— Истинная трагедия Зла заключается в том, что оно не является абсолютным.
Даже худший из людей может любить своих детей, быть движимым справедливостью. Проклятие зарабатывается по кусочкам.
— Король Эдмунд Кэллоу, Летописец
Хакрам привык полагаться на более острое восприятие, которое давало ему его Имя. Часто он использовал его в боях, чтобы читать удары противника и жестоко извлекать из них выгоду, но время от времени у него было более приземлённое применение. Например, предупредить, когда у Лучницы начинали чесаться кулаки, и она собиралась «попросить» о спарринге. При первых признаках этого сегодняшним вечером он немедленно разыскал Масего, чтобы предложить ему сыграть в шатрандж, получив повод избежать продолжительного часового избиения. Он не особенно гордился этим, но сохранённое достоинство было прекрасной заменой отсутствию синяков. Высокий орк взглянул на доску и двинул своим канцлером, угрожая магу. Сонинке, сидевший напротив него, излучал неудовольствие при виде этого зрелища. Было несколько забавно, подумал Адъютант, что превращение в Иерофанта абсолютно никак не послужило улучшению мастерства Масего в игре. — Ты жульничаешь! — обвинил Иерофант, выглядя глубоко оскорблённым. Адъютант насмешливо оскалил клыки, зная, что человек точно поймёт, что значит подобная мимика — маг был знаком с повадками орков. Твёрдое убеждение Масего, что его превосходящая широта знаний должна сделать его лучшим игроком в игре, которая традиционно считалась занятием для учёных и стратегов, было одним из мелких удовольствий орка. Маг всегда принимал близко к сердцу, когда проигрывал. — Тогда вы должны назвать это ничьей, — нетерпеливо предложила Лучница. Женщина с охристой кожей фривольно развалилась на трёх стульях без подлокотников, которые она явно стащила из командной палатки Верес. Весь её вид являлся олицетворением смертной скуки. — Я не собираюсь проигрывать, — сказал Масего сквозь стиснутые зубы. — Конечно, нет, — подхватил Хакрам, обнажив клыки ещё шире. Лучница громко вздохнула. — Мы же на войне! — пожаловалась она. — Как это может быть так ужасно скучно? Всё, что мы делаем, — это маршируем весь день. — Разве не это называется войной? — протянула Вор. — Месяцы скуки и лишь день-другой террора. Орк взглянул на четвёртого участника группы в палатке. Он был несколько удивлён, когда она присоединилась к ним. Со времени их разговора в Лауэре Вор старалась избегать его присутствия. Только после Аркадии она начала избавляться от этой привычки, время от времени присоединяясь к этим неформальным сборищам. Она всё ещё бросала на него мрачные взгляды, когда думала, что он не смотрит. И это было прекрасно: если у Кэтрин будет достаточно времени, она втянет её в свой круг, как и всех остальных. Если же этого не произойдет, Вор, скорее всего, сначала направит свой клинок на него, чего он и добивался, вселяя в неё страх. Небольшой разлад в их компании стоил этой дополнительной меры предосторожности на случай, если она отвернётся от них. Иерофант выдвинул вперёд пехотинца, чтобы защитить мага, и Хакрам фыркнул, взяв другого пехотинца одним из своих. Цепочка захватов, которая могла бы произойти в результате этого, оставила бы Масего без пехотинца и с незащищённым всадником. — И во многих ли войнах ты участвовала? — бросила вызов Лучница. Как узнал Адъютант, всё общение этой женщины с другими было построено на конфликте. Учитывая кое-что из того, что он слышал об Убежище, и характере опеки леди Рейнджер, неудивительно. Убывающий Лес видел больше монстров, чем игрушек. Масего, похоже, справился с подначками Лучницы, когда они вдвоём отправились на юг, чтобы создать проблемы для Дьяволиста. Каким образом это произошло, было трудно сказать, однако была разница в её общении с ним. Она по-прежнему раздражала, но при этом обходилась без колкостей. Что касается самого орка, он получил своё после битвы при Марчфорде. Он достойно держался перед лицом демона, что снискало ему её уважение. В этих вопросах она мыслила почти как орк. Это