***
Серкан ехал домой, который он считал временным. Они переехали в дом Эды — это было её условие. Девушка аргументировала это тем, что тут хороший район, много зелени, а самое главное это был частный дом, где ребёнок сможет гулять самостоятельно, пока родители заняты своими делами. В квартире Серкана было действительно неудобно, само расположение дома не вызывало у Эды восторга. Плюс ко всему, это было близко к центру, где постоянно был слышен звук автомобилей, даже несмотря на хорошую звукоизоляцию. Серкан быстро согласился с любимой женщиной, ибо спорили они из туалета — Эду мучал токсикоз, а ещё больше давить и раздражать нервную систему беременной девушки он не хотел, и решил что они позже решат вопрос с жильем. Мужчина вошёл на участок, поздоровавшись с охранником, он к нему уже привык и даже проникся симпатией, но все-таки надо было спросить у девушки, почему она живёт с охраной. Это с самого первого визита не давало ему покоя. Он прошёл в дом, зная что девушка скорее всего что-нибудь читала. Это было её любимым занятием. Мужчина двинулся в гостиную, замечая Эду на диване, она лежала ногами вверх, а руки ее покоились на животе. — Эда? — Серкан удивленно смотрел на представленную картину. — Тш, Серкан, — девушка шикнула в его сторону, все так же продолжая держать руки на животе. — Чем ты занимаешься? — мужчина присел рядом с девушкой, подпирая рукой подбородок. — Он уже должен шевелиться, ну как, — Эда водила рукой по разным сторонам живота, пытаясь поймать толчки, — Еле-еле, и я хочу это почувствовать. — А ноги то ты зачем задрала? — Серкан усмехнулся, потирая переносицу. — Ноги отекли, а это помогает, — девушка открыла глаза, с яростью смотря на мужчину, — Ты смеёшься надо мной? — Ни в коем случае, жизнь моя, — он стянул девушку с дивана, усаживая к себе на колени, и его руки опустились на живот девушки, — Давай посмотрим. Его руки мягко начали поглаживать живот Эды, скользя почти невесомыми прикосновениями. Девушка прикрыла в блаженстве глаза, отдаваясь приятным ощущениям, как вдруг почувствовала еле заметное шевеление, даже скорее было похоже на то, что её изнутри пощекотали, нежели чем толкнулись. — Я чувствую, Серкан! — она распахнула свои медовые глаза, а её губы растянулись в счастливой улыбке. — Я не чувствую, — Серкан нахмурился, снова подставляя руку, — Не толкается. — Ты не почувствуешь, он ещё не толкается до такой степени, — она обхватила ладонями его лицо, оставляя на нем поцелуи, — Это внутренне ощущение. А скоро его почувствуешь и ты. — Ну тогда это не честно, — его руки крепко сцепились у неё за спиной, прижимая к себе. — Пойдём поужинаем, я проголодалась. — Можно. *** Суббота. Серкан ужасно ждал, когда же наступит этот день, ему натерпелось узнать пол их малыша. Странное подвешенное состояние сопровождало его всю дорогу до ресторана, где будет проходить мероприятие. Эда поехала раньше, чем он. Девушке нужно было проследить, что все было готово и что все пройдёт без казусов. Серкан вошёл в прекрасный итальянский ресторан, с банкетным залом. Он был преимущественно в белых и бирюзовых оттенках. В декоре была обыграна тема шале: скошенный потолок был обшит светлым деревом, а столешницы были сделаны из необработанного массива сосны, здесь была невероятная атмосфера уюта. Больше было похоже на домашнюю обстановку, Эда любила натуральные материалы, отдавая предпочтение натуральному дереву, поэтому выбору данного места он не удивился. Повсюду были развешаны воздушные шары, в розовом и голубом цвете. В центре зала стоял красиво украшенный кэнди бар, на котором стояли всевозможные сладости. Эда выбирала из небольшого списка, как узнать пол: лопнуть шар, взорвать хлопушки, выпустить из коробки гелевый шары. Но остановила свой выбор на разрезании торта. Почему? Девушка не знала. Ей это показалось достаточно милым. Милым. Раньше её воротило от этого слова. Но сейчас она позволяла себе отпустить все, что прятала в себе за семью замками, наслаждаясь своим положением. Серкан