— Победитель в войне обычно решается до начала первой битвы —
принц Людовик Брабантский,
впоследствии восьмой Первый Принц Принципата
Путешествие по Аркадии, как некий убийственный мальчик на побегушках, вызывало странную ностальгию, размышлял Блэк, особенно когда рядом с ним был Векеса. В молодости они вдвоем путешествовали подобным образом, ещё до того, как познакомились с Сабах и Алайей. Их небольшая прогулка по царству фейри не принесла с собой того же чувства приобщения к чудесному, которое он испытывал все эти годы назад, но было что-то освежающее в том, чтобы быть просто человеком с мечом вместо неумолимой правой руки Императрицы. Когда он был молод, всё было проще. Границы между друзьями и врагами были ясны, опасности понятны. Они с Малисией взобрались на Башню только для того, чтобы понять невысказанную истину: чем выше здание, тем у́же вершина — и тем сильнее ветер. Теперь же они тратили столько же времени на то, чтобы оставаться на вершине, сколько и на то, чтобы править. Это как вырывать сорняки, сказал он однажды Хе, если вырвав один, заложить семена для дюжины других. Он отбросил эти мысли к тому времени, когда они прибыли в укреплённый лагерь, который Истрид и Разоряющая разбили к юго-западу от Вейла. Сам город был взят без боя ещё до того, как он отправился в Марчфорд, покинутый мятежниками. Они заняли его только для того, чтобы убедиться, что вооруженные повстанцы не нападут на их линии снабжения. Объединенные силы Шестого и Девятого Легионов теоретически насчитывали восемь тысяч, хотя на самом деле они приближались к десяти с обозом и маркитантами. Оставить гарнизон в Вейле было неприемлемым вариантом, особенно когда войско графини Марчфорд насчитывало двадцать тысяч. Правда, половина из них — крестьянское ополчение, но количество может иметь свое собственное качество. Векеса отпустил нелепую колесницу, запряженную крылатыми лошадьми, подаренную ему суккубом много лет назад, и Амадей закатил глаза. Он расседлал своего коня и позволил легионеру увести некромантическую конструкцию. — Полагаю, скоро ты по уши увязнешь в интригах? — спросил Чернокнижник. — У меня есть несколько проектов, — согласился Амадей. Его старый друг поморщился. — Тогда я буду в своей палатке. Выпивать. Ты всегда становишься раздражающе самодовольным, когда план складывается. — Не становлюсь, — запротестовал Блэк, но Векеса рассеянно махнул рукой и отошел. Оставаться в выигрыше при таких спорах было невозможно. Он всегда старался не злорадствовать, даже если враг был мертв, но Хе быстро сообщила ему, что он так старается не злорадствовать, что это считается за злорадство. На самом деле они никогда ничего не забывают. Однажды, в шестнадцать лет, он носил кожаные штаны, и им потребовалось двадцать лет, чтобы перестать упоминать об этом каждый раз, когда они выпивали. Пройдет еще двадцать лет, прежде чем они перестанут вспоминать Стигию, и, поскольку Нехебкау теперь возглавлял Десятый, вся эта история о переговорах с драконом, скорее всего, будет преследовать его до самой могилы. Вздохнув, Блэк направился к командирской палатке. Евдокия уже ждала внутри, стопка пергаментов, которая следовала за ней, как послушная собака, была сложена на столе, пока она читала его корреспонденцию. Амадей с любопытством огляделся. — Сабах? — Ушла охотиться на всадников, — ответила Писец, не глядя на него. — Надеюсь, на лошади? Женщина с невыразительным лицом покачала головой, и он чуть нахмурился. Времена, когда Капитан полагалась на то, что он будет сдерживать Зверя, давно прошли, но если она выпустит его слишком сильно, у нее всё ещё будут… проблемы. Он приготовит для неё свежий мясной паек. Он едва успел налить себе чашу вина, когда прибыли генералы. Истрид вошла, не потрудившись доложить, а Разоряющая последовала за ней. Честно говоря, ему всегда нравилась Истрид Истребительница Рыцарей. У нее были слабости как у командира, но она не гнушалась прислушиваться к советам своих подчиненных, чтобы компенсировать их, и была предана ему всей душой. Разоряющая — это совсем другая история. Хотя обе зеленокожих были как сестры, после всех этих лет совместной работы генерал гоблинов никогда не была частью того, что можно было бы великодушно назвать лоялистами в Легионах Ужаса. Разоряющая была Матроной до того, как стать офицером, и хотя официально считалось, что ни один гоблин не может заседать в Совете Матрон во время службы в Легионах, он всегда подозревал, что она была глазами и ушами Совета в армии. Прежде всего она будет заботиться об интересах гоблинов. — Военачальник, — поприветствовала его Истрид, сжимая его руку. — Истрид, — ответил он, потом кивнул Разоряющей. — Генерал. — Господин, — пробормотала гоблин. Глаз, который она потеряла во время атаки Одинокого Мечника, был заменен искусно сделанным стеклянным, и большинство её ожогов были исцелены с помощью магии. Та часть её лица, которая была затронута магией, была не такой морщинистой, как та, что была нетронутой, что делало её похожей на привитую кожу молодого гоблина. Эффект был несколько жутким, и, зная её, она пользовалась этим. — Графиня Талбот не движется, — сказала ему Истрид, принимая кубок с вином, когда он его наполнил. Разоряющая покачала головой, когда ей предложили то же самое, её единственный живой глаз внимательно наблюдал за ними. — Значит, она больше не отступает, — сказал Амадей. — Хорошо. Я уже начал думать, что она пойдет маршем до самого Холдена. — Она пытается заманить нас в ловушку, чтобы мы присоединились к твоей подручной и осадили Льес, — тихо сказала Разоряющая. — Таким образом, они могут перерезать линию снабжения и зайти к нам со спины. — Кэтрин держит Льес в руках, — просто сказал он. — Значит, пришло время мечей? — Истрид злобно ухмыльнулась. — Как раз вовремя. Это будет как в старые добрые времена — втоптать в землю воинство кэллоу. Блэк отхлебнул из чаши, всё ещё стоя. Разоряющая издала небольшой смешок. — Но ведь битвы не будет, правда? — спросила она. — Не совсем так, — согласился он. — Через три дня армия графини будет разбита. Истрид выглядела так, словно он только что украл дюжину овец из её загона. — Они перед нами, Военачальник. Если мы устроим здесь сражение, это будет настоящая бойня. — Именно этого мы и пытаемся избежать, — сказала Писец из своего угла. Оба генерала подскочили, хотя Разоряющая гораздо менее заметно. Никто из них не заметил, что Евдокия была в павильоне, — люди редко замечали её присутствие, если только она сама этого не хотела. Через пару торопливых «Леди Писец» — Блэк откашлялся. — Половина этой армии состоит из крестьян, Истрид, — сказал он. — Крестьян и ремесленников. На мгновение воцарилась тишина. — Мы убьем их, и некому будет возделывать поля, когда придет время, — тут же осознала Разоряющая. И это была причина, по которой гоблинше было предназначено стать следующим маршалом, даже несмотря на её неоднозначную лояльность. Она обладала способностью постигать общую картину, которой Истрид просто не хватало. — Это не совпадение, что они начали восстание как раз перед посевной, — сказал Амадей. — Графиня Талбот держит в заложниках все поля на юге. Если мы слишком сильно разобьем её армию или сожжем сельскохозяйственные угодья, чтобы её выкурить, в Праэсе будет нехватка продовольствия. Со времен Завоевания мы стали слишком зависимы от Кэллоу в плане зерна и фруктов. Он молчаливо позволил этому случиться, с благословения Малисии. Продовольствие шло в Пустоши, а предметы роскоши — в Кэллоу: торговые отношения между двумя землями связывали их крепче и улучшали положение общин с обеих сторон. Поддержание достаточно высокого уровня жизни низших классов было краеугольным камнем уничтожения мятежных настроений в их колыбели, как в Пустоши, так и в бывшем королевстве. Сытые, обеспеченные работой люди склонны дважды подумать, прежде чем связывать свою судьбу с мятежниками. Им было что терять. — Значит, никакой драки? — недовольно спросила Истрид. — Я этого не говорил, — задумчиво произнес Блэк. — Мне нужно, чтобы твои волчьи всадники были готовы выдвинуться. Я не позволю крысам сбежать с тонущего корабля. Истрид хмыкнула, и по выражению её глаз Амадей понял, что она будет среди тех всадников, когда они покинут лагерь. Мир не был чем-то, что орки особенно любили, а Истребительница Рыцарей меньше, чем большинство. Вороны уже собираются для того, что должно произойти, Истрид. Всё, что тебе нужно сделать, это подождать.۞
