, что та звонила милиции и нажаловалась на него. И даже если бы он ничего не крал – никому бы не смог ничего доказать. Принято у них верить гражданам на честном слове. Всё остальное не их проблемы. Это конец. Он понимает это в тот же момент, когда рыдая обнимает своих любимых мужчин, а те делают это своими маленькими худощавыми ручками в ответ и шепелявят, спрашивая, что у папы случилось. Больно. Сердце разрывается на мелкие куски с пониманием того, что ты уже заключенный. Если повезет, через десяток лет выйдешь на волю, если нет – повезет умереть от выстрела в лоб или самое сердце. Это лучше, чем гнить в темнице, чувствуя, как тебя выворачивает наизнанку от всех воспоминаний и мыслей. Как же он выживет без своих двух солнышек? У него есть единственный вариант того, что делать. Другого выхода он не видит, пусть и прекрасно понимает, что надеется на единственного человека, которого даже не знает толком, но, когда он думал о ком-то другом, то понял, что больше у него нет никого. — В-выслушайте меня, – Тэхён врывается в чужой дом с самого утра, понимая, что больше он не знает куда идти. — М-меня сегодня или з-завтра заберут, всё заберут, меня посадят, а я не могу оставить их с ними. Я же н-не знаю, на что они их могут забрать! Вдруг кто-то их посмеет ук-красть и зарежет? Я н-не хотел им этого будущего, я хочу, чтобы они жили! Мужчина говорит всё так же торопливо, слезы градом сыпятся, чего он даже не замечает, но всё равно заикается, дрожит сильно. Лишь крепко держит на слабых руках двух совсем легких, исхудавших мальчиков, прижимая к себе, как самое ценное. Они – единственное, что у него всё это время было. Два золота, за которых он жизнь сразу же положил бы, зная лишь, что с ними всё будет в порядке. — Подождите, что Вы имеете ввиду? Куда Вас посадят? Не несите чепуху, я никому не звонил и не доклады— — Это были не Вы, я знаю. Послушайте ещё раз. Я знаю, что не могу о таком Вас просить, но мне больше некого, – чуть успокоившись говорит Тэхён, прижимаясь подбородкам к макушкам малышей, которые мало чего понимают, но также плачут. Не могут не, ведь папа объяснил, что они никогда не увидятся. Но как они могут отпустить ещё одного любимого родителя? — Это я Вам обязан всей жизнью, а не Вы мне, но я умоляю, просто заберите моих маленьких... Я так сильно люблю их и переживаю... Если Вы не хотите себя этим утруднять, то, прошу, отнесите их хотя бы в хороший приют. Чтобы с теплой едой три раза в день и без эксплуатации. Если уж совсем не будет на них сил и времени, то хотя бы просто не оставляйте, чтобы их подобрали. Я... я не вынесу этого. Омега чувствует вновь слабость и, ранее опустив детей на пол, падает на колени, продолжая рыдать перед этим альфой, тем самым умоляя позаботиться о его единственном счастье. У Чонгука сердце кровью обливается, смотря на этот вид. Жили бы они в сказке, он бы выкрал эту семью и поехал обратно домой, но их найдут. И всё будет хуже. Поэтому он просто поднимает на ноги парня и крепко обнимает, помогая стоять на ногах. — Я позабочусь о них, обещаю. Они не будут голодать и будут ждать тебя даже через десять лет. Только прошу, вернись. Ради них, – вдруг Чон перешел на «ты» с осознанием того, что он действительно согласился воспитывать полностью чужих детей. И самое ужасное, когда он смотрит в эти красные из-за слёз глаза Тэхёна, полные боли, потерь и переживаний, видит лишь вымученную улыбку и пару коротких махов по бокам. Нет. Он не вернётся. Не выживет, сам прекрасно знает это и не питает надеждами парня. Чонгук сам не замечает, как начинает плакать и, крепко прижав хрупкое тело к груди, гладить его по голове. Он не сдерживается и просто коротко целует этого омегу. Лишь прижимается губами к его и чувствует, что у Кима даже губы дрожат. Становится ещё страшнее. Вечером этого же дня Тэхёна увозят прочь из деревни. Он не успевает вырастить малышей, увидеть, кого они приведут в дом, как будут выглядеть через двадцать лет. Не успевает полюбить заново, дождаться момента, когда они с другом встретяться и вздохнут с облегчением, что выдержали это всё. Все года проносятся за секунды перед глазами, а он просто надеется, что Чонгук позаботиться о крошках. Он сам пытался, но не успел.