позволяло ей легко входить к ним в доверие. Вор, однако, никогда по-настоящему не сражалась на их стороне. Её вмешательство в Аркадии, хотя и имело решающее значение, не было тем вкладом, который признавала Лучница. Хакрам думал не раз, что это будет проблемой. Вор не была ни бойцом, ни даже убийцей. Её таланты были более косвенными, и эта перспектива, казалось, была связана с её Именем. Кэллоу не изменится, и Лучница тоже. Ему придётся найти золотую середину, чтобы они могли поладить, прежде чем это принесёт настоящие неприятности. — В двух, — легко ответила Вор. — И на последней застряла дольше, чем ты, насколько я слышала. «На стороне врага», — подумал Хакрам, но Вор, вероятно, заметила, что такого рода различия вовсе не имели значения для Лучницы. Люди из Убежища, казалось, не заботились о таких вещах, впрочем, как и Владычица Озера, судя по людской молве. Они были сами по себе, связанными с другими лишь до тех пор, пока это их устраивало. Орка всё ещё впечатляло, что у кого-то хватило бы смелости «уйти в отставку» от Бедствий, учитывая, какие чудовища состояли в команде. — В Кэллоу не так много вещей, за которые можно бороться, — пожала плечами Лучница. Для неё это было равносильно уступке. Последовавшая смена темы подтвердила это. — Что, дьявол раздери, вообще делает Кэтрин? — спросила она. — Пытается не орать на своих генералов, — ответил Масего, как всегда великолепно бестактный. Лучница взглянула на Хакрама, и его бровь приподнялась, приглашая её высказать свое мнение. — Разве ты обычно не присутствуешь при таких советах? — Обычные отчёты, — проскрежетал орк. — Мы ещё не встретили ни одного фейри на нашем марше на юг. Это скорее дипломатия, чем военное дело. Она даёт им время, чтобы показать свою ценность. Женщина сморщила нос. — На них должно происходить что-то, хоть немного интересное, — проныла она. — Она не позволяет мне присутствовать. — Она боится, что ты прибьёшь там кого-нибудь, — откровенно сказал Масего. Направленное на кого-то другого, это могло быть воспринято как пренебрежение, но самоуверенность Лучницы позволила этой колкости пройти мимо, и вместо обиды она рассмеялась. Хакрам подозревал, что это была одна из причин, по которой она была такой могущественной. Воля, сила веры — вот те черты, которые укрепляли Именованного. Он никогда не был таким резким и сильным, как тогда, когда выполнял волю Кэтрин. Однажды она сказала ему, что лорд Блэк научил её, что именно уверенность отличает Именованных от смертных. Он запомнил это наизусть, так как мало кто в Империи понимал подноготную Имён лучше, чем Повелитель Падали. Непомерная гордыня была побочным эффектом на пути к этой вершине, это правда, но результаты говорили сами за себя. — А вот этот командир из Дозора наверняка симпатичный, — размышляла Лучница. — Он вероятно, мог бы принять легкий спарринг. «Нет, — подумал Хакрам. — Он определённо не сможет». Он видел членов Дозора в бою, и они не были сравнимы с Именованными. Они, безусловно, стояли на голову выше самых сильных орков, а по быстроте превосходили даже гоблинов. Но они не могли сравниться даже с новичками среди Имён, а Лучница новичком не была. Хакрам взглянул на доску, отметив, что Иерофант засиял самодовольством. Ах, он хотел обменять мага на башню. Орк ловко переместил башню через доску, угрожая тирану противника и глуша самодовольство на корню. Это никогда не надоедало. — Герцогиня Кеган может быть недовольна этим, — сказала Вор. — Она очень колючая, даже для Деорайта. Адъютанту так и не удалось до конца понять, откуда у неё такой акцент, в Кэллоу. Интонация была слишком слабой, как будто её этому научили. Это было интересно само по себе. Это означало бы, что у неё был наставник, а это означало богатство или статус. Время от времени Вор оговаривалась, выдавая знание, которое не было обычным, как только что смоделированный акцент. Герцогство Даоин было глубоко изоляционистским, и вряд ли кто-либо, кроме местной знати или торговцев, имеющих региональные связи, слышал слухи о характере