— Невозможно уронить булавку в Принципате,
не попав в члена королевской семьи.—
Елеусия Вокор, никейский посол в Принципате.
Корделия Хасенбах, Первый Принц Принципата, лениво взглянула на пресс-папье и подумала, как приятно было бы сломать им нос принцу Амадису. Эти мысли, конечно, не отражались на её лице, когда она продолжала слушать, как правитель Изерре излагает свои возражения против нынешней политической позиции Принципата. Возражения были, по правде сказать, щедрым термином. Можно было бы назвать тон этого человека плаксивым, если бы кто-то хотел вынести такое суждение, но прилично воспитанные леди, такие как Корделия, не марались высказыванием подобного вслух. Несмотря на то, что южане были убеждены, что ликаонцы находятся на расстоянии одного плохого урожая от варварства, манеры были вбиты в неё с раннего возраста. — Если эти нищие кэллоу настаивают на том, чтобы взять процеранское золото, то вполне уместно, чтобы ими руководил процеранский командир, — закончил Амадис, самодовольная ухмылка на его лице заставила руку Корделии вновь потянуться к пресс-папье. Она позволила молчанию продлиться достаточно долго, чтобы холодный взгляд, направленный на него Дядюшкой Клаусом, заставил изерранца неловко поёжиться, прежде чем ответить. — Восстание Льеса — народное восстание, принц Амадис, по крайней мере внешне. Мы не должны допустить, чтобы тень иностранных интересов легла на этот образ, — терпеливо напомнила она мужчине. То, что ей приходилось объяснять это правителю, который был вдвое старше неё, раздражало. Несмотря на то, что принц Изерра умел плести интриги, его влияние на общественное мнение было… сомнительным. Правители Аламанов так долго играли в Приливы и Отливы, что совершенно потеряли связь с людьми, которыми должны были править. Вот что происходит, когда человек является опорой политической элиты страны в течение почти тысячи лет, размышляла она. — Со всем уважением, Первая Принцесса Корделия… — Принц, — решительно поправила она, — первый принц. Ошеломлённым южанам казалось, что она по-прежнему обращается к ним по-рейнски, а не по более точному с точки зрения пола обращению, которое она получила после избрания правителем Принципата. Хотя формально она была принцессой Салии, теперь, когда она получила титул Первого Принца, она отказывалась позволить южанам пренебречь её наследием, всячески подчёркивая, что она родом из самого северного княжества Принципата. Рения была консервативной в некоторых отношениях, и их законы до сих пор не были официально изменены, чтобы отразить возможность правления женщин, но она, тем не менее, гордилась своим происхождением. Хотя и не ожидала, что аламанцы поймут. Их собственная племенная конфедерация объединилась с разрозненными арлеситскими владениями, чтобы основать Принципат, и они никогда никому не позволяли забыть об этом. Между тем ликаонцы стали частью Принципата путём завоевания, о чём они так любят вспоминать при нас. Однако теперь именно ликаонец был законно избранным правителем, и она не позволит этому негодяю забыть об этом. — Ваш… совет был должным образом принят к сведению, принц Амадис, — спокойно произнесла она. — Мы изучим все возможные пути, но на данный момент прямое участие Процерана не представляется возможным. По правде говоря, навязывание иностранного генерала было бы совершенно катастрофическим. Несмотря на то, что Льес купил целую армию наёмников в Меркантисе, более половины рядового состава мятежников составляли крестьяне, набранные в южном Кэллоу. Если графиню Марчфорд заменит принц из Высшего Собрания, как того явно желал Амадис, последует массовое дезертирство. Кэллоу были печально известны своей обидчивостью по поводу своей независимости, и хотя они будут сражаться за восстановление Королевства, они не станут носить оружие, чтобы создать протекторат Процерана. Амадис, как и ожидала Корделия, воспринял подразумеваемое окончание доклада с неприязнью. Принц Изерры поклонился в точности так, как того требовал протокол, и ни на дюйм ниже, прежде чем покинуть комнату. В обычное время она бы потрудилась пригладить взъерошенные перья мужчины, но сегодня он слишком сильно испытал её терпение. Нельзя допустить, чтобы у него сложилось впечатление, будто он может ежедневно доводить её до такого состояния. Конечно, ей придётся сделать это более демонстративно. Этот человек занимался торговыми сделками в Крезенсе, саботируя прибыльное, но не имеющее политического значения дело. Через минуту Дядюшка Клаус поднялся со своего места и налил себе стакан медовухи. Седой принц Ганновена с пуританским презрением посмотрел на позолоченный серебряный кубок, прежде чем сделать глоток. — Не самый верный из твоих подданных, — проворчал Клаус. Корделия фыркнула. — Он