заметил Эду, которая вышла из кухни, девушка была великолепна. Её длинные и густые волосы были распущены, и кудрями спадали ей на спину. Длинное, нежно-голубое платье в пол, прекрасно подчеркивало её фигуру. Платье обтягивало девушку, демонстрируя всем небольшой округлившийся живот, который раньше она скрывала за широкими блузками, свитерами и медицинским халатом. Эда так же заметила мужчину, и ярко ему улыбнулась, начиная двигаться в его сторону. — Серкан! — Эда, в прямом смысле этого слова, упала в его объятия. — Эда! — Серкан подхватил ее, — Аккуратнее! — Упс, — Эда выпрямилась, держась за его руки, — Я чуть оступилась, — улыбка не покидала её лицо. — Аллах, что с тобой творится, когда меня нет рядом, — он мягко погладил её щеки, оставляя поцелуй на лбу. Они обернулись, услышав резкий шум за своей спиной. В банкетный зал поднимались их друзья и родные. Родители Серкана тоже были на данном мероприятии. Альптекину изначально понравилась достаточно уверенная в себе девушка, Айдан же была поражена расставанию сына с Селин, считая её выгодной партией. К Эде она относилась с пренебрежением, даже не пытаясь привыкнуть, было только одно, но — Серкану, а тем более Эде, было совершенно наплевать. Не то, чтобы Серкан не считался с мнением матери, нет. Просто он не позволял вмешиваться ей в отношения с Эдой, тем более сейчас, когда девушка носила его ребёнка. Болат был уверен, что со временем мать поймёт и примет его выбор, ей просто нужно время чтобы узнать Йылдыз поближе. — Привет, — Энгин бросился обнимать своих друзей. Остальные тоже подходили и здоровались с парой, шла достаточно долгая светская беседа. Обсуждалось все на свете, только Асья и Эда стояли поодаль и разговаривали о каком-то инвазивном методе лечения — никто не вдавался в подробности, потому что мало что в этом понимали. В банкетном зале витала атмосфера счастья, спокойствия и уюта. Это осознание ударило в голову Серкана — он впервые чувствовал себя в своей тарелке, и вроде бы люди были те же, да только ощущения были другие. Он посмотрел на свою жену, да пусть не официально документированную, но жену. И искренне ей улыбнулся, когда она почувствовала его взгляд и обернулась. Вот. Вот она причина его счастья. Спустя десяток лет он нашёл ту самую, которая с первых секунд появления в его жизни украла его сердце. Как символично. Кардиолог украл сердце. Но Серкан был согласен и на другие органы, лишь бы эта женщина до конца жизни была его. Настал момент, когда официанты вкатили в зал тележку с красивым тортом. Как и все в этом зале, торт так же был достаточно минималистичным. Единственное, Эда заказала квадратный, а не круглый торт. Почему-то круглые торты у неё вызывали странное чувство неудовлетворения от внешнего вида, поэтому свой выбор она остановила на квадратном торте, покрытым бледно-голубым и бледно-розовым ганашем, на верхушке переливались перламутровые шоколадные шары, а центре стоял топпер со знаком вопроса. Все затаив дыхание ждали, когда Эда и Серкан разрежут торт. Друзья были счастливы, потому что думали что у Серкана последнего из их компании появится ребёнок, если вообще появится. Но судьба решила иначе. Пара прошла к стойке с тортом, и чтобы не нарушать интригу, каждый взял в руки нож, чтобы отрезать одновременно, и потом посмотреть какого цвета была начинка. У обоих стучало сердце как сумасшедшее, дыхание сбилось и ножи мягко, словно в сливочное масло вошли в торт. Эда взяла лопаточку, чтобы поддеть отрезанный кусочек. В ушах звенело. Наконец-то подняв торт и посмотрев на разрез, из глаз девушки брызнули слёзы радости. — Серкан, у нас будет дочь! — Эда положила кусочек обратно на подложку с тортом, бросаясь в объятия любимого человека. Гости зашлись аплодисментами, родители Серкана и бабушка Эды пустили слезу, им было радостно от мысли о счастье детей. Серкан крепко прижал к себе девушку, зарываясь носом в ее идеальные волосы. — Спасибо тебе, — он прошептал ей это на ухо. — Спасибо тебе, за предложение стать твоей любовницей, — усмешка коснулась губ Эды. — Спасибо за то, что согласилась, ибо смелости предложить тебе ещё раз, у меня бы не хватило, — мужчина отзеркалил усмешку у себя на лице. Они долго не могли расцепить объятия, поэтому присутствующие устали смотреть на воркующую пару, и просто кинулись в их объятия, сыпя на них поздравления. Дочь. Наследница. Надежда.***