своей герцогини. Она не была хорошо известной фигурой в Кэллоу. Лучница плавно поднялась и встала позади Иерофанта, положив локти ему на плечи. Её шарф опустился вниз, закрывая его нос. Трудно было сказать, что раздражало его больше — контакт или закрытый обзор. Рука Сонинке поднялась, вокруг неё вспыхнуло колдовство, но она отбила его. — Поосторожнее с шарфом, — сказал Лучница. — Он мне дорог как память. — Как и мне мои плечи, — пробормотал Масего. — И всё же ты лапаешь их. В один прекрасный день, размышлял Хакрам, до Масего дойдёт, что она не стала бы делать подобные вещи так часто, если бы они его не раздражали. Однако Адъютант не собирался ему подсказывать. У него было не так много источников развлечений. — Священник угрожает твоему рыцарю, — указала она на доску. Глаза Хакрама сузились. Он был уверен, что без этой подсказки Иерофант не заметил бы этого. — Это маг, — поправил Масего, но при этом он лучился. — В Праэс, может быть, — ответила Лучница, закатывая глаза. Вор двинулась, чтобы встать позади орка. Внешне он не напрягся, хотя это потребовало силы воли. — Шарф, — сказала женщина с короткими волосами. — Плетение из Меркантиса. Не часто встречается в Кэллоу. Наверняка ценный. — Не продаётся, — категорично ответила другая женщина. Хакрам взглянул на неё и взял пехотинца, пока она была слишком отвлечена, чтобы давать советы Масего. — Дорог как память, ха, — протянула Вор. — Разве твоя родина Меркантис? Орк не отрывал глаз от доски, чтобы не выдать своего интереса. До встречи с Лучницей, он никогда не видел никого с кожей такого же оттенка, как у неё. Он сомневался, что таких было больше дюжины по всей Калернии. Её предки, если не она сама, должно быть, пришли из-за Тирийского моря. Это явно были не Янь Тей, так что, скорее всего, один из ашурских торговых кораблей. Никто, кроме Гегемонии Баалитов и Янь Тей, не знал, как безопасно пересечь знаменитое штормовое море. Во всяком случае с тех пор, как миезанцы были уничтожены Лицерианскими войнами. — Можно и так сказать, — сказала Лучница. — Это моя первая собственная вещь. Подарок от Леди. Клыки орка заскрежетали друг о друга, как всегда, когда кто-то говорил о рабстве, даже таким косвенным образом. Ни для кого не было секретом, что люди были одним из многих товаров, которые можно было приобрести в Городе Купли-продажи, хотя правящий консорциум публично не одобрял эту практику. — Спокойно, большой парень, — бросила Лучница почти ласковым тоном, посмотрев на него. — Этот счёт давно улажен. — Вообще не должно было быть никакого счёта, — нахмурился Хакрам. — Каждая нация на Калернии в какой-то момент практиковала рабство, — рассеянно добавил Масего. — Я полагаю, что Праэс до сих пор бы оставался рабовладельческим, если б не попал под оккупацию Миезана. Труд, которого требовали от своих подданных первые тираны, был, по сути, таким, несмотря ни на что. Отец всегда говорил, что истинная основа Башни — лицемерие. Масего остановился. — Это метафора, — сказал он на тот случай, если кто-то думал иначе. Хакрам вздохнул. Позади него Вор фыркнула. — Ты не очень хорошо разбираешься в людях, не так ли? — сказала она. — Я знаю об анатомии больше, чем любой из вас, — ответил Иерофант, слегка оскорблённый. Три полуулыбки расцвели, и на мгновение возникло ощущение, что они — нечто большее, чем просто малознакомые люди, следующие за Кэтрин Обретённой. Затем Вор забарабанила пальцами по его плечу, и язык орка пробежался по его клыкам. Заметив это, Лучница ухмыльнулась. — О боже, — сказала она. — Кто-то выбит из колеи. Редкое зрелище. — Как будто он боится дать мне шанс, — протянула кэллоу. — Продолжайте играть, Адъютант. Я же не собираюсь вас душить. Хакрам нахмурил брови, и, хотя он смотрел на доску, его мысли были далеко. Она, очевидно, улаживала их предыдущий спор. Это, очевидно, было адресовано лично ему и делалось способом, который, как только что ясно дала понять Лучница, был приемлем в рамках их группы. Вор была либо достаточно умна, чтобы пойти против этих пунктирных линий, либо ей было достаточно комфортно с ними, чтобы задвинуть обиду на задний план. Первое было предупреждающим знаком, но сделано достаточно хитро, и он мало что мог с этим поделать. Последнее было чем-то обнадёживающим. У него почему-то возникло ощущение, что она знала о трудностях, которые это создаст для него, ещё до того, как пошевелилась. Проблемно. И Лучница, и Иерофант были, мягко говоря, менее чем социально развиты. Это позволяло легко уводить их от конфликтов друг с другом. Казалось, с Вором будет не так просто иметь дело. Не стоит забывать, что она была частью группы Именованных ранее и была одной из немногих выживших. Орк подтолкнул вперёд пехотинца. Масего потянулся за своим магом, но Лучница прищёлкнула языком. — Ты открываешь дорогу для его башни, — сказала она. — Лучше убери своего пехотинца. Орк снова намекнул на клыки, чтобы выбить Иерофанта из колеи. — Играет она или ты? — спросил он. Брови сонинке нахмурились под тканью повязки, но он передвинул пешку. — Ты пытаешься спровоцировать меня, — удивлённо выдохнул он. — Лучница, мы побеждаем? Женщина с кожей цвета охры взглянула на доску. — Захват короля за десять ходов, — сказала она. — Он стал неосторожным. — Где ты вообще научилась играть? — сказал Хакрам. — Охотник был без ума от шатранджа, — сказала она. — Играл правда ужасно, и норовил поставить на кон свою одежду. — Охотник? — спросила Вор с удивлением в голосе. — Я не хотела плохо отзываться о мёртвых, но… — Да, он был дьявольски ужасен в игре, — фыркнула Лучница. — Однажды я заставила его бегать по лесу, и его чуть не сожрал василиск, это было весело. — Ты говоришь так, как будто вы были друзьями, — заметил Масего. — Ты не сердишься, что мы пытались убить его? — Он сделал паузу. — Кажется, дважды, — закончил он. — Я не уверен, считаются ли они отдельными попытками. — Он сам затеял драку, — пожала плечами Лучница. — Сам виноват, если проиграл. Леди всегда ясно давала понять, что как только мы покинем Убежище, мы будем предоставлены сами себе. Некоторые из её студентов убивали друг друга сразу после того, как уходили. Она учит как героев, так и злодеев. — Прагматично с твоей стороны, — сказала Вор, и это не прозвучало как комплимент. — Надо признать, что группа Одинокого Мечника была не слишком слаженной. Хакрам провёл своим канцлером по доске. Лучница даже не потрудилась спросить, прежде чем наклонилась над Масего и пригрозила его тирану башней. — Никогда с ним не встречалась, — сказала она. — Но Кэтрин говорит, что он был настоящим придурком. — Его нелегко было полюбить, — признала Вор. — То, что создало его Имя, должно быть, было довольно неприятным и оставило следы. — Я считаю Барда самой раздражающей, — сказал Хакрам. — Самодовольной. Как гоблин, но без положительных качеств. Пальцы убрали с его плеча. Интересно. До них дошли слухи, что лорд Блэк сражается со Странствующим Бардом в Вольных Городах, хотя, как говорили, у неё другая внешность. Напряжение там? Они никогда не проявляли ничего подобного во время своих встреч, но, как гласило её Имя, Бард приходила и уходила. И кстати, она явно отсутствовала в битве при Льесе. — Я слышала, что теперь она носит другое имя, — тихо сказала Вор. — Не обманывайтесь выпивкой и шутками. Она опасна. В конце концов её бредни проникли в голову Уильяма, и не самым приятным образом. — Отец и дядя Амадей борются с ней, — сказал Масего. — Она не будет первым Именем Барда, которое они убьют. — Я не уверена, насколько это выполнимо на самом деле, — сказала Вор. — Я знала её больше года и ни разу не видела, чтобы она получила рану, в которой не была сама виновата. Это, подумал Хакрам, настораживало. Никакое Имя не могло по-настоящему сделать кого-то неприкасаемым, так что, должно быть, были недостатки и ограничения, но всё равно это было что-то примечательное. Что-то, что нужно учитывать. Они не видели Барда с момента окончания Восстания Льеса, но это не означало, что они не встретятся снова. Не было серьёзных монографий о качествах Имён, потому что никто из