Сон наоборот

      И вот сумрак начал отступать. Сквозь прикрытые веки проникали первые лучи тусклого зимнего рассвета. Майор уже почти проснулся, оставалось только открыть глаза, но он почему-то медлил, все больше погружаясь в плавное течение своих мыслей.       Чем больше он вглядывался в свой внутренний мир, боясь обнаружить там страшные последствия разрушений, причинённых его душевному укладу этим новым чувством, тем больше он приходил к выводу, что Игорь, вернее то, что по странной случайности теперь называлось Игорем, было с ним всегда, с самого начала его бытия, с первых ощущений потустороннего и еще бессловесного детства. Самые близко прилежащие к сердцу образы, накрепко и тесно сросшиеся с ним, но не имевшие ранее названия в связи с отсутствием необходимости быть названными, оживали теперь под этим мурлыкающим именем.       В своих внутренних диалогах майор до последнего избегал называть обрушившееся на него состояние любовью. И виной тому было отнюдь не то обстоятельство, что объектом его тайных и таких горячих помыслов стал мужчина, что само по себе порицалось общественностью и преследовалось законом. В конце концов, в тексте УК слово «любовь» не значилось. Кроме того, Мешков был уверен, что ни в коем случае и ни при каких обстоятельствах не утратит самообладания и не выдаст себя. Пугала скорее железобетонная неотвратимость и неизбежность этого слова. Торжественно и многообещающе прозвучав однажды в его жизни, оно со временем выцвело и поблекло, превратившись из нежного венка в тяжёлые путы и кандалы. Майор не торопился снова допускать это предательское слово до своей истерзанной души.       Время шло, а Владимир все не решался открывать глаза. Боялся оказаться один в пустой постели, в пустой квартире, боялся, что больше не выдержит натиска мира, в котором не будет ЕГО.       Справившись со страхом, майор все же приоткрыл глаза и… О чудо! Перед его взором предстала обнаженная, худая и такая любимая спина.       Спина голубого сладострастия.       Разбуженный рассветными лучами Игорь сонно заворочался, потянулся и, развернувшись лицом к Мешкову, ласково промурлыкал:       -Привет.       -Мешков сгреб теплого и взъерошенного панка в охапку и прошептал:       — Бэби, я так боялся, что больше не увижу тебя.       Летов понимающе улыбнулся и нежно провел тыльной стороной узкой ладони по щеке майора:       - Не бойся. Никогда ничего не бойся.       - Но Мешков уже говорил торопливо и сбивчиво, сам понимая наивность своих слов:       - Игорь, Егор, Джа... Не важно. Давай никогда не расставаться, давай всегда будем вместе!       - Давай будем! –радостно подхватил Игорь, – Возьмёшь меня к себе на службу, майор? – с этими словами он вскочил с кровати, схватил со спинки стула майорскую фуражку и небрежно накинул ее на свою буйную и патлатую голову. Кроме фуражки на нем ничего не было.       - Привстав на локтях в кровати, Мешков остолбенело уставился на парня.       - Летов, довольный произведенным эффектом, залихватски вскинул ладонь под козырек.       - Служу Советскому Союзу! –отчеканил он, скользнув при этом второй рукой вниз, вдоль впалого живота, принялся бесстыдно ласкать себя, вызывающе поглядывая на совершенно охуевшего Мешкова.       Тот со смесью праведного гнева (разве можно так потешаться над доблестью службы?) и вспыхнувшей страсти (обнаженный и наглый Летов в фуражке был чертовски хорош) бросился к нему и снова заключил в объятия.       -Да как ты смеешь? – задыхаясь шептал майор, покрывая его шею и грудь крепкими и быстрыми поцелуями.       Фуражка совершенно сползла Егору на лоб, в то время как майор КГБ деловито и по-хозяйски раздвигал его ягодицы.       Летов слегка прикусил Мешкова за ухо, промурлыкав:       - Ну накажи меня.       За что был незамедлительно отброшен на смятую постель, беспомощно раскинув худые руки. Через секунду он почувствовал на себе тяжесть навалившегося сильного тела.       - Считай, тебе повезло! - прорычал Мешков, щедро выдавливая на ладонь крем из тюбика, взятого с прикроватной тумбы.       - Ты хочешь, чтобы я пах, как твоя жен..? – сострил Игорь, но не успел окончить фразу. Резкое проникновение заставило его замолчать, судорожно хватая воздух. Гибкое мальчишеское тело содрогнулось от пробежавшей волны наслаждения и вновь опустилось на ложе.       - Глубже, - прошептал он, сжимая тонкими, но сильными пальцами коротко подстриженный затылок чекиста.       «Наверное я далеко не первый его мужчина», - пронеслась досадная мысль в голове Мешкова. Со смесью жгучей ревности и неудержимого желания он увеличивал амплитуду движений, вколачивая податливое и отзывчивое тело своего любовника в смятые одеяла.       - Игорь повернул голову набок, отбросив в сторону всклокоченные волосы. Майор невольно залюбовался его чувственным профилем: тонкие ноздри ритмично вздымались, рот был полуоткрыт, на бледных скулах проступил румянец.       - Я лед под ногами… - простонал Летов. Еще пара движений и не в силах противостоять подступающему шторму он обхватил мощный торс Владимира трясущимися острыми коленями. Излившись, он бессильно опустился на кровать. Спустя секунду Мешков покрывал своего утомленного друга поцелуями: в полуоткрытые раскрасневшиеся губы, острые скулы, кадык, изящные ключицы, маленькие твердые соски, проступающие ребра, впалый живот, покрытый каплями спермы.       Закрыв глаза, Мешков медленно проводил языком по испачканной коже, ему казалось, сперма имеет едва различимый вкус портвейна. Голова майора кружилась. «Я пьян тобой» -думал он. Земля словно уходила из-под ног. Неизвестно откуда взявшийся гул нарастал, приближаясь. Мешков чувствовал, что падает в черную затягивающую пустоту. «Это просто мой пьяный бред», - решил он. Но реальность уже расползалась по швам, исчезала так же, как успели сгинуть множество других миров, где майор был вместе со своим наваждением. Предчувствуя неотвратимую беду, он открыл глаза.       Комната была пуста. Мир был пуст и враждебен. У кровати стоял недопитый граненый стакан с портвейном. Мешков ощутил на губах вчерашний вкус дешёвого пойла. Мотнув тяжелой головой, он окончательно стряхнул воспоминания о том, чего никогда не было и не могло быть.       Перевернувшись, майор уставился в потолок. Пустота... Всё ушло: закончилось детство, пролетела юность, сгинул Нерушимый Союз, а вместе с ним и грозный Комитет Госбезопасности. Не было в его жизни и Игоря, майор давно потерял его из виду. Наверное, он сейчас снова на баррикадах, в новой борьбе, плечом к плечу с такими же непокорными. И этот скользкий тип по фамилии Лимонов с ним рядом...       Мешков брезгливо поморщился.       Трудно сказать, что вызывало у него большее отвращение: новый соратник Летова или собственная жизнь прожитая впустую.       Без настоящей борьбы.       Без настоящей любви.