Наступило утро, и из вражеского лагеря просочилась весть, что герцог Льеса мертв. Амадей добился этого прошлой ночью, сунув Писцу кусок пергамента со словами — «Гастон Кан, герцог Льес». Поскольку воспитание в школе наемных убийц наделило Ассасина особенно порочным чувством юмора, герцог был найден утонувшим в собственном ночном горшке. Относительно терпимо, решил Блэк, по сравнению с некоторыми прошлыми убийствами. Он винил в этом извращенное воспитание: люди, обучавшие Ассасина, использовали в качестве учебного упражнения убийство цели с помощью как можно более безобидного инструмента. Ему говорили, что людей убивали чайными чашками, картотечными шкафами и даже однажды половинкой затупленной медной монеты. Выпускной тренировкой ассасинов было убийство всех остальных ассасинов, используя их друг против друга. Так что у Именованного был довольно колючий взгляд на иронию. Намазывая хлеб маслом, зеленоглазый мужчина сделал паузу, чтобы сделать глоток чая, наблюдая за зелеными полями впереди и войском мятежников за ними. Его стол был накрыт на краю укреплённого лагеря, горстка Черных Стражей маячила позади него в уступке безопасности — не то чтобы они были особенно необходимы, учитывая смертоносные обереги, которые Векеса установил вокруг него, прежде чем украсть большую часть его бекона и сбежать, чтобы отвлекать Сабах. Впереди бесцельно копошилась армия Кэллоу, словно растревоженный муравейник, изувеченный смертью человека, которого восстание должно было усадить на трон. Герцог Гастон был всего лишь подставным лицом, в то время как графиня Элизабет руководила кампанией в качестве его военачальника и наречённой, но подставные лица были важны, когда вы собирали армию, используя ополчение. Притязания этого человека проистекали из того, что он был самым высокопоставленным дворянином кэллоу среди тех, кто остался и в какой-то степени из того, что древние герцоги Льеса когда-то были королями сами по себе, что ставило мятежников в затруднительное положение. Единственным герцогством с правителем, оставшимся в Кэллоу, было герцогство Даоин на севере, где герцогиня Кеган всё ещё наблюдала за событиями со своими армиями, собранными в её столице. Однако она не участвовала в восстании, и более того, никто не хотел видеть на троне деорайт. Они могли быть народом, которым восхищались другие кэллоу, но их не любили. Писец обмакнула пшеничное печенье в свою чашку — поистине ужасная привычка. Он нахмурился, но ей было всё равно. — Почему только герцог? — спросила она. Блэк уже собирался ответить, когда почувствовал, как на краю сознания что-то мелькнуло. А, явилась вредитель. Странствующий Бард сидела на краю стола с ухмылкой, хотя она довольно быстро исчезла, когда он небрежно схватил метательный нож и метнул его ей в голову. Клинок до самой рукояти вошёл бы ей между глаз, если бы ашуран не вышла из бытия так же плавно, как и появилась. Амадей поднял бровь. Как он и подозревал, это была не телепортация. И это, казалось, не контролировалось. Ещё одна вспышка, и Бард снова появилась перед столом, нахмурившись. — Ты знаешь, это… — Тень Блэка вытянулась за ним, небрежно прицеливаясь из навесного арбалета в героиню и нажимая на спусковой крючок. Она исчезла прежде, чем стрела успела пронзить её легкие. В следующий раз, когда вредитель появилась снова, она стояла в тридцати футах от него. Щупальце тени скользнуло по траве, когда она впилась в него взглядом. — Должна сказать, ты ведешь себя как… Щупальце вонзилось в землю, детонировав взрывные заряды, погребённые под героиней. Блэк откусил кусок хлеба и задумчиво пожевал. Странствующий Бард больше не появлялась. Трижды проигравшая, она так и