Пять месяцев. Эда была на пятом месяце беременности, и все так же продолжала работать в больнице, которая не так давно стала в полной мере её — девушка через суд добилась права выкупить её, ибо прошлые хозяева до последнего отнекивались от своих ошибок, которые совершили в момент управления клиникой. И девушка находилась в больнице теперь не просто как кардиолог, но и как начальник, сейчас она брала не так много операций, оставляя всю практику другим врачам, особенно доставалось Асье — все легко на её хрупкие плечи, она обещала высказать все Эде, как только та родит. Девушка действительно каждый раз записывала все случаи в блокнот и Эда понимала, что как только ребёнок родится — ей не поздоровиться. Эда сидела в кабинете, яростно вздыхая и подписывая очередные бумаги. Декабрь славился тем, что люди яростно перед Новым годом занимались своим здоровьем — дебильная примета не оставлять всё на будущий год, и поэтому в клинике было столпотворение людей. — Эда? — в кабинет вошёл Серкан, сначала даже не замечая девушку за кипой бумаг. — Серкан! — брюнетка встала, разминая свои затёкшие мышцы, и подошла к молодому человеку, — Здравствуй, жизнь моя, — она оставила на его губах мимолётный поцелуй. — Как ты? Что за срочность? — он заправил прядь её волос за ухо, — Что случилось? — Я позвала тебя, чтобы кое с кем познакомить, — в горле девушки пересохло. — С кем? — Серкан сильно удивился, потому что Эда не обладала привычкой его с кем-то знакомить, не её стиль. — Пойдём. Она потянула его за собой, выходя из кабинета и направляясь в неизвестное для него путешествие по коридорам больницы. Они спустились на третий этаж, проходя в отделение покоя, и остановились около палаты с номером пятнадцать. Эда толкнула дверь, входя и потянула за собой мужчину. Взгляду Серкана предстала женщина, которая лежала подключённая к аппаратам, совершенно для него непонятным. — Эда? Он посмотрел на замершую девушку, и она повернулась к нему, глубоко вздыхая. — Знакомься, это моя мама — Севен Йылдыз. Глаза Серкана широко распахнулись, а брови удивленно взмахнули вверх. Мама? Эда прошла к креслу рядом с кушеткой, и села, взяв мать за руку. Женщина была в коме, уже достаточно долгое время, ни много ни мало — пятнадцать лет. Травмы, полученные при нападении на них, глубоко отложились на женщине. После похорон мужа, Севен старалась посвятить себя единственной дочке, пыталась пережить своё горе. Но роковой случай, произошедший с женщиной, скосил её на больничную кушетку — она упала с лестницы, сильно ударившись головой, от чего впала в состояние комы. — Сегодня день, когда мы отключим её от аппарата жизнеобеспечения, — голос Эды охрип, — По её медицинской доверенности, мы больше не имеем права держать её. Эмоции Серкана сейчас подкатили к горлу, мешая высказать свои чувства. Ему было больно. Почему? Непонятно. Возможно эта боль была за женщину, в которую он безумно влюблён. — Поэтому я хотела чтобы ты хотя бы увидел её, прежде чем мы с бабушкой её кремируем, — Эда была спокойна, внешне. Внутри же у девушки бушевал такой ураган, что был не подвластен никому. — Эда, — Серкан прокашлялся, — Я даже не знаю что сказать. — Тут нечего говорить, Серкан, — Эда горько усмехнулась, держа мать за руку, и глубоко вздохнув начала свой рассказ. — Это случилось давно, я была ещё совсем ребёнком, — девушка передернула плечами, стараясь снять напряжение, — Как ты догадался, моя семья достаточно богата, и на тот момент жили в Мардине. Но мы никогда не выделялись на фоне других, да у нас были деньги, но мои родители были людьми простыми. Это было действительно так, обладая и держа в