Детектив-сладость

Эдогава Рампо симпатизант сладостей. Исключительно всех видов. Пончики, мороженое, булочки с воздушным покровом сахарной пудры и без, дораяки, обжаренные данго, пирожные, зефир — и так миллионный список для рая сладкоежек. Детектив пропитался сладким. От его присутствия воздух наполнялся шелковистыми запахами ванилина, газировок, леденцов и всеразличных сиропов. И еще какими-то неким донельзя симпатичным благоуханием. Аллану было невдомек о его происхождении, но он скидывал то на неразборчивость в десертах чуждой, японской, культуры. Но, отнюдь, природа аромата была куда проще, однако уцепиться за нить его определения не удавалось. Сейчас Рампо, свесив ноги, сидел на своем столе в агентстве, изредка по-детски ими качая. И, как и полагалось его натуре сладкоежки, уминал вагаси, изготовленное в форме милейших животных. На коленях его, слегка объятая рукою, лежала уже изученная книга По-куна. Великий детектив не давал никаких комментариев после своего возвращения из мира рассказа, только трапезничал, пока автор сие произведения в смущении переминался рядом. По не мог отказать привычке нервно оглядываться, хоть офис ВДА и был абсолютно пуст. Наконец Эдогава облизнул свои пальцы, покончив с изделием из моти. Нацепил очки, скорее для вида, и с деловитым видом подозвал к себе упирающегося взглядом в пол Эдгара. — Ты даже стараться перестал, — утвердил обладатель сверхдедукции. — Простой сюжетец, в котором убийцу выдает его шампунь. Слепой брат жертвы указывает на кисло-сладкий запах, который был на месте преступления. Так как ни один идиот даже самого примитивного разума не догадается пользоваться парфюмерией перед тем, как намеренно сажать ножницы кому-то в глотку, то… — Я просто размышлял, — бесцеремонно оборвал По тираду приведения тысячи и одной причины, почему свежий роман скучнее общения с детсадовскими детьми. Поток японского сбился в голове сплошной мешаниной. — А? — Легко… — Эдгар поумолк, фокусируясь на взгляде изумрудных глаз «соперника», которые искрили легким недовольством от того, что его оторвали от второй любимой части после окончания расследования — хвастовства. — (Легче думать, если написать о предмете мыслей. Можно посмотреть на все со стороны), — писатель сдался после попыток сформулировать мысль на иностранном говоре и отдался родному. Низкорослый едва ощутимо нахмурился при скачке на английский, но моментально адаптировался. Сейчас, когда макушка Рампо вертелась почти на одном уровне с лицом По, второй все больше убеждался в том, что источник притягательного запаха — черная шевелюра. — (И о чем же ты думал?) — английский слог речи делал голос парня шепеляво милым на согласных и отрывисто звонким на гласных. По вдохнул полной грудью, набираясь смелости, чтобы потом, хоть все же и дрогнувшей рукой, скромно коснуться пряди чужих волос тремя пальцами, опасливо оттягивая ее в сторонку, дабы обратить сюда внимание друга. — (Мне казалось, что твои волосы пахнут сладким десертом, но я потерялся в думах, пытаясь понять, так ли это). Зрачки брюнета обескураженно сузились перед тем, как он озарил помещение своим хохотом. Схватившись за живот, тело в детективных одеяниях завалилось назад, чуть не снося со столешницы ноутбук к чертовой матери. Однако это не остановило Рампо ни на мгновение. Зато роману фортуна не улыбнулась, и он со шлепком повалился вниз. Щеки Аллана налились кровью, стыд подкатил прямиком прицепом за вагон насмешек, как казалось, Рампо. Литературный творец молча поднял случайно уроненную Эдогавой рукопись и стесненно прижал ту к груди. Он растерялся. — (Ты давно ко мне принюхиваешься как дикий зверек, По-ку… Мистер По), — Рампо шутливо поднял указательный палец, когда исправился. Остатки смеха не до конца выветрились из разума. — (Прямого вопроса бы хватило). — (Приношу свои извинения, Господин Рампо). Полминуты конфузного молчания чуть не добили страстного к самокопанию и загонам литератора. — (Мед), — выкинул сотрудник агентства. — (Это пахнет лаком с медовым ароматизатором). — (Лаком..? Для волос?) — По с нотой непонимания посмотрел на встающего на ноги человека. — (А ты думаешь, прическа великого детектива будет такой же великой, если волосы не уложить так, чтобы их красиво развевал ветер?) — Эдогава рекламно отбросил часть коротких волос в сторону и изобразил ладонью веер, навевающий этот самый ветерок. Точно ведь: эти чудесные душистые волосы сладостны как медовая карамель. По поджал губы и робко пропустил длинные неуверенные пальчики свободной руки в прическу подошедшего детектива и задумчиво-отлученно забродил ладонью. Губы заняла невесомая полуулыбка. Это мед. Сладкий, с проскальзывающей одушкой тягучей, но приятной горечи. — (Только не испорть). — (Хорошо).