ушла. Он думал, что дело в этом: Имена, подобные Бардам, жили ближе к узорам и могли их использовать, но они также были более подвержены их влиянию. Он оценил, что ни один из случаев, когда она уходила, не был вызван добровольно. Скорее всего, она не контролировала, куда и когда она ходит. Более того, если эта способность не была телепортацией, следствия из этого были… интересными. Как можно быть где-то, а потом ещё где-то, если не телепортация? Просто проявляясь в реальности, подумалось ему, хотя это влекло за собой и другие вопросы. Проявление не было мгновенным. Куда девалась Бард, когда её не было в Творении? Возможно, карманное измерение. Скорее всего, никуда. Сила не достается даром, и уж точно не сила такого масштаба. Неудивительно, что она пила. — Напомни, о чем ты спрашивала? — спросил он Писца через мгновение. — Почему ты убил только герцога, — напомнила она ему. Удачный вопрос. — Потому что мятежники — такой же монолит, как и мы. — Пока мы говорим, графиня Элизабет, вероятно, пытается выдвинуть себя в качестве кандидата на трон — и у неё действительно есть большинство войск под её командованием. Однако другие аристократы её недолюбливают. Выбор Гастоном её, в качестве невесты, был пренебрежением по отношению к маркизе Вейл, чей ранг выше, даже если она не так богата или способна в военном отношении. Графиня также презирает, и в свою очередь презирается баронессой Дормер. Что-то о соперничестве за руку Сияющего Принца в юности. Баронесса в настоящее время находится в Льесе, но она чрезвычайно популярна среди мужчин, которых она послала сюда. — Остается барон Холден, — заметила Писец. — Двоюродный брат графини. Он поддержит её. — Он бы так и сделал, — согласился Блэк, — если бы я не велел тебе отправить то письмо Грему в прошлом месяце. К этому времени он уже получил гонца, сообщившего ему, что Нехауб поджигает странный сарай в его владениях и что когорта нежити гонит его землевладельцев в город. Никакого реального ущерба, как ты понимаешь, и смертей можно будет избежать, но для испуганных гражданских это не будет иметь никакого значения. Он захочет вернуться, чтобы защитить свои земли. Это врожденный инстинкт у аристократов кэллоу. — Ты их разделяешь, — констатировала Писец. — Натравливаю их друг на друга. Под покровом темноты, если я не ошибаюсь, люди из Дормера и Холдена дезертируют, — пожал плечами Блэк. — Те, что из Дормера, направляются в Льес, остальные — домой. Это сокращает их профессиональные войска на треть. Конечно, если не считать наемников. Четыре тысячи дворфов-ветеранов, самая тяжелая пехота. Но поскольку он уже поручил Евдокии разобраться с этим делом, не было никакой необходимости вдаваться в объяснения. Что же касается барона Холдена, то, если он последует за своими людьми в дезертирстве — а Блэк был в этом совершенно уверен, — волчьи всадники Истрид схватят его. Но только когда он исчезнет из виду. Не стоит препятствовать дезертирству. Амадей сделал еще глоток чая. Это был прекрасный день.۞
Векеса, как всегда, прихлебывал вино. Сабах вгрызалась в едва прожаренный бараний бок, и вид у неё был слегка виноватый. Она избегала такого поведения рядом с мужем, который никогда даже мельком не видел Зверя, но ей не нужно было быть такой деликатной перед другими Бедствиями. Все они видели её во всей полноте её гнева, легко отрывающую головы и купающую её мех в крови. Блэк налил себе чашку красного Аксума прежде, чем Чернокнижник успел его допить, отбросив заклинание возвращения, которое самодовольный Властелин Красных Небес пытался нацепить на кувшин. — Армия выглядит меньше, чем вчера, — сказал Векеса, в попытке отвлечения, пока он воровал кускус с его тарелки. Блэк едва удержался, чтобы не закатить глаза. Чернокнижник опускался до мелкого воровства только тогда, когда слишком сильно скучал по суккубе, хотя, когда они были моложе, он делал это просто назло другим. Во всяком случае, до тех пор, пока Хе не прибила его руку к столу. Его возлюбленная не терпела угроз за утренним чаем. Она, очевидно, переняла