руках огромную империю, бабушка и отец никогда не выделялись на фоне других, разве что бабушка, нет-нет, да и выкидывала номера в плане внутреннего оснащения дома — женщина любила красивые и дорогие вещи. Но они все так же оставались людьми, которые не взлетели к небесам. И растили Эду в таком же ключе — кем бы она не была, как много бы у неё не было за спиной: быть человеком. Самое главное оставаться человеком. — В наш дом вломились грабители, они были с оружием. Я услышав шум спряталась в шкафу, я так испугалась, когда услышала крик, — по щекам Эды потекли слёзы, — Моего отца застрелили, он умер на месте ещё до прибытия скорой помощи, а маму сильно ранили, но что самое удивительное, они ничего не забрали, просто устроили стрельбу, — Эда громко всхлипнула, стараясь подавить в себе детские травмы. Для всех жителей их города, это было невероятным потрясением. Мало того, что они убили главу семьи, так ещё и просто так — люди не вынесли даже драгоценности, просто скрылись. Их так не нашли. — Я вышла из шкафа, когда услышала что двери хлопнули, и в доме образовалась тишина. Выбежала в комнату родителей, а отец лежал в луже собственной крови, его глаза были прозрачными, пуля попала ему прямо в сердце. А мама… Она задыхалась от боли, пуля прошла навылет, и её это спасло, — Эда тяжело дышала, Серкан схватил её в свои объятия, поглаживая по голове, стараясь через свои объятия забрать у неё часть её боли. — С тех пор бабушка наняла охрану, за мной ещё долгое время ходило пару телохранителей, сейчас охрана осталась лишь на территории дома, это мой самый главный страх, Серкан — остаться без защиты, — Жизнь моя, я всегда рядом и никогда тебя не оставлю, — мужчина поцеловал её в макушку, — Но почему она в коме? — Мама очень долго отходила от потрясения, замкнулась в себе, — Эда поглаживала руку матери, — Она ходила еле живая, её подкосила смерть отца. Нас всех подкосила. Она спускалась с лестницы, и неудачно упала, ударившись головой и впала в кому. — Она не приходила в себя? — Серкан зажмурил глаза, будто пытаясь отвлечься от её рассказа. — Однажды её медицинские показатели дрогнули, у неё поднялось давление и она глубоко задышала — но она так и не открыла глаза, через пять минут показатели упали до привычной нормы, — на лице Эды играла горькая усмешка. Дверь в палату отворилась, впуская посетителя. — Эда, жизнь моя, — Госпожа Семиха вошла, откидывая сумку на кресло и подошла к кровати, и оставила мимолетный поцелуй на лбу своей невестки. Эда уже не сдерживала своих слез, сейчас она навсегда потеряет близкого для себя человека. — Мама, — Эда пересела на кушетку, — Я не смогла рассказать тебе, как мне было сложно. Я росла практически без вас. Я люблю, я очень сильно тебя люблю. Я уже много раз тебе говорила, что ты гордилась бы мной, если бы видела. Я стала врачом, одним из лучших, и это благодаря тебе. Я думала что смогу тебя вытащить, но не сдержала своё обещание, — руки девушки крепче сжали ладонь матери, — Я скоро сама стану мамой. Ты была бы великолепной бабушкой. Я уверена. Спасибо тебе за меня, огромное спасибо. Ты была мысленно рядом, направляя и помогая мне. Я благодарна от всего сердца, и отпускаю тебя. Я готова отпустить тебя и больше не мучать, ни тебя, ни себя. Эда захлебывалась в своих слезах, Серкан обнял девушку, утыкаясь в макушку девушки. — Тш, успокойся, — его руки мягко поглаживали её плечи, — Думай о малышке. Семиха погладила лицо Севен, а из глаз ее капали слёзы. — Покойся с миром, дочка. Ты будешь свободна. Они сидели ещё около часа, пока не пробило пять часов, было пора отключать. Эда встала, подходя к медицинскому оборудованию и со слезами на глазах отключила аппарат жизнеобеспечения. В палате резко стало тихо, лишь всхлипы оглушали эту звенящую тишину. Госпожа Севен перестала дышать через три часа двадцать девять минут. Её сердце остановилось, и Эде на секунду показалось, что губ мамы коснулась улыбка. Она счастлива. Там. С папой. А мы будем счастливы тут. Я обещаю. Мама.***
