— Слав, первый снег пошел… — Точно, и цена за отопление скоро пиздец подскочит. — А тебе ли не похуй? Все равно за квартиру плачу я. — Это наглый пиздеж и провокация, я вношу свою долю посредством годового запаса сырков в холодильнике. — Боже, заткнись, просто посмотри какой он…
…одинокий.
У Мирона сильно болит голова, а сонное сознание никак не хочет запускать мозговую деятельность. Откуда-то рядом слышится приглушенная музыка и наконец разлепив глаза, он находит рядом с собой телефон с наушниками, из которых слышится какой-то смутно знакомый трек. Все еще тяжко соображая, Федоров пытается понять, что это и почему оно играло у него на повторе, походу все его двенадцать, если не больше, часов сна. Однако заметить исполнителя он не успевает, ровно как и включить песню, ведь в голову сильно ударяет отнюдь не легкое похмелье. Он тихонько выдыхает и проморгавшись еще пару секунд, поднимает голову, находя взглядом пустую бутылку виски на прикроватном столике. — Это же было на подарок.. — негромко стонет он, осознавая, что это, скорее всего, не все выпитое им. Мирон не помнит почему напился и почему так ебано на душе. Все также забивая на телефон и стараясь обходиться без лишних движений, он берет с тумбочки сигареты и обнаружив на себе уличную одежду, лишь хмыкает, отправляясь на балкон. Мыслей много, а хреново так, что хочется прямо сейчас взять и сигануть отсюда. Лететь и думать, что же будет ждать его в этой манящей пустоте. А лучше бы вовсе нечего. Федоров усмехнулся. Можно ли оправдать суицидальные мысли похмельем, или лучше оправдать похмелье суицидальными мыслями? Ему было по-прежнему ебано. Ворча о чем-то своем и безрадостном, он вошел в квартиру и услышал тихий звон из спальни. Направившись туда, он сначала, повинуясь странному предчувствию, излишне ускорился, из-за чего чуть не упал, когда головная боль перешла отметку допустимой, а перед глазами все поплыло. Однако, останавливаться он не стал, перематерился и вошел в комнату, взяв в руки телефон, издававший этот звук. На дисплее отображался входящий вызов. Контакт «Чучело» ему ни о чем не сказал, скорее наоборот добавил вопросов. Наконец, аккуратно опустившись на кровать, он поднес телефон к уху и, не без колебаний, принял вызов. — Ну что, хреново тебе, Мир? — Ебать. — вырывается у него из горла помимо воли. Ну да, не каждый день тебе звонит Слава КПСС, особенно в две тысячи двадцатом, почти двадцать первом. — Пхаха, вот я тоже так вчера отреагировал. — он смеется как-то по особенному, бархатно и по-доброму, а Мирону от этого не по себе. — Всмысле? — В прямом, ты вчера наклюканный позвонил. Я даже не сразу понял что это именно ты. Тишина в трубке, я слушаю, интрига растет и тут вдруг, ты, серьезно так, басом: «снег выпал». — Боже… — Мирон поморщился, пытаясь выудить у себя из головы хоть какие-то воспоминания о вчерашнем дне. Тем временем Гнойный снова засмеялся. — Мирон Янович, вы дебил. — И как бы иронично это не было, но именно после этой фразы Федоров вспоминает. Флэшбеки потоком вливаются в светлую головушку русского хип-хопа, заставляя Мирона тихо ойкнуть. — Мирон Янович, вы дебил. — говорит Слава с какой-то несвойственной ему грустью и нежностью в голосе. — Нет, н-ну просто дай мне слово что не умрешь. И что с тобой точно все в порядке. Я знаю множество оч-чень хороших врач-чей они тебе помогут. — Слышит он и свой пьяный голос, меняющийся по тону от гнева до напускной серьёзности и обратно. — Я же сказал, со мной все хорошо. — Не смей блять умирать. — И не собирался. — Не смей. — Не буду. — … — Альбом послушал? — Да. Вся картина восстанавливается перед глазами. Сообщение Рудбоя, первая песня, интервью, читаемое во время прослушивания и жгучее желание, почти что ломка, выпить чего-нибудь покрепче. И по итогу, приведший к звонку, панический страх за человека и одна песня на репите.— Не люблю я снег… — Почему? — Хуй знает, он слишком эфемерный, холодный такой, будто мертвый. — Я думал тебе наоборот нравиться вся эта мертвая тематика. Все эти твои: «солнце мертвых» или «мертвые звезды». — Ну да, но… Забей, в общем.
— Ты еще тут? — спрашивает голос из динамиков, приводя Федорова в чувства. — Ага, ага. — рассеяно произносит он, закрывая ладонью лицо. — Вспомнил? — Ага. — говорит он и громко сглатывает. Почему-то хочется молчать вот так целый день, зная что ты связан ниточкой сотовой связи с другим человеком. Однако не успевает Мирон сказать и слова, как Слава прощается: — Тогда ладно, надо будет что, пиши, а сейчас возьми лучше аспирин и вздремни. Удачи, Мир. — В трубке звучат громкие гудки, а грудь распирает разочарование. Он медленно ложиться на кровать, а руки сами включают спотифай. Первый трек, как прыжок в прорубь, главное поглубже вдохнуть и решиться. Мирон сначала изучает взглядом потолок, слушая трек за треком. В голове пустота и только в груди что-то нездорово колит, а затем он снова засыпает, забыв дойти до аптечки. Ему опять снится тот снежный вечер, казавшийся ему сейчас таким нереальным.