Дерево Гинкго

В уютно освещённом желтоватыми лампами помещении сидел Айзава, устало разбирая оставшиеся бумаги. День выдался трудным. Впрочем, в последнее время он уже и не помнил, когда удавалось отдохнуть и привести нервы в порядок. Сотриголова устало кинул взгляд в окно. Бледная луна, приглушенная лёгкой дымкой осенних облаков, бросала слабые блики на лужайку общежития и стройные деревца. В уши закрадывалось нежное стрекотание ночных сверчков и несмелый щебет соловья. Но ночную идиллию прерывали бесконечные чертыхания и тяжёлое дыхание, раздававшиеся где-то совсем недалеко. Айзава раздражённо вздохнул, отставляя бумажную валакиту в сторону. Сейчас бы просто рухнуть спать, от усталости в глазах то и дело плывут круги, но нет. Бакуго опять принялся за своё. — Эй, Катсуки, а ну марш в постель! — хрипловатым от недосыпа, но все равно злобным голосом крикнул Сотриголова. — Ты на часы смотрел? Через четыре часа у тебя уже подъем. Живо спать! Ответа не последовало. И так на протяжении чертового месяца. Айзава прекрасно понимал, что ему опять придется вставать и почти силой отводить строптивого Бакуго в кровать. С парнем происходила какая-то чертовщина, как раз после этих… Этих ужасных событий. Катсуки отчаянно мучила бессонница.

*** Эти блестящие изумрудные зрачки, всегда освещающие даже самые темные скопления ненависти, злобы и ярости. Они беззвучно смеются, как всегда так беззаботно, непринужденно, искренне. Глаза удивлённо моргают, длинные ресницы нависают над нижним веком. Исключительно глаза. Такие яркие две зелёные точечки, вечно улыбающиеся, искрящиеся добротой и целеустремлённостью. А потом в их блеске отражается золотое пламя и… Боль. Чертовски сильная боль, заставляющая сердце разрываться на куски. Бакуго вздрагивает и садится на кровати, весь в холодном поту. —Чёртов Деку, чёртов Деку, как же я ненавижу тебя, идиот! — надломненно кричит блондин и закрывает лицо руками. На грубые и сильные ладони падают солёные слёзы. Тишину разрывает жалобный всхлип, и Катсуки падает обратно на подушку, впиваясь в нее зубами, чтобы из соседних комнат никто не услышал его безысходный плач. Ребята давно поняли, что по ночам Бакуго рыдает, но все, не сговариваясь, всегда обходили эту тему стороной. Они пытались его поддержать. Всем классом и по отдельности, но все эти попытки проявить сочувствие взрывоопасный юноша пресекал, как жалкие подачки. Он стал ещё агрессивнее. Ещё замкнутее. Отгородился от всего мира, своими красными зрачками снова и снова упираясь в пустоту. Ему опять мерещится за окном проскользнувшая кудряво-зеленая макушка. Внутри всё сжимается от досады и тоски, Бакуго сильнее вжимается в подушку и плотно жмурит глаза, чтобы эти гадкие образы исчезли. Но они достают его уже в голове.

*** Когда ребята ринулись спасать Кацуки из рук Лиги Злодеев, всё сложилось немного иначе, нежели ожидали дети. Даби сжёг Мидорию. Сжег заживо, игнорируя крики и вопли самого мальчика и его друзей, не замечая запах жарившейся плоти и выступивших на зелёных глазах слёз. Когда битва завершилась, Изуку ещё дышал. Его обоженные руки тянулись именно к Бакуго, а губы всё силились выговорить «Каччан». На похоронах Мидории, Кацуки не пролил и слезинки. Он тупо глядел на свежую могилу своего друга детства, не слыша голоса заплаканной Урараки, не видя обеспокоенно-печального Киришиму, который изо всех сил старался утешить товарища. Бакуго покрылся толстой, непробиваемой оболочкой, продолжая ни о чем не думать, просто пожирать глазами надгробие, с красиво написанными на нем буквами: «Мидория Изуку». Мидория. Изуку.

*** Бакуго встаёт с кровати, вытирая слёзы. Тихим движением он открывает шкаф, доставая фотографию Деку. Этот придурок весело улыбается, беззаботно прищурив глаза. Милые веснушки красуются на его всегда бледноватых щеках. И эти вечно растрёпанные зелёные волосы, до глупости напоминающие брокколи. — Почему?.. Чёртов задрот, просто скажи… Почему ты? ПОЧЕМУ НЕ Я? Ведь я должен был умереть. Т-ты глупый, безрассудный, конченый придурок!..— слёзы падают на фото, и Кацуки, уже точно позабыв о всяком сне, вылетает из комнаты, огненным ветром проносясь по лестнице.

*** На улице дремлят птицы. Серебряный полумесяц неспешно прикрывает лёгкая дымка облаков. Посреди сада стоит дерево гинкго, такое полыхающе-золотое, особенно прекрасное именно в осеннюю пору. Его мощные, крепкие ветви тянутся к земле, а вместе с ними и безжизненное тело Бакуго, которое бесцельное кружится по часовой стрелке и обратно, ожидая, когда кто-нибудь найдет его и снимет с веревки.