продал бы меня за корзину рыбы, — согласилась она. — И это даже не обязательно должна быть свежая рыба. Но, к сожалению, ей приходилось с ним считаться: Амадис заключил слишком много союзов, чтобы от него можно было отмахнуться. Его удержание Изерре от гражданской войны позволило ему выйти из двух десятилетий военных конфликтов с неповреждённой базой власти и полной казной. После прихода Корделии к власти недовольные из Аламанских и Арлеситских княжеств потянулись к нему, как черви к трупу, укрепляя его власть и влияние до весьма неприятной степени. — Он шут, — решил её дядя, помолчав. — Тратит больше золота на проведение банкетов, чем на оснащение изерранской армии. — Он шут, который вторгается в Крезенс и Сеговию, — со вздохом напомнила она. — Это делает его особенно опасным представителем породы. Принц Ганновена по-волчьи улыбнулся. — Тогда пусть испытает свою удачу, — сказал он. — Мы научили их бояться северных клинков в Ланге и Эйне. В третий раз они усвоят этот урок как следует. Корделия очень любила своего дядю. Именно он командовал её армиями во время гражданской войны, и ей никогда не удалось бы объединить четыре ликаонских княжества без его поддержки. Объективно он был одним из лучших военных умов Принципата. В то время как княжества центра и юга играли в свои мелкие игры, Дядюшка Клаус принимал на себя бесконечный поток боевых отрядов, стекающих с Цепи Голода, и когда пришло время Корделии претендовать на трон, он разбил все армии, которые стояли между ней и короной. Но он смотрел на вещи только через призму военных дел, а в Высшем Собрании это был тот самый недостаток, из-за которого тебя убивали в постели. Амадис не спровоцирует ещё одну гражданскую войну, если начнет по-настоящему противостоять ей. После двадцати лет, когда Принципат истекал кровью, ни один из его правителей не хотел разжигать новый пожар. Он просто начнёт расшатывать основу её поддержки до тех пор, пока она не станет для Принципата не более чем номинальной фигурой. — У нас сейчас другие заботы, — пробормотала Корделия. — Доминион перебрасывает войска, а Гелике продолжает проверять границы принцессы Франчески. — Гелике просто бушует, там всегда волнения, когда во главе стоит Тиран, — отмахнулся Клаус. — Они не возьмутся за Принципат теперь, когда гражданская война закончилась. Остальная часть Лиги не позволит ему. — Остаётся Левант, — напомнила Корделия. — Доминион десятилетиями жаждал откусить от Оренса. Они проглотят всё княжество, если решат, что это сойдет им с рук. — Если ты так беспокоишься, одолжи им золото, чтобы они восстановили свою армию до приличного уровня, — ровным голосом произнес дядя. Первый принц Процерана потёрла переносицу, позволив себе такую неприличную выходку только потому, что в комнате больше никого не было. — Я не могу этого сделать, не сняв ограничений на кредитование для всех княжеств, — сказала она Клаусу. Она не могла этого сделать. Не тогда, когда её положение было ещё таким слабым. Ни одна сила не могла бросить вызов недавно основанной династии Хасенбах, не имея такой поддержки, как у неё, но если юг будет восстановлен… Там было так много людей, живущих в бедности, по сравнению с тем местом, где была основана её сила. Ее враги могли позволить себе пополнить ряды новыми рекрутами, если бы проиграли битву. Она не могла. И для нас каждая потеря на поле боя — это на одного солдата меньше, чтобы охранять стены, когда Цепь Голода придёт снова, меньше на одного часового, наблюдающего за Царством Мёртвых. Нельзя допустить, чтобы юг снова встал на ноги, пока она не захватит трон. — Ты знаешь, я ненавижу соглашаться с такими, как Амадис, в чём бы то ни было, — тихо сказал Клаус, — но он почти прав. Этот гамбит восстания рискован. И даже если они выиграют, это будет не так уж выгодно. Льес — бездарный расточитель, Корделия. Он не имеет права распоряжаться ночным горшком, не то что королевством. Правительница Процерана вздохнула и заставила себя не теребить волосы. Это была дурная привычка, её горничной потребовалось больше часа, чтобы уложить светлые локоны этим утром. — Налей мне стакан, пожалуйста, — попросила она. Седые брови дяди удивленно приподнялись. Она редко пила, в основном потому, что не любила терять контроль над собой, когда напивалась. На этот раз, однако, предстоящий разговор оправдывал её вольность. Клаус молча наполнил чашку и протянул ей. Формально говоря, принцу было запрещено передавать что-либо правящему Первому Принцу Процерана, но когда они были вдвоём, она обычно игнорировала эти маленькие формальности. Нарушение протокола там, где её дядя никогда не утруждал себя его изучением. Как бы то ни было, она не собиралась впускать в свой солярий виночерпия, когда он мог подслушать государственные