Не спасти.

Леви. Леви Аккерман. Величайший солдат человечества, лучший из развед-корпуса, капрал, капитан, член элитного отряда, его имя внушает страх, ужас перед необыкновенной силой. О аккермане слагают легенды, слухи распространяются так быстро, что за ними не уследишь. Грубый, жестокий, не знающий границ, абсолютно холодный — что из этого правда, знает только он сам. Леви всегда один, с самого его рождения, хватается за любую веточку жизни и именно она научила бояться только двух вещей. Во всем мире в ужас его вводило только одиночество и он сам. А что случится, если это совместить? Если Леви саморучно уничтожит все дорогое, все, что он так пытается защитить, если существование нанесет еще одну травму, последнюю, от которой нельзя оправится, нельзя убежать. Никто не знал, что было на душе у капрала, никто не видел горящей бесчеловечности, умирающей любви, остатки веры и всепоглащающей боли. Он нашел свою семью, нашел Изабель и Фарлана, поклялся защитить их во чтобы то ни стало, защитить ценой своей жизни, защитить тех, кто не дал сгнить, тех, для кого он первый раз улыбнулся. Но что значат клятвы, если их не исполняют? Н и ч е г о. Они погибли. На их месте должен был быть Леви, он должен был подарить им мир без страха, без боли, мир без титанов. Аккерман предпринял еще одну попытку. Шанс на столь желанное счастье, бросили, словно издеваясь, дразня. Шанс, как брошенная собаке кость. Он дал еще одно обещание, не мог позволить умереть петре, оруо, не мог, он нашел свой смысл в этом. Любил, как мог, как умел, грубо, жестоко, с безмерным уважением, любил. Леви проиграл. Проиграл битву, проиграл ее тогда, когда видел повсюду кровь, когда видел обрывки одежды, осколки мечей. Проиграл, когда понял, что уже никогда не услышит их звонкий смех, тупые шутки и подколы, когда понял, что никогда не посмотрит в их глаза, не даст шутливый подзатыльник, когда понял, что вселенная опять отобрала их. Оставила лишь смерть, постоянно окружавшую капрала. Леви любил в третий раз, любил почти черными глазами, любил осколками сердца, любил нитями души, любил и ненавидел. Эрвин и Ханджи, они стали мантрой. Молитвой. Крупицей доброты. Любил и ненавидел. Ведь как можно безоговорочно отдаться тем, что готовы подарить весь мир, но не могут обещать, что будут жить, что не оставят, что их пульс не остановится, а глаза не закроются навсегда. Эти трое любили горячо, выбивая воздух из груди, доводили до исступления. Целовали сухими, потресканными губами. Вечно строгий эрвин позволял нежности рваться наружу, ханджи останавливала вечный интерес, становилась мягкой, податливой, как зефир. А леви. Леви просто любил. Плавился в их руках, улыбался каждый раз, как в последний, когда никто не видит. Леви любил. Любил воздух, которым дышал рядом с ними, любил шептать имена. Любил снимать очки с Зое, часами всматриваясь в любимые глаза, любил ерошить идеальную укладку Смита, поглаживая мозолистыми пальцами кожу головы. Леви любил. Любил каждое выражение лица, как школьница, как последний глоток воздуха. Леви любил их, а они любили его. ― Обещайте, что никогда не признаетесь в любви. — Есть, малыш Леви! ~ Ханджи… Обещаю. Привязанность опасна. Любые положительные чувства опасны. Аккерман стоит, стоит рядом с ханджи, рядом с эрвином. Кто из них умер? Кто оставил его, кто оправдал ненависть. Смит. Лежит с расслабленным лицом, из укладки вырвалось только пару волос. Не успел ничего сказать, улыбнуться, отдать приказ, мягко провести пальцем по щекам. Не успел и второго шанса не будет. ― Он спит. Пожалуйста, он просто спит. Аккерман опять теряет. В какой раз? Сколько еще выдержит несчастная психика? 《 я. я. Я. Я должен был быть там. Должен был быть на их местах. Я обещал.》 Он исступленно любит Ханджи, до дрожи в руках, любит с такой же силой, с которой разрезает титанов. Любит до кровавых царапин, задыхается в ней, старается вжать в себя, никогда не отпустить. Во время одной вылазки Леви срывает крышу. Он узнает в титане Изабель. Узнает ее глаза, смотрит не отрываясь, не слышит отчаянный крик зое, не чувствует удара. Не чувствует подступающий к горлу ком. Повсюду тьма, ничего нет, только чувство подрагивающих касаний щек. Еле различимый глухой, низкий голос, голос того, кто готов сделать все, чтобы оставить человека в живых. Голос отчаяния, безвыходности. — Живи, живи, слышишь?! Ты не можешь здесь умереть! Ты не можешь ТАК умереть. Скоро прибудет помощь, обещаю. Ты будешь жить. Я же не показала тебе любимого титана, не провела эксперимент на твоих глазах. Я же так и не сказала, что… ― Ханджи? Ханджи? Почему ты молчишь?! Почему ты убрала руки?! Ханджи, почему ты оставила меня, ханджи. Бедная девушка кричит, срывает голос, захлебывается слезами, пытается достучаться, умоляет не бросать ее, а он не слышит. В ушах мертвая тишина, перед глазами только тьма. Леви умирает. ― Ханджи, вернись… Почему ты бросила меня… Их слезы смешиваются. Как когда-то смешалась любовь. Аккерман тихо шепчет, пытается поднять руку, которая не двигается, пытается понять, что умирает не в одиночестве. — пожалуйста, только не сейчас… Как сумасшедшая, она прислоняется ухом к груди, ловит последние биения сердца, пытается продлить их, а потом кричит, кричит привлекая внимание титанов, кричит сжимая форму в руках. Давится воздухом с отвратительным запахом крови, облизывает губы с железным привкусом. — передай эрвину, что я вас люблю. Леви не услышит. Леви умер, как ему кажется, в одиночестве. Леви никогда не узнает, что только что зое нарушила главное правило их отношений: призналась в любви. Они проиграли войну с жизнью.