Семь месяцев. Эда была на седьмом месяце беременности, и практически вынесла мозг Серкану. Он мысленно зачеркивал каждый день, почему то дико надеясь что малышка не будет засиживаться до сорока положенных недель, Серкан рассчитывал на тридцать шесть — тридцать восемь недель, максимум. Потому что дальше он не выдержит. Серкан запретил Эде работать, на что своевольная и самодостаточная девушка просто заплакала, вызывая у Серкана чувство умиления. Эда была прекрасна в своём положении. Но разговор, который состоялся у них вечером, полностью выбил Серкана из колеи, отказываясь понимать логику беременных женщин. — Почему ты не зовёшь меня замуж? — Эда села рядом с ним на диван, смешно задрав ноги, и опустив руки на аккуратный животик, он был достаточно маленьким для её срока, их малышка была достаточно миниатюрной. — Эда? — Серкан удивленно на неё посмотрел, — Я предлагал, ты не захотела. — Значит плохо предлагал, я что, недостойна быть твоей женой? — её брови в злости нахмурились. — Эда! — у мужчины задергался глаз, — Четырнадцать раз. Я звал замуж тебя четырнадцать раз, — он глубоко вздохнул, мысленно готовясь к худшему. — Надо было предложить в пятнадцатый! — девушка отвернулась от мужчины, и бурчала себе что-то под нос. — Эда, — он опустился перед диваном на колени, — Ты хочешь стать моей женой? — Нет, — девушка посмотрела в его глаза и показала язык. Это стало для мужчины последней каплей. — Что происходит, черт возьми?! — Не смей орать на мать своего ребёнка! Эда встала, Серкан тоже. Из-за их разницы в росте ситуация была достаточно комичная: миниатюрная девушка, с выпирающим из-под домашней футболки животом и в шортиках, тыкала пальцем в грудь достаточно крупного мужчины. — Эда? Что ты начинаешь? — он обнял ее крепко, насколько возможно. — Ты предложил, потому что я захотела, — на глазах девушки образовывались слёзы. Чертовы гормоны! Что я вообще несу! — Эда, — тяжёлый вздох прошёл по комнате. На следующий же день ей не понравилось расположение аквариума в их спальне. — Серкан! Мужчина показался в дверном проёме, просматривая на ходу документы. — Да? — он взглянул на девушку, и затаил дыхание. Она стояла к нему боком, положив левую руку себе на поясницу, а правой поглаживая свой животик. Она была одета в домашний костюм, который она не любила. Эде были привычны шорты, домашние, зачастую сексуальные, платья. Но никак не милый брючный комплект, но деваться было некуда — февраль месяц, и ей было просто напросто холодно, она заботилась о себе и ребенке, чтобы не простудиться. Серкан залюбовался ей, она редко собирала дома волосы, отдавая предпочтение распущенным. Всегда говорила что от резинки у неё болит голова, так как зачастую на работе её волосы всегда были собраны. — Серкан, давай уберём аквариум, — с видом заядлого ученого, Эда потёрла свой подбородок, изучая несчастный бассейн для рыб, — Мне надоело. — Это невозможно, — мужчина вздохнул, подходя к ней ближе. — Почему это? — в её глазах проскользнуло недовольство и злость. Нет. Ничего. Невозможного. Либо она не Эда Йылдыз. — Эда, жизнь моя, он встроен в стену. Так как был задуман в доме изначально, как мы его уберём? — Надо постараться, не хочу, меня воротит от вида рыб, — девушка сложила руки на груди, готовая расплакаться от вселенской несправедливости. — Так давай спать в другой комнате, — Серкан потянул Эду за руку из комнаты, уводя в гостиную. — Не хочу! — девушка топнула ногой, останавливаясь в коридоре, — Я хочу спать в той комнате, где бассейн. — Эда, февраль месяц, какой бассейн, — мужчина удивлено на неё посмотрел. — Ну и пусть, он меня успокаивает. — Он пустой. — Так наберём. — Февраль месяц. — Тебе так сложно выполнить просьбу беременной девушки? — Эда заглянула в его глаза. — То, что ты просишь — невозможно, Эда. Поедем лучше в твою любимую кондитерскую. Эда радостно взвизгнула, отправляясь переодеваться. А Серкан схватился за виски, устало их потирая. Два месяца. Ещё два месяца. Но и через несколько дней его не