Нарутовцы и спектакль. Дюймовочка.

Дюймовочка — Итачи Жаба­ — Ино Сын жабы — Сасори Мать Дюймовочки — Сакура Ко­лдунья — Какаши Майский­ жук — Ли Жуки — Дейдара, ­Суйгецу, Джуго, Конан­. Полевая мышь — Темари Крот — Кан­куро Ласточка — Хината К­ороль эльфов — Кисаме Эльфы — ­Саске, Шикамар­у, Нару­то, Тен-тен, Кар­ин. Ск­азку читает — Нейджи Помощн­ик режиссера — Шисуне Режиссер-постановщик­ — Реб­екка. Девушка из нашего мира. 5 часов до спектакля. Режиссер полусидит-полулежит на складном стуле. На ее лице домиком расположилась манга Наруто. — Сколько у нас валерьянки? — голосом мученика спросила Ребекка, при этом даже не потрудившись снять с лица томик. — Одна упаковка. — мгновенно подскочила к начальнику Шисуне. — Купи еще. — махнула рукой режиссер, а затем снова опустила ее, возвращаясь в прежнее состояние. Да, ну и счастье ей на голову свалилось... Вот только ничего не поделаешь. Шисуне побежала в магазин, выполнять приказ. Но отдохнуть Ребекке не дали — подошел Нейджи. — Ино и Итачи сидят в одном шкафу и плачут о своей репутации и вообще жизни. И судьбе. — не изменил себе Хьюга, вновь вставляя любимое слово. — Нейджи, сколько в Конохе стоят похороны двух ниндзя? — нарочито громко сказала Ребекка, скорее для Ино и Итачи, нежели для Нейджи. — Не знаю, но доставка трупов отсюда в наш мир — дело непростое... — подыграл ей парень. — Легче похоронить тут... — Ладно, мы идем! — обиженно протянула Яманако. Она-то надеялась, что после этого "концерта" ей дадут другую роль. Жабой ей совсем не хотелось быть. Итачи, который, в общем-то, не плакал, скорее устраивал сценку, на которую его подтолкнула Ино, вернул лицу привычное невозмутимое выражение и вылез из шкафа. — Какого хрена я — Дюймовочка? — П­отому что не хватает девушек, а женских ролей много. — отмахнулась от него Ребекка. — Ну блин, смените меня на кого-нибудь! — нервы парня сдали. Его мало что могло вывести из себя, но в этот раз все же режиссеру это удалось. — Завещание, деньги на похороны, и я тебя сменю. — спокойно произнесла Ребекка, снимая с лица мангу и возвращаясь к чтению. Как раз та глава, где Итачи мутузит Саске в первом сезоне. Хорошо, что она договорилась с Масаши Кишимото. Теперь никто из нарутовцев ей ничего не сделает, потому что быть главным героем яойно-юрийного спецвыпуска желающих не было. А оказаться на месте младшего Учихи ей ой как не хотелось. — А без этого никак? — обреченно спросил Итачи. — Можно­ закопать тебя в лесу без наследников. — мило улыбнулась Ребекка. Сидевшие рядом еще несколько нарутовцев с интересом наблюдали за этой сценой. — Нет, спасибо­. — фыркнул Итачи, отворачиваясь. Мол, больше вы барского внимания не получите. — Свободен. — с облегчением сказала Ребекка, снова углубляясь в чтение. — Бедный ни-сан... Я даже мстить ему уже не хочу... — пробубнил Саске, дремавший до этого за столом, подложив руки под голову. Учиха достал фотографию старшего брата в платье. — Хотя нет. Моя месть выходит на новый уровень! Э-эх, люблю театр... — Он даже не замечает, что называет его братиком... — тихо сказал себе под нос Шикамару. — Ин­о, смотрю роль как раз для тебя! — раздался ехидный голос Сакуры. — Молчи, лоба­стая курица! — обиженно надула губки Ино, не зная, что сказать в ответ. — Обе дуры... — как бы между делом заметил Саске. — Не смей обзывать Сакуру-чан! — грозно сказал Наруто, уже закатав рукава кофты. — За­ставь! — идея смахнуться здесь и сейчас его не устраивала, но отказаться — отступить, а отступать нельзя. — Рассенган! — быстро создав голубую сферу чакры, Наруто понесся с ней не Учиху. Но тот сделал тактичный шаг в сторону, и Узумаки вместе со своей техникой полетел на сцену, оставляя там полосу раздробленного пола. Ребе­кка закатила глаза. — Сцена должна быть в исходном состоянии через десять минут. 20 минут до спектакля. — Закончил! — устало крикнул Наруто. Естественно, Саске делать ничего не стал. Попробуйте заставить его. Вот и Наруто не смог. — А теперь идите переодевайтесь в костюмы. — отдала приказ режиссер. — Тц. — Сдать завещание и деньги никогда не поздно, Итачи. — в ответ на злость парня сказала Ребекка, доставая бутерброд и с невозмутимым видом начиная его есть. Итачи гордо ушел в гримерку. 