Именованных никогда не стал бы добровольно описывать свои собственные пределы и слабости, но орк нашёл легенды, которые могли быть полезны в этом отношении. Во время кампании было трудно получить доступ к книгам, но война в конце концов подойдёт к концу. Его аспект должен позволить ему найти что-то стоящее внимания, если у него будет достаточно времени. Адъютант почувствовал приближение силы, родственной его собственной, и повернулся, чтобы посмотреть, как откидывается полог палатки как раз вовремя, чтобы Кэтрин присоединилась к ним. Всегда было удивительно видеть, какой маленькой она была на самом деле, хотя он знал, что этого лучше не замечать. Её кожа, всегда загорелая, ещё больше потемнела за время похода на Лето. Черты её лица были резкими, когда он впервые взглянул на неё, но сейчас они стали ещё резче. С тех пор, как она убила Герцога Жестоких Шквалов, его не покидало чувство гордости, когда он вспоминал об этом. Несколько выбившихся прядей волос упали ей на лоб, и, хотя другие этого бы не заметили, он увидел, что она устала. Это было в том, как её глаза стали более напряжёнными, более настороженными, как будто она ожидала, что кто-то воспользуется этим. Она тоже была в плохом настроении, но это было довольно очевидно по тому, как она посмотрела на него и бросила ему золотой аврелий. Он ловко поймал его. — Не особо радуйся, — предупредила его вице-королева Кэллоу. — Ты заморозила стол, — заявил он. — Я заморозила стол, — вздохнула она. Фырканье Лучницы отозвалось громким эхом. — У меня всё было под контролем до того, как Масего устроил свои сердечные махинации, — пожаловалась она. — Теперь я как будто начинаю с нуля. — Я глубоко извиняюсь за то, что увеличил твою силу в десять раз, — фыркнул Иерофант. Взгляд Кэтрин скользнул по палатке, остановившись на стульях, на которых раньше развалилась Лучница. — Так вот куда они делись! — осознала она. — Лучница? — Это могла быть Вор, — запротестовала преступница. — Если бы это было так, они были бы в сумке, — сказала Кэтрин. — Хотя, Вор, если я ещё раз услышу, как Крыса скулит о том, с какой скоростью исчезают наши ножи для чистки овощей, я буду сердита. — У меня их всё равно слишком много, — протянула Вор, отступая от его спины. — Как прошёл совет, Оруженосец? Кэт схватила стул и плюхнулась на него. — Клянусь, это как будто Боги создали грёбаное дерево высокомерия, и Кеган грёбаным плодом упала с ветвей, созрев до приторности, — свирепо сказала она. — А Значимая ещё хуже, если в это возможно поверить. Даже Разбойнику не доставляет такого удовольствия быть мудаком. Краем глаза Хакрам увидел, как Вор прячет улыбку. Кэтрин всегда умела обращаться со словами. Как рассказывал Наук, когда они впервые встретились, она была так откровенно оскорбительна в Харсуме после того, как он спровоцировал её, что он почти потерял дар речи. — Ты должна убить кого-нить, — предложила Лучница. — После этого люди всегда становятся более уважительными. — Не искушай меня, — пробормотала Кэтрин. — Во что мы играем? И скажите мне, что у кого-нибудь есть вино. — Шатрандж, — сказал Масего. — Я сокрушаю Хакрама. Она взглянула на доску. — Серьёзно? — спросила она. — Не могу сказать. Так и не научилась играть. — Я была уверена, что Повелитель Падали подсунул бы это между уроками, — протянула Вор. — Похоже, стратегические игры по его части. — Он ненавидит эту игру, — задумчиво протянула Кэтрин. — Его конёк пространный монолог и всё такое. — Тогда мы можем научить тебя, — предложил Адъютант и поспешно начал возвращать фигуры в исходное положение. Лучница была права. Ещё восемь движений — и он проиграет. Немедленные протесты Иерофанта о том, что он собирался победить, заполнили комнату, хотя и не так громко, как смех Лучницы. Вор взмахом запястья достала бурдюк с вином и, казалось, была глубоко удивлена тем фактом, что никто не потрудился спросить, где она его раздобыла. Проблемы и все такое прочее? Это могло подождать до рассвета. Он считал, что им справедливо полагался этот нечастый тёплый вечер.