это от своего отца, который помимо всего прочего был адмиралом, пока поражение при Ян Тей не вынудило его изгнаться. То, как ему удалось пересечь Тирийское море, было само по себе историей, как и то, как он влюбился в одну из немногих эльфиек, когда-либо покидавших Золотой Цветок. Амадей терпеливо приказал своей тени сформировать зубы и начал пилить заднюю ножку стула Векесы, но тот соизволил ответить. — Солдаты из двух баронств дезертировали ночью, — рассказал он. Его предсказание было в основном точным, хотя он несколько недооценил последствия смерти герцога. По меньшей мере тысяча солдат из новобранцев растаяли под покровом темноты, почуяв проигранную битву. Истрид отправилась вслед за несчастным бароном Холденом со всеми своими волчьими всадниками ещё до рассвета. У них был приказ отступать, если появится герой, но в остальном исход боя был решён. — У них всё ещё осталось большинство рыцарей, — сказала Сабах, откашливаясь и откладывая в сторону обглоданные кости. — Они остались, — согласился Блэк. — И хотя мы доказали, что можем справиться с ними сейчас, они будут стоить нам ненужных потерь, если будут сражаться. В отличие от рекрутов, они не так легко дезертируют. Они очень хотят возвращения рыцарских орденов, а добиться этого можно только с восстановлением Королевства. — У меня всё ещё есть чума для лошадей, которую ты велел мне приготовить перед Завоеванием, — предложил Чернокнижник. — Такое оружие трудно положить обратно в коробку, когда оно выпущено, — отказался Блэк. — Как бы то ни было, дело улажено. — С лошадьми не слишком-то легко справиться, они всё ещё там, — заметила Сабах. Амадей потянулся за вином и обнаружил, что кубок пуст. На дне его находился очень подозрительный магический сифон, а Векеса уже давно не наполнял свою чашу. Чёрный Рыцарь свирепо посмотрел на друга, который насмешливо ухмыльнулся. Он стиснул зубы, чтобы пилить быстрее. — Вопреки тому, что проповедуют многие трактаты, — сказал Блэк, — я не верю, что моральные потрясения с поля боя лучше всего переносить сразу. Несколько последовательных ударов приносят ожидание большего. Это восприятие оказывается более полезным, чем один случай большой паники. — Он по-прежнему прячет в рукаве новые фокусы, — перевела Сабах, ни к кому не обращаясь. — Меня не было рядом слишком долго, — сказал Чернокнижник. — Он тоже получил… Задняя нога сломалась, и Повелитель Красных Небес растянулся на траве беспорядочной кучей. Амадей украл чашу с вином, подчеркнуто не самодовольный до такой степени, что это снова превратилось в самодовольство.۞
На третье утро пропала еще одна часть воинства мятежников. Дворфы-пехотинцы исчезли ночью, хотя и не раньше, чем тихо перебили большинство рыцарей во сне. Их контракт, хотя и оплаченный процеранским серебром, формально принадлежал герцогу Льеса. Фиговый лист был необходимой фикцией для Первого Принца Корделии, которая не могла быть слишком непосредственно вовлечена в восстание, если она хотела народной поддержки. Блэк просто нанял дворфов заранее, когда истечет срок их контракта с Льесом, и приказал убить этого человека. После этого им было приказано остаться на один день, ночью уничтожить вражескую кавалерию и вернуться к Васалити, где баржи доставят их в Меркантис. Это была чудовищно дорогая мера, и он должен был определить маршрут для наемников, который не позволил бы им ограбить большую часть южного Кэллоу по пути, но результаты говорили сами за себя. Повстанческая армия трещала по швам, вспыхивали бои между сторонниками маркизы и графини. Рекруты в основном держались в стороне от этого, оставляя разборки свитам знати, но видеть, как их единственные оставшиеся настоящие солдаты берутся за клинки против друг друга, стало последним гвоздем в крышку гроба их желания вести эту войну. Именно поэтому Блэк тайно послал послов к самым выдающимся лидерам среди них и попросил о переговорах на полпути между армиями. Вскочив на коня, Чёрный Рыцарь велел ему остановиться перед дюжиной мужчин и женщин, которые настороженно смотрели на него, не прикасаясь к поводьям. Это было притворство, так как он полностью управлял своим конем через свое Имя — время от времени враги пытались схватить его, чтобы сбросить с коня, и за это получали клинок в горло. — Доброе утро, — вежливо поздоровался Блэк. Послы, к его легкому раздражению, обменялись недоверчивыми взглядами. Почему люди всегда считают его невежливым? Быть Злым — не повод быть грубым. Даже когда нужно было кого-то казнить, не нужно было быть неприятным — и он не собирался убивать никого из этих людей, если они не заставят его. — Доброе утро, — ответила грузная блондинка лет пятидесяти с таким видом, словно сама себе не верила. Один из мужчин, темноволосый и со шрамом, похожим на след от клинка легионера, сплюнул в сторону. — Я пришёл не для того, чтобы обмениваться любезностями, — сказал мужчина. Блэк склонил голову набок. Лицо было почти знакомым, но ведь многие из этих солдатских типов были такими. — Я встречал вас раньше, — сказал он. — Саммерхолм? Если бы это было на Полях Стрегеса, то этот человек не стоял бы здесь. Солдат моргнул, потом покачал головой. — Лауэр, — ответил он. — Командовал у Грязных ворот. — Твои люди продержались половину колокола, — лениво вспомнил Амадей. — Значимая думала, что ты первый сдашься, но она всегда недооценивала Королевскую гвардию. Ты был предпоследним. — Все они были хорошими солдатами, — свирепо произнес мужчина. — Большинство из них уже мертвы. — Да, — тихо сказал Блэк. — Они хорошо сражались. Они храбро сражались. И они умерли. Он не повышал голоса и не использовал свое Имя, чтобы вызвать страх, но тем не менее дрожь пробежала по ним. Алайя умела плести такую красивую ложь, что в неё хотелось верить, а Векеса мог свести человека с ума тремя словами, но Блэк, Блэк всегда предпочитал говорить правду. Ничто не ранило так глубоко, как неприятная правда. — Значит, вы здесь, чтобы угрожать нам? — воинственно спросила молодая женщина. — А мне нужно? — спросил он. — Вы знаете, кто я. Вы знаете, что я могу сделать. Хуже всего то, что вы уже знаете, чем это кончится. Это причина, по которой вы стоите здесь в первую очередь. — Мы всё ещё имеем определенную численность войска, — проворчал другой. — Я мог бы устлать эту равнину мертвецами, — откровенно сказал Амадей. — Сделать эту победу такой жестокой, что Поля Стрегеса побледнели бы в сравнении с ней, а они были более кровавыми, чем большинство сражений. Но, видите ли, я не хочу. — Да уж, у вас прямо сердце кровью обливается, — сказала молодая женщина. Блэк улыбнулся. — Как вас зовут, юная леди? Она побледнела, но после такой бравады была слишком горда, чтобы отступить перед остальными. — Амелия, — ответила она, пожевав при этом губу. Похоже, слухи о том, что он может украсть чью-то душу, просто зная, как зовут человека, ещё не совсем угасли в этих краях Кэллоу. — Я очень плохой человек, Амелия, — сказал он. — Однако я не расточительный. Я мог бы сегодня вырезать сердце людей южного Кэллоу, но все, к чему бы это привело, — к горе трупов. Трупы не выращивают урожай. Трупы не платят налогов. — И мятежники тоже, — проворчал старый солдат. — Так что перестаньте быть мятежниками, — пожал плечами Блэк. — Вот так просто? — спросила женщина, которая ответила на его приветствие. — Мы просто уйдем? — Идите домой, — предложил Амадей. — Идите к своим семьям. Никаких санкций, никаких дополнительных налогов или конфискации имущества не будет. И в следующий раз, когда очередной лорд придет к вам с сундуками, полными процеранского серебра, говоря о свободе, вспомните сегодняшний день. Помните, что милосердие один раз — это инвестиция, но дважды — это ошибка. И я не ошибаюсь, — повисло невысказанным продолжение. — Конечно, есть цена, — сказал он, и они застыли. Некоторые торжествующе улыбались, убежденные в том, что Зло никогда не может вести переговоры по доброй воле. Кэллоу был страной старых обид, о которых с любовью заботились. — Дворяне, — сказал он. — Те, кто взял серебро. Отдайте их мне. Он откинулся в седле и улыбнулся им. — У