Дитям - мороженое, следователю - цветы

"Хорошо, однако, прийти за час до репетиции", - думал Максим Подберёзовиков, прогуливаясь по пустым коридорам театра самодеятельности, внимая сверхъестественной тишине. Ни души, ни пылинки, никого, кроме гардеробщиц! Красота. Самое оно после тяжёлого рабочего дня. Можно спокойно покурить, вальяжно прислонившись к подоконнику, можно походить туда-сюда, заглянуть в зал, пройтись мимо тихого - бывает же такое! - буфета, стендами полюбоваться, помахать рукой Деточкину, изучающему что-то внимательно в недрах своего портфеля, пройти дальше, снова закурить, вспомнить текст роли...Э, погодите-ка. Деточкин! Максим замер, оглянулся, слегка растерялся - не ожидал. Обычно Юрий Иванович опаздывал даже на генеральные репетиции, а тут вдруг такая поразительная пунктуальность. Подберёзовиков тихо хмыкнул, подошёл к Деточкину, сгорбившемуся над портфелем, не замечающему ничего вокруг, осторожно похлопал его по плечу: -Здравствуйте, Юрий Иванович! Что-то вы рановато сегодня. Деточкин замер, нервно дёрнулся, едва не уронил портфель, растерялся - тоже, видно, не ожидал. Потом неловко рассмеялся: -Ах, это вы, Максим Петрович!.. Подберёзовиков улыбнулся. -Вы меня испугались? Деточкин энергично замотал головой, крепко прижав к себе портфель, неуверенно пробормотал: -Н-нет, что вы! Так, просто... Максим окинул взглядом какого-то чересчур взволнованного Деточкина, заметил странноватый блеск в глазах, чуть нахмурился. Юрий в свою очередь только крепче обнял портфель и проронил: -Хорошая сегодня погода, а?.. Подберёзовиков задумчиво кивнул. -Да...Послушайте, а что вы там такое прячете? Деточкин сделал вид, что не понял. -Ч-что? -Ну, в портфеле. Я ещё когда подходил, заметил, что у вас там что-то...не то цветы, не то... Максим замялся, тут же поспешил извиниться: -Вы простите, Юрий Иванович, за любопытство, это, гм, привычка... Деточкин, побледнев, робко проговорил: -Нет-нет, да, то есть...У меня, у меня там тюльпаны. Подберёзовиков удивлённо посмотрел на Деточкина. -Тюльпаны? -Ага. Тюльпаны. Цветы. И открыл портфель. А там...красные, ярко-красные, замечательные тюльпаны. Немного, правда, мятые, но очень красивые. Максим заворожённо глядел на цветы, пока Юрий стыдливо переминался с ноги на ногу. -Какие красивые! Это вы маме? Деточкин покачал головой. -Нет. -Любе? -Нет...Нет, мы с ней сейчас как-то...В общем, это не Любе. -А кому же тогда? Подберёзовиков пристально посмотрел Юрию в глаза. Тот сглотнул, заволновался, вдруг выпалил: -Это я одной знакомой!..Она из командировки возвращается сегодня, из Тбилиси, так вот я и... Максим вскинул брови и, помедлив, усмехнулся. -А...Понятно-понятно. Да вы романтик, Юрий Иванович! Деточкин закраснелся. -Да что там, Максим Петрович... Тем временем в коридорах стало больше народу, где-то мелькала лысина режиссёра, где-то кто-то с чрезмерной аффектацией повторял слова, где-то с удовольствием уже уминали пирожки. Максим и Юрий зашли в полупустой зал, заняли места, чтобы посидеть ещё минут пятнадцать в относительной тишине. Усевшись, Деточкин спросил Максима: -А вам нравятся тюльпаны? -Да, очень. Я вообще равнодушен к цветам, но тюльпаны люблю. Юрий неожиданно воодушевился: -Правда? Вы правда их любите? Значит, я угадал? Подберёзовиков подумал, что ослышался. -Что-что? -А, нет, ничего, это я так... Замолчали. Неловкое молчание длилось минуты три. Потом Максим поинтересовался: -А вашей знакомой тоже нравятся тюльпаны? -Нет...К-какой знакомой? Максим мягко улыбнулся, начиная кое о чём догадываться. -Ну, как же, из Тбилиси. -Ах, да! Да, нравятся, очень нравятся! Снова замолчали. Вдруг Юрий как бы невзначай спросил: -А вам, Максим Петрович, когда-нибудь дарили цветы? Подберёзовиков, чувствуя, как Деточкин весь напрягся, коротко ответил: -Нет. -А если бы кто-нибудь вам их подарил, ну, скажем, тюльпаны, красные такие, вам...было бы приятно? Максим внимательно, даже испытующе посмотрел на Деточкина. Тот, затаив дыхание и нерешительно улыбаясь, ждал. -Не знаю, наверное, да...Поставил бы их на рабочий стол. -Да? Вот я так и знал, им там будет самое место! Там и солнечного света больше, и они ещё красивее будут, самое оно! Вы их в вазу только поставьте... -Что? Это застало Деточкина врасплох. Он слишком многое сказал. Слишком многое. -Что? Ах...Извините...Это я так, я, м-м, забылся... Подберёзовиков едва сдерживался, чтобы не засмеяться. Он всё понял. Юрий был хорошим лицедеем, а Максим - ещё более хорошим следователем. И, кажется, Деточкин, красный, как те самые тюльпаны, тоже начинал это понимать, нервно ёрзая на стуле. -Юрий Иванович, слушайте, вы что, хотите мне... -Товарищи! Товарищи, начинаем репетицию, все на поле, тьфу ты, то есть на сцену. Давайте, давайте, побыстрее, товарищи! Нам сегодня нужно весь первый тайм прогнать, да, да, весь, товарищи, так что побыстрее, побыстрее! ...но Юрия Ивановича уже не было. Его светлая макушка растворилась в толпе других светлых, тёмных и прочих макушек. Режиссёр звучно звал всех актёров. Репетиция началась. *** На следующее утро Максим Подберёзовиков, сидя за рабочим столом, слушал сбивчивый рассказ Тани об одном странноватом гражданине в жёлтой рубашке и сером пиджаке и любовался красными, ярко-красными, замечательными тюльпанами, которые тот самый гражданин, по словам Тани, просил передать следователю. А потом, когда Таня закончила, Максим весело, как-то по-мальчишески засмеялся. -Что такое, Максим Петрович? По-моему, тот тип был очень подозрительным. Почему он именно вам принёс цветы? Может, это такая...взятка? Подберёзовиков кивнул головой, ласково улыбнулся Тане. -Да, это, конечно, всё очень подозрительно, надо будет над этим всем поразмышлять как следует...Но тюльпаны красивые, а? Таня нехотя согласилась. -Ага. Только мятые почему-то. Максим снова беззаботно рассмеялся. И правда, мятые. Видно, долго они скучали в чьём-то потрёпанном портфеле, ожидая знакомую из Тбилиси. -Ох, Юрий Иванович, Юрий Иванович... -Максим Петрович? -Нет, ничего...