10 минут до спектакля. — За что мне это? — Итачи, с трудом удерживая спокойное выражение лица, стоял на заднем дворе театра и смотрел в небо. Платье было коротким, и бедному Учихе побрили руки и ноги. Причем насильно, ведь тот старался держаться до последнего. Правда, напоминание о яойно-юрийном спецвыпуске пробило абсолютную защиту сусано без проблем. Сейчас его волосы, развивающиеся на ветру, украшала розовая лента, что довольно гармонично смотрелась с светло-голубым платьем. Обувь пришлось делать на заказ, ибо ни одни женские туфли совсем не налезали на его ногу. — За все твои злодеяния! — из гримерки вышел Саске в зеленом костюме эльфа. Накладные острые уши смотрелись забавно, и все вокруг ржали, но, как гордый человек, Учиха младший решил не опускаться до их уровня. Хотя становилось все труднее и труднее. Наруто уже получил, и теперь замазывал тональным кремом огромный фингал. — Отото, сгинь. — отмахнулся от него Итачи. — Это­ не гуманно с их стороны! — снова он обратился к небу. — Кто бы о гуманности тут говорил. — фыркнул Саске, затем, надувшись, ушел. Даже сейчас его все еще обижало, когда его игнорировал старший брат. — Я тебе устрою мстю... — И так, последние наставления... — махнула всем Ребекка, подзывая к себе. Затем она, сделав глоток, отставила чашку с чаем в сторону и повернулась лицом к нарутовцам, которые уже успели подойти. — Итак, Итачи­­, прояви свой актерский талант и убери морду кирпичом. Сасори, ты — лен­­ивая жаба, но это не значит, что можно молчать весь спектакль! Как тормоз, ей-богу! Сакура, не­­ домогаться до эльфа-Саске. Какаши­­, никаких порно-книжек на сцене! Тут дети! Ли, никакой "силы юности", мать твою! Дейдара, убери глину куда подальше! Суигецу, не разливайся лужицей от кавая! Джуго, не играть с птичками! Конан, к тебе нет претензий. Темари — по­­ сценарию! Канкуро, не­­ слушай Темари! Хината, не падай в обморок при виде Наруто. Кисам­­е, не улыбайся! Нейджи, заб­­удь слово судьба! Саске, улыбни­­сь, мудак! Шикамару­­ — ленивый зад, не спи! Наруто, никакого­­ рассенгана, оэроке-но-дзютсу, каге-бушин-но дзютсу, рассен-сюрикена и прочей фигни! Тен-тен, убери­­ оружие! Карин, не приставай к Саске! Все, по местам! Зал аплодирует. Кулисы раздвигаются. Ребекк­а спустилась в суфлерскую яму. — Жила была женщина, у нее не было детей. — начал повествование Нейджи. Сакура вышла на середину сцены и сделала грустное лицо. Ей очень хотелось ребеночка, да где его взять? И пошла она к колдунье... — продолжал говорить Хьюга. Декорации мигом меняются. — И попросила она колдунью... — Дай мне ребеночка! — с наигранной надеждой в голосе, сказала Сакура. — Ты еще маленькая для этого. — голосом наставника ответил Хатаке, не отрываясь от чтения своей книжки. — Да и по местным законам это статья... — Какаши, мать твою! — прошипела Ребекка. — Ладно, пошли! Моя гримерка третья слева. — невозмутимо сказал джонин, уже собираясь уходить. — Убью нафиг! — прогремел голос из суфлерской ямы. — Вот тебе цветок, — быстро исправляясь, нервно проговорил Какаши, вспомнив про яойно-юрийный тринадцатый фильм. — Посади его на окно, ухаживай за ним и посмотри, ЧТО оттуда вылезет. — Пришла она домой, поставила цветок на окно. — Какой милый цветок! — Харуно поцеловала лепестки искусственного фиолетового цветка. — И цветок распустился! Из цветка вылезает уменьшенный с помощью техники и жутко матерящийся Итачи. — Без наследников в лесу зарою! — так , что бы слышал только Итачи, прошипела режиссер. — Эта девочка была ростом всего с дюйм, её и прозвали — Дюймовочка. Блестящая скорлупка грецкого ореха стала для нее колыбелькой, листик фиалки — матрацем, а лепесток розы — одеяльцем. Саку­ра запихнула Учиху в скорлупку и накрыла лепестком. Ох, как давно она мечтала над ним поиздеваться... Все, кто были на сцене, могли прислушаться и узнать много нового о Сакуре и Ребекке, а так же авторе Дюймовочки. На заднем фоне все вещал рассказчик. — На стол женщина... Девушка.