тайны. — У нас нет выбора, дядя, — призналась Корделия. — Чем дольше мы будем медлить, тем сильнее Империя будет ассимилировать Кэллоу. Отчеты единодушны: за пределами городов большая часть Королевства больше не заботится о том, что оно находится под оккупацией. Они не думают, что Легионы Ужаса могут быть разбиты, и уровень жизни крестьянства при Праэс лучше, чем при династии Фэрфаксов. У них нет духа для восстания, и если мы подождём ещё несколько лет, я боюсь, что они действительно могут сопротивляться попытке освободить их. Принц Ганновена выглядел так, словно готов был плюнуть от отвращения, пока не вспомнил, где сидит. — Мы не готовы к войне с Праэс, — сказал Клаус, хотя ему было явно больно это признавать. — Не тогда, когда на их стороне такие люди, как Блэк и Грем Одноглазый. Если мы пошлём войско через Долины Красных Цветов, они разорвут его и подожгут пограничные княжества. Корделия сделала глоток поглубже, позволяя сладкому вкусу медового вина задержаться во рту. — Мы больше не можем позволить себе не воевать с Империей, — ответила она. — И несмотря на то, что ты беспокоишься о таких, как Чёрный Рыцарь, Малисия — вот настоящая опасность. Клаус усмехнулся. — Малисия тратит всё своё время на то, чтобы держать своих дворян в узде, — презрительно бросил он. — И она не та, кому верны Легионы. — Если бы Рыцарь намеревался совершить переворот, он бы уже предпринял попытку, — заметила Корделия. — Как бы то ни было, Авгур непреклонен: Банк Правуса — дело рук Малисии. В начале гражданской войны большинство участников ожидали, что это будет дело одного года, самое большее двух. Войны за престолонаследие в Принципате не были чем-то неслыханным, когда Высшее собрание оказывалось неспособным избрать Первого Принца, но обычно, когда один из претендентов оказывался обладателем решающего преимущества, княжества становились в ряд. Более слабые правители и региональные силовые блоки остались внизу после того, как им было нанесено крупное поражение, казна слишком пуста, чтобы сделать еще одну ставку. И все же на этот раз княжествам, стоявшим на грани поражения, казалось, всегда удавалось найти средства и оружие, чтобы удержаться на плаву. Корделии было тринадцать, когда она впервые увидела, как это делается. Она была с дипломатической миссией в Лионисе, так как его принц сумел создать союзы, аккуратно окружавшие северные княжества, но к тому времени, когда она прибыла в город, армии этого человека были разбиты на поле боя предательством принцессы Ланге. Первые несколько дней он отказывался встречаться с ней, а когда они, наконец, поговорили, он не смотрел на неё с таким отчаянием, какого она ожидала бы от человека в его положении. Он сказал ей, что недавно получил много золота и уже собирает на эти деньги новую армию. Он даже сумел заполучить несколько фургонов с дварфийским оружием для экипировки солдат. Корделия покинула город после того, как её убедили, что у этого человека нет намерений открывать новый фронт на севере, и была потрясена внезапной переменой в судьбе другого правителя. Интересно, откуда взялось золото? Год за годом просачивались новости о подобных переменах. Даже когда союзы рушились, самый сильный правитель среди них каким-то образом всегда оказывался с достаточными средствами и оружием, чтобы начать контрнаступление. Она решила, что это не совпадение. Кто-то целенаправленно раздувал пламя гражданской войны. Теперь оставалось только сузить круг подозреваемых. Имя, которое её агенты находили каждый раз, было одно и то же: Банк Правус. Он базировался в Меркантисе, но это ничего не значило: Город Купленных и Проданных имел долгую историю использования в качестве кошачьей лапы в международной политике. Первые попытки Корделии узнать больше были встречены вежливой дезинформацией и гораздо менее вежливым перерезанием горла её агентам. К тому времени она уже была правительницей Рении и фактически лидером всех четырёх ликаонских княжеств, но её влияние так далеко на юге было… ограниченно. И именно в этот момент ей в руки свалилась неожиданная удача. Ее кузина Агнес из одной из ветвей Хасенбах получила Имя Авгура, за одну ночь превратившись из тихой девушки, чрезмерно любящей наблюдать за птицами, в обладательницу Роли, которая давала косвенный доступ к самим Небесам. И так, одно за другим, Корделия сузила круг источников золота, поступающего в Принципат. Праэс. Это было… неожиданно. Императоры и Императрицы Ужаса делились на две категории: смешные и ужасающие. К счастью для Калернии, последние были немногочисленны и попадались лишь изредка между первыми. На каждую Пагубную и Ужасного приходилось по десять Синистрас, чья печально известная попытка — украсть погоду Кэллоу — привела к опустошению половины её собственной страны. Дело в том, что большую часть времени Империя Ужаса была до смешного неумелой. Они использовали чуму нежити и летающие крепости, армии разумных тигров и невидимые вторжения. Эти грандиозные проекты неизбежно проваливались, и большинство из них приводило к эффектным обратным результатам. Из семидесяти с лишним попыток Империи завоевать Кэллоу только две увенчались успехом. И первый успех был причиной того, что люди всё ещё думали о праэс как о чем-то большем, чем просто международное посмешище: Императрица Ужаса Триумфальная. Единственный человек, когда-либо завоевавший всю Калернию, и она сделала это за десять лет. Каждый раз, когда какой-нибудь безумец взбирался на Башню, существовал риск, что он или она будут вырезаны из той же ткани. И всё же завоевания Триумфальной рухнули в течение пяти лет, в то время как аннексия Малисией Кэллоу всё ещё стояла двадцать лет спустя. Это делало её совершенно новой породой Зла. Медленнее, осторожнее и в каком-то смысле даже опаснее. Авгур обнаружила, что осуществляемый план был гораздо глубже, чем просто эскалация гражданской войны, и кровь Корделии всё ещё холодела, когда она вспоминала слова кузины: Тиран стремится покончить с Принципатом. Как только она узнала, что искать, узоры проявились. Банк Правус систематически позволял региональным державам воевать не по средствам, но не настолько, чтобы они могли расширяться за пределы своих границ. Шли годы, и Принципат превратился в горстку мелких королевств, постоянно воюющих друг с другом. И Малисия хотела, чтобы они так и остались, навсегда разлученные. Итак, в возрасте девятнадцати лет Корделия отправилась на войну. Она знала, что не была особенно одарённой воительницей. Как и все рейнцы, она должна была охранять стены, если Цепь Голода снова попытается пересечь Могилу, но военная подготовка никогда особенно не привлекала её. Вместо этого она изучала историю и этикет, дипломатию и интриги — всё искусство управления, к которому её отец относился с презрительным равнодушием. И пока её дядя убивал южан, она заключала союзы. Она замышляла и предавала, и в кои-то веки гордые аламанские принцы обнаружили, что хитрость их противника столь же глубока, как и их собственная. Шесть лет сражений и закулисных сделок, играя в самую сложную партию шатранджа в Творении против Тирана в Башне. И, да простят её Боги, это сработало. Крови на её руках хватило бы на сотню мясников, но это сработало. — Я не ожидаю, что Льес преуспеет, хотя Одинокий Мечник может ещё удивить нас, — тихо призналась Корделия. — Восстание — это инструмент, созданный для определённой цели: втянуть Деорайт в войну. — Я знаю, что у Стражи есть репутация, но даже они не могут перебить всех Праэс в одиночку, — сказал её дядя. Первый Принц Принципата сделала большой глоток мёда и закрыла глаза. — Им и не придётся, дядя Клаус, — ответила она. — Льес продержится год, может быть, два. Этого будет достаточно. Ярко-голубые глаза принца Ганновена сузились. — Достаточно для чего? — Чтобы Принципат был готов начать Десятый Крестовый Поход, — прошептала она. Все её проблемы могут быть аккуратно решены одним объявлением о Крестовом Походе. Доминион был, по крайней мере, номинально Добрый, и не станет грызть их границы, пока они сражаются с Империей. Лига Вольных Городов либо удержит своих наиболее злонамеренных членов в узде, либо разразится гражданской войной, и в том и в другом случае Гелике будет чем заняться. И хотя Первый Принц по закону не имел права командовать личными дружинами княжеств, все они по обычаю были обязаны участвовать в Крестовом Походе. Войска её политических противников будут годами находиться за границей, где они не смогут вмешиваться, пока она стабилизирует Принципат. Десятки тысяч погибнут. Кэллоу будет сломлен на целое поколение, как приз, за который борются. Но он удержит Принципат вместе. Корделия любила Принципат, несмотря на все его недостатки. В конце концов, он оставался величайшей силой Добра на Калернии, и хотя его история была полна ошибок и неудач, именно Принципат обьединял силы Добра вместе. Если он рухнет… Эти двадцать лет гражданской войны были лишь тенью того кровопролития, которое произойдёт, если Принципат расколется. Подобно воронам на падали, все его соседи будут пировать на его трупе, и безумие захватит континент. Так что пусть Малисия строит свои планы и посылает своего кровавого Рыцаря пожинать урожай жизней. Пусть все предатели и чудовища придут за её головой. Она была Первым Принцем Принципата, Хранителем Запада. Корделия, может быть, и была Хасенбах по крови, но мать воспитала её в традициях правителей Ганновена, на древних словах, ставших колом в горле Врага, когда все его грандиозные планы пошли прахом. И Все Же Мы Стоим.