оставили сюрпризы. Эда решила, что пора делать детскую. Тогда Серкан поинтересовался, всем ли беременным девушкам в голову бьет ремонт? Причём сделать они должны были его вдвоём, без помощи его сотрудников, таково было её условие. Эда слезно умоляла его о пудрово-розовой детской для малышки. И Серкан сдался, смотря на то, как счастливо Эда обваливает валик в нужной краске. — Сюда мы поставим резной, деревянный стол, а сюда, — Эда ткнула пальцем в противоположную стену, — Красивую деревянную кровать. Из натурального массива. Серкан, ты меня слышишь? — Да, мы красим в пудрово-розовый, — мужчина был в своих мыслях. — Я говорила об этом вчера, чем ты слушаешь? — Эда откинула валик, уперев руки в бока. — О массиве? О звездном небе на потолке? О рисунках на стенах? Ты много о чем говоришь, я не успеваю. — Ты не любишь нас, совсем, — в уголках глаз стали скапливаться слёзы. Серкан несдержанно выдохнул, сгребая в охапку расплакавшуюся девушку. Малышка, если ты любишь папу, давай скорее. Иначе я сойду с ума.***
Девять месяцев. Если быть точнее шла тридцать восьмая неделя, и свершилось чудо, которого так ждал Серкан — у Эды отошли воды. Когда это случилось, Эда находилась в больнице, её глаза расширились, кажется рожать она была не готова, стараясь остаться в состоянии «вечно беременна» Но как мы знаем, данный процесс необратим, поэтому в скором времени у неё начались схватки. Серкан прибыл в клинику как только ему сообщили о начале родов. Они обговаривали процесс партнёрских, но Эда наотрез отказалась, аргументируя тем, что она медик, рядом с ней медики. А она не хотела бы, чтобы мужчина смотрел, как расширяется её влагалище и она рожает его дочь. Единственное, они договорились что он перережет пуповину, когда этот естественный процесс закончится. Серкан находился возле родильной палаты, попеременно слыша её стоны и крики. Он смог разобрать несколько предложений, ибо она их прокричала. — Ненавижу. Лучше под грузовик попасть. — Кто вообще до этого додумался. — Асья, у меня кости ломаются. — Я готова на кесарево. — Эльчин, вколи мне эпидуралку. — Если ты мне её не поставишь — я убью тебя, или уволю. — Сжалься над матерью, малышка. Давай быстрее. — Чтобы ещё раз придти сюда по собственной воле, да никогда! Вскоре она не смогла больше говорить, так как непосредственно начался сам процесс родов. Она кричала, а у Серкана разрывалось сердце. В коридоре находились его родители, бабушка Эды, и Энгин с Пырыл. Все мысленно поддерживали и молились за роженицу и малышку. Коридор резко погрузился в тишину, что сначала все не поняли что произошло, но когда из палаты послышался еле слышный писк, а потом плач, сомнений не осталось — на свет появилась Госпожа Болат. Из палаты вышла Эльчин, жестом приглашая мужчину войти, она улыбалась, это было видно сквозь медицинскую маску. Серкан вошёл на ватных ногах, смотря на самую прекрасную вещь в мире — любимая женщина и дочь. Мать и дитя. — Перерезай, — голос Эльчин был насмешливым, она подала ему в руки ножницы. Дрожащими руками мужчина перерезал пуповину, и обошёл койку, чтобы поцеловать девушку в лоб. — Ты большая молодец. Ты даже представить не можешь насколько ты невероятна, — Серкан прошептал это девушке на ухо. Эда слабо улыбнулась, у неё все так же были закрыты глаза, она устала. Мужчина перевёл взгляд на дочь. Она была похожа на маленький, сжатый комочек, но очень милый. Тонкие, еле заметные светлые волосики, крохотный носик, и аккуратные маленькие пальчики с довольно длинными ногтями. Малышка зевнула на груди матери, открывая глазки и внимательно смотря на отца, он улыбнулся ей нежно, и почти невесомо коснулся её головы поцелуем. — Добро пожаловать, Нурай-Севен Болат. Малышка снова закрыла глаза, засыпая, как и мать. А по лицу Серкана стекали слёзы счастья и неимоверной радости. Моя семья.***