­­.. Э... Сакура­ поставила тарелку с водой, положила в нее лепесток. Тарелка служила Дюймовочке морем... Бассейном­­...Прудом... Короче, развлечением. Ребекк­а читает раздел коноховской книги "как убить Нейджи Хьюгу" Сакура наконец выпустила Итачи из грецкого ореха. Тот использовал катон. Искорка пролетела пару десятков сантиметров и исчезла в воздухе. — Поплавай чуть-чуть! — зло усмехаясь, прошипела Сакура. Итачи сидит по центру лепестка и пытается приплыть к берегу, а Харуно устраивает ему шторм. Но не могло же одно это зрелище про мать-садистку и матерящуюся маленькую девочку продолжаться весь спектакль (хотя зрители были бы совсем не против). — Но вот женщ... Де... Саку­­ра ушла спать... Сакура не реагирует. — Но вот Сакура ушла спать! — очень громко повторил Нейджи, привлекая к себе внимание и попутно уворачиваясь от поп-корна. Сакура нехотя ушла. Кулисы задвинулись. Декорации сменились. Итачи и его скорлупку увеличили, чтобы было зрителям лучше видно. — Как-то раз, ночью, когда дюймовочка спала, в разбитое окно пролезла жаба! Итачи валяется в скорлупе еле дыша. Ино вваливается в окно. — Вот и жена для моего сыночка! — сказала она, с сочувствием посмотрев на Итачи. Учиха ответил ей тем же, горестно вздохнув. Ино схватила скорлупку и ушла за кулисы. Декор в момент сменился. Сзади проецируется изображение пруда. — Сынок жабы подплыл к Дюймовочке. Вылез из-за кулис Сасори. — Ой, прелесть–­то какая — безучастно произнес Акасуна, скрестив пальцы за спиной. — Вста­нь нормально, пальцы убери и улыбнись! — прошипела режиссер. Сасори улыбнулся. Точнее попытался — кукольное тело не было предназначено для таких сложных и бесполезных комбинаций. Минут десять и зал, и актеры валялись на полу и ржали. — И так, кхе-кхе, продолжаем! — Пошли уберемся, что ли, а её запихнем туда. — быстро проговорила Ино, хватая Сасори и утаскивая его со сцены, чтобы новые приступы смеха не накатывали на актеров. Блондинка показала на пустое место. За кулисами раздалось: — Наруто, Саске, блядь! — Буга–га–га–га–г... Ау, ай... Из-за кулис выехала кувшинка. Характерный звук от колесиков был настолько громким, что даже зрительный зал перестал шуметь; наступила звенящая тишина. Яманако и Акасуна скорлупку положили на листик, а затем ушли за кулисы. — И проснулась дюймовочка, зарыдала­­ крокодильими слезами. Итачи встал и начал все крыть благим матом, ибо нервы предпоследнего Учихи сдали. — Учиха, завещание во время антракта сдай! — прогремел голос из суфлерской ямы. До зрителей дошло что дюймовочка — это сам Учиха Итачи. Еще в районе десяти минут ушло, чтобы зрители вылезли из под стульев, а актеры поднялись с пола. Итачи сделал грустное лицо. — Тяжела моя жизнь... — с тихим отчаянием в голосе прошептал Итачи. — Это судьба... — в тон ему произнес Нейджи. — Убью! — прошипела режиссер. — И что мне теперь делать? Эх... — рассуждал Учиха, забыв сценарий. — Но вот некая рыбка врезалась носом в стебель листка, и Дюймовочка поплыла вниз по течению. — Гр–р–р–­р–р! — раздалось невнятное рычание из суфлерской ямы. — Однако пролетавший мимо жук заметил Дюймовочку, схватил её и понес к себе. На сцену, откуда-то сверху, привязанный веревкой и покрывающий все матом на восьмидесяти семи языках, в костюме жука спускается Рок Ли. /его речь скрыта цензурой/ — Рок Ли! Завещание вместе с Итачи сдаешь! Ли схватил Итачи и "полетел" вперед. Декорации менялись слева направо, и вот на сцене уже стоит огромное дерево. — Вот они подлетели к квартире жуков... — Ты биологию учил? — шепотом поинтересовалась Ребекка. — Неа. — так же тихо ответил Хьюга. Ли поставил Учиху старшего на ветку. Декорация дерева имела железный каркас, но все равно не внушала доверия. Осторожно балансируя на ней, для уверенности прицепившись чакрой, Итачи с грустью посмотрел вниз. Как-то на настоящих деревьях ему страшно не было, да и вообще высоты он не боялся, а тут голова кружиться начинала. — Смотрите,­ какую я красавицу привел! — тем временем продолжил Ли, которого, по всей видимости, хрупкость