вас есть время до темноты, чтобы все обдумать. Его лошадь без единого звука развернулся и поскакал обратно, а среди посланников раздались тихие шепотки. Не успели пройти два колокола, как в лагере мятежников вспыхнули бои, но всё было предрешено. Маркиза Виктория Лернесс из Вейла и графиня Элизабет Талбот из Марчфорда были высажены связанными и с кляпом во рту на краю его лагеря людьми, которые не встречались с ним взглядами, когда армия начала рассеиваться по сельской местности. Некоторые из свиты не сражались и всё ещё были живы. Он знал, что позже они станут проблемой. Ему придется направить в этот район легион, чтобы предотвратить рост бандитизма. Дворянок привели в его личный шатер, где под охраной им позволили умыться и привести себя в порядок. Амадей вошел только после этого и спокойно пригласил их сесть. — Маркиза Виктория, — приветствовал он их. — Графиня Элизабет. Им обеим было за сорок, хотя даже он не выглядел старше их обоих. Графиня Марчфорд была светловолосой и все еще довольно красивой, хотя и со слишком резкими чертами, чтобы когда-либо быть великой красавицей. У маркизы были темные волосы, заплетенные в косу, с тонкими седыми прядями, голубые глаза слезились, но не мигали. Ни одна из них не выказала страха, который, как он знал, они испытывали. — Сам Повелитель Падали, — сказала маркиза. — Должна ли я быть польщена? — Ну же, Виктория, — задумчиво произнесла графиня. — Что-нибудь меньшее было бы незначительным. Хотя всего несколько часов назад они вцепились друг другу в глотки, в присутствии Врага они без колебаний сомкнули ряды. Из всех качеств жителей Кэллоу он всегда восхищался именно этим. Праэс не переставали точить ножи, даже когда враг стучал в ворота. — Я приму вашу официальную капитуляцию, если вы соблаговолите передать её мне, — сказал Блэк. — О, я так не думаю, — усмехнулась маркиза. Графиня улыбнулась. — Ваше предложение, хотя и любезное, отклоняется. Как командующая армиями Королевства Кэллоу, я должна сообщить вам, что наш официальный ответ — иди нахуй. Дайте мне сотню офицеров с таким характером, и я покорю все Мироздание, — подумал Блэк. — Я этого и ожидал, — сказал Амадей. — Графиня Марчфорд, предложение, которое я сделал вам после Завоевания, остается в силе. Должность генерала во главе легиона, а также амнистия. — Но согласие вы не получите, не так ли? — Маркиза рассмеялась. — Я не дала бы Элизабет и медяка, если бы увидела её на улице голодной, но никогда, ни на секунду, не подумала бы, что она заключит перемирие с Врагом. Мы родились свободными, праэс. Это не то, что можно забыть. — Маркиза Вейла права, — спокойно сказала Элизабет Талбот. — Мы обе знаем, чем это кончится, пес Малисии. Петля, плаха или что там ещё придумают ваши мясники на Востоке. Она наклонилась вперед, встретившись с ним взглядом. — Я бы сделала это снова, Повелитель Падали, — хрипло проговорила она. — Даже зная, чем это кончится, я бы сделала это снова. Несколько мгновений стояла тишина, потом он вздохнул. — Какая пустая трата времени, — пробормотал Блэк. Но шестеренки вращались, и разве это не говорило обо всем, что нужно было сказать? Он поднялся на ноги. — Распятие, — сказал он. — Любимая казнь Торжествующей, как я вижу, — ответила маркиза, хотя и побледнела. — Скоро придет легионер с кувшином вина, — сказал Блэк. — Оно будет отравлено. Безболезненный яд — засыпаешь и уже никогда не просыпаешься. Пьёте вы или нет, зависит только от вас. Прибивание вашего мертвого тела к кресту будет иметь такой же эффект, как если бы вы были живы. Злодеи должны быть грациозны в победе, считал он. Они знали поражение гораздо лучше, чем другая сторона. Почтительно кивнув, он оставил двух аристократок для их последних мгновений. Армия мятежников погибла без боя, который мог бы стать поворотным пунктом в истории, разворачивающейся в Кэллоу. Льес и Кэтрин должны были положить конец восстанию. Глядя в темнеющее небо, Блэк напевал старую песню, которой научила его мать. Это был прекрасный день, но он всегда любил ночь больше всего.