Через три дня, как положено их выписали, дома встречали все близкие их люди. Куча шаров, цветов и подарков накопилось в доме. Коллеги с работы Эды, коллеги с работы Серкана, их общие знакомые и друзья — никто ее оставил пару без внимания, поздравляя с рождением дочери. На домашнюю вечеринку, конечно, был приглашён малый круг лиц. Родители, бабушка, Энгин и Пырыл, Асья и Эльчин, Ферит и Джерен, приехала тетя Эды — Госпожа Айфер. Они устроились в гостиной, смеясь и вспоминая разные истории из жизни. Малышка вела себя спокойно, в основном она спала, попеременно гуляя из рук в руки. Красивую госпожу Болат-младшую хотели потискать все. Она была невероятна. Хотя Эда так не считала, она сказала что ее ребёнок похож на сморщенную картошку, и приобретёт нормальный вид человека только к месяцу, что невероятно рассмешило Серкана, которому она об этом сказала, он же, в свою очередь считал наоборот — Нурай была, есть и будет невероятной красавицей. Серкан был уверен. — Моя сладкая. Моя девочка. Я тебя съём, мое счастье, — Айдан укачивала внучку на руках, пока та настырно вертела своими крохотными ручками, пытаясь заплакать, но бабушка ей не давала это сделать. — До чего сладкая, — Энгин находился рядом с Айдан, засматриваясь на Нурай. — Кажется она будет похожа на Серкана, — Ферит с задумчивым лицом смотрел в сторону ребёнка. — Да какая разница на кого она будет похожа? — Эда недовольно фыркнула, — Главное что здорова. — Поддерживаю, — Асья подняла бокал шампанского. — Присоединяюсь, — Эльчин отсалютовала Асье своим фужером, отпивая игристое вино. — Мои люди, — Эда усмехнулась, смотря на Серкана. Он прижал девушку чуть ближе к себе, чувствуя как бьется его сердце. И шёпотом произнес на ушко. — Я люблю тебя. Ты и Нурай — мой самый главный и дорогой подарок в жизни. Спасибо. Он говорил искренне, от всего сердца. Потому что в действительности это и было так. Он любил до боли в рёбрах. — Господин Серкан, да у вас, похоже, синусовая аритмия, на фоне бешеной любви к нам. Её ладонь коснулась его сердца, замечая как быстро оно бьется. — Я тоже тебя люблю, Серкан. Бесконечно. Она прикоснулась к его губам, оставляя еле заметный поцелуй. Она соскучилась по нему, ужасно соскучилась. И покажет это сегодня ночью, осталось чуть подождать. Они повернулись к гостям, которые спорили, кто будет держать малышку следующим. И Серкан почему-то дико взбесился, он подорвался с дивана, направляясь в сторону скопившихся людей. — Отдайте мою дочь! Серкан аккуратно взял малышку на руки, она открыла свои глаза, изучая и запоминая лицо отца, и снова закрыла глазки, сладко причмокивая. Аллах, это самое прекрасное что он видел. Нурай затмила даже собственную мать, когда он увидел ту в бассейне. Его сердце застучало, но в другом ритме. В нем появилась новое направление — отцовская любовь. Эда отвлеклась от созерцания данной картины. Ей хотелось расплакаться, почему? Она не знала. Но это было очень мило. Малышка Нурай-Севен действительно невероятна, но это не отменяет того факта, что она похожа на сморщенную картошку. — Эда! Девушка обернулась, смотрю на Асью, которая её позвала. — Да, жизнь моя? — Эда улыбнулась ей. — Не улыбайся, тебя ждёт страшное наказание, — блондинка ехидно потирала руки. — Какое? — Эда в недоумении распахнула глаза. На данный вопрос Асья достала из сумки блокнот, где методично записывала все девять месяцев казусы и претензии Эды, обещая вернуть ей все, когда она родит. Пора платить по счётам, Госпожа Эда. Блондинка открыла его, вглядываясь в текст собственного почерка. — Так вот почему мои заключения пациентам непонятны, хм, — девушка вчитывалась, и когда определилась с буквами, продолжила, — Ну так вот. Тринадцатое сентября, ты выкинула мой платок, потому что он тебя взбесил, четырнадцатое сентября… Эда рассмеялась. Искренне. Остальные подхватили её заразительный смех. И все начали припоминать ей заскоки в её беременность. Эда то краснела, то бледнела. Но была очень счастлива. Серкану тоже было что сказать, но когда Эда метнула на него взгляд, он понял — ему лучше молчать. Однажды в твою жизнь придет такое счастье, что ты поймешь — оно стоит всех твоих прошлых потерь.