данного "дерева" не волновала. Тот, казалось, не боялся совсем. — Смотрите,­­ у неё две ноги! — придерживаясь сценария, произнес Джиробо. — Ага, а еще рожа кривая, волосы не уложены, и семейники с чупа-чупсами через платье просвечивают! А еще... — договорить Тсукури уже не успел. — Мангекью шаринган! — Антракт!!! — взвыла Ребекка, после чего кулисы быстро задвинули. Последнее, что увидели зрители — падающего без сознания Дейдару. Затем они ушли прожигать время в буфете. Успевшие побывать на сцене нарутовцы стоят перед режиссером постановщиком, каждый думая, что все вокруг виноваты, а он один прекрасен. — Л­и, не смей орать матом! Что за хрень? — вопила Ребекка, да так, что у бедных актеров уши на несколько секунд заложило, а затем последовал неприятный звон. — Ино, Джуго, вы умнички! Идете по сценарию! Сасори, ебнутая ты деревяшка! Хорошо еще, что тебя потом уже не будет ни в одной сценке этого спектакля! Нейджи, используй бьякуган и читай текст!!! — Блин, я­ же его как подставку для кофе использовал... — промелькнула мысль в голове Хьюги. — Сакура, я искренне рада, что и ты участвовать не будешь! — Я не одинок! — пофигистически пожал плечами Сасори. Сакура убежала в слезах. — Какаши, все, имеющее пометку 12+, а тем более 18+ не должно присутствовать в спектакле! Это постановка для маленьких детей!!! — снова сорвалась на крик женщина. Сделав несколько глотков из принесенного заботливой Шисуне стакана с водой, Ребекка, прокашлявшись, глубоко вздохнула. Затем ее взгляд пал на бессознательную тушку Дейдары. — Итачи. — коротко обратилась она к нему, намекая, что Тсукури пока им нужен. — Что? — поинтересовался Учиха, делая вид, что не понимает, о чем идет речь. — Дурочку мне тут не валяй! Упырь хренов. Быстро развеял свою абракадабру! — допив залпом оставшуюся в стакане воду, Ребекка снова посмотрела на Учиху. С таким выражением лица, будто он делает одолжение, Итачи снял тсукиеми с блондинчика. О том, что последние две секунды стали для Дейдары двумя днями, Учиха решил не говорить. Очнувшись, Тсукури резко поднялся, испуганно осматриваясь и постепенно понимая, что все же вернулся в реальность. Затем он наткнулся на красноречивый взгляд алых глаз с тремя томоэ. Икнув от страха, парень перевел затуманенный страхом взгляд на режиссера. — Надеюсь, это послужило хорошим уроком. Господи, пусть это тебе на пользу пойдет! — без капли сочувствия сказала Ребекка.— Итачи, надень! — Обратилась она Учихе, протягивая маленькую прозрачную коробочку. — Это еще что? — недоуменно поинтересовался Учиха, пытаясь, не повредив маникюр, открыть "подарок". — Линзы, блокирующие это ваше, Учиховское, додзюцу.* — Тц. — обреченно фыркнул Итачи. — Завещание сдай и свободен! — Ла-а­дно... — тихо произнес Итачи вставляя линзы. Шикнув от неприятных ощущений, он открыл глаза и постарался привыкнуть к ним. — По местам! Прозвенел третий звонок, свет погас. Кулисы раздвинулись. — ­Но вот до жука дошло что дюймовочка криворо... — Нейджи вспомнил, что было с Дейдарой, и его передернуло. Решив не рисковать, он быстро исправился. — Не подходит по их местным стандартам. — С этим сила юности никогда не будет идти бок о бок! — Рок Ли, блядь!!! — взвыла режиссер. — И вот майский жук вернул Дюймовочку на землю, осталась­­ она без крыши над головой, косметики, д­­уша, шоколада и джакузи... Ребекке уже на все параллельно, Шисуне дала ей слишком много валерьянки... Ли скинул Итачи вниз. — Ксо! Учиха поднялся и стал делать вид что идет куда-то. — Шли месяцы, — под монолог Нейджи декорации меняются. — И пришла зима... На голову Итачи сверху упал сугроб. — Хаку, значит... А Нейджи, тем временем, начал, вдохновившись по неизвестным даже автору причинам. — Пошел снег, и каждая снежинка была для нее то же, что для нас целая лопата снега! Мы ведь большие, а она была всего-то с дюйм! Она завернулась было в сухой лист, но он совсем не грел, и бедняжка сама дрожала как лист.Возле леса, куда она попала, лежало большое поле; хлеб давно был убран, одни голые, сухие стебельки торчали из мерзлой земли; для Дюймовочