Бесполезное чудо

      Вот уже которую ночь подряд она сидела в кресле с кипой бумаг на коленях при слабом, дрожащем свете свечи и, щуря уставшие глаза, сосредоточенно писала.       Иногда, раздраженно цыкая, девушка зачеркивала текст и, ожесточенно смяв лист, кидала его на пол, к внушительной куче неудачных попыток, иногда, ласково улыбаясь, гладила страницу и осторожно складывала её в один из самодельных разрисованных милыми и забавными картинками конвертов. Написав ещё пару строк очередного письма, она устало откинула голову на спинку, потом медленно повернула её и посмотрела в окно: в отблесках оранжевого света уличных фонарей были видны медленно порхавшие крупные хлопья снега. До Нового Года оставалось всего ничего. Ещё только день. Этого вполне хватит, чтобы всё закончить.       Тяжело вздохнув и потерев глаза, девушка снова принялась за работу. Медленно, словно в такт тихой музыки, она выводила маленькие, прыгающие по листу буковки письма, переплетая их с затейливым узором зимнего пейзажа и падающего за окном снега. Она старалась, чтобы рука не дрогнула и чтобы кружево слов от единственного неловкого движения не потеряло своего волшебства.       Когда она закончила, на часах было уже пять, а значит, у неё совсем не оставалось времени отдохнуть. Ей хотелось все закончить до того, как на улицах появятся первые прохожие, которые забыли, что сегодня воскресенье, и по привычке пошли в ненавистный офис, вместо того, чтобы понежиться под тёплыми пуховыми одеялами, а потом спокойно пойти прогуляться в ледовый городок или отправиться докупать подарки и продукты.       Девушка медленно встала с кресла, до хруста потянулась, задула свечу, потом натянула потрепанные джинсы и толстовку, которые откопала среди скиданных на кровать бумажек и двух клетчатых мягких пледов, и стала аккуратно складывать конверты в сумку.       Если разобраться, их было не так уж и много, но в каждый она вложила кусочек своей души. Просто так. Просто потому, что могла это сделать. И просто потому, что знала, что, даже если эти слова не прочтёт ни один человек, они все равно навсегда останутся в этом мире, станут его частью и, может быть, будут иногда звучать во дворах и парках для мечтательных прохожих. И этого было достаточно.       Тихо, не включая света, чтобы не спугнуть ночной тишины и не приблизить случайно утра, девушка выскользнула из комнаты, быстро оделась и вышла на лестницу, затворив за собой дверь; словно тень, спустилась и, наконец, вышла из дома.       На улице было потрясающе тихо и снежно. Всё было укутано белоснежным покрывалом: крыльцо, ступени, тротуар, деревья. Всё серебрилось и мерцало, создавая неповторимое ощущение приближающегося праздника. Крепкий мороз почти сразу пробрался под одежду, обжег щёки и нос, заставил поежиться, натянуть повыше шарфик и спрятать руки поглубже в карманы.       Снег перестал, и на небе, засвеченном городом, иногда, сквозь рваные края облаков, были видны тусклые точки самых ярких звёзд, которые, казалось, поблескивали и переливались от света фонарей, как снежинки или огоньки новогодних гирлянд.       Выдохнув облачко пара, которое с легким шелестом тут же превратилось в мерцающую пыль, девушка спустилась с крыльца и пошла по скрипучему снегу, куда глядели глаза.       Она медленно шла по темному городу, выдыхая серебрящиеся в свете фонарей облачка пара, иногда останавливаясь возле домов, парковых оград и заснеженных цветников, чтобы оставить там одно из своих писем. И каждый раз девушка, тепло улыбаясь, сжимала конвертик в озябших ладошках, растирала его, словно пытаясь согреть, и только после этого оставляла.       В одном из парков она остановилась у скамейки, постояла немного в нерешительности, потом, несколько медля, стряхнула покрывало свежего снежка и села на самый краешек.       Снова пошёл снег.       Девушка сидела и смотрела, как он тихо спускается с неба. — Вот… — Она выдохнула, немного помолчала. — Глупо это, конечно… Скорее всего, никто и не подберёт мои письма, я бы вот не подобрала. Да и, наверное, так даже лучше: кому сейчас интересны сказки? Их засыплет снегом, и они останутся под ним до весны, или их уберут дворники, или ветер загонит в какие-нибудь подвалы или подворотни. Но все же, это будет чудом. Наверное. Маленьким, незаметным чудом. Для меня. И для города. А большего и не нужно. Правда ведь? — Она встала, достала из сумки и положила на скамейку последний остававшийся у неё конвертик с маленьким солнышком в уголке. — Вот…       А конверты лежали на подоконниках, на скамейках в парках, за обледенелыми водосточными трубами, и до них действительно никому не было никакого дела. Никому, кроме города, который точно знал, что ему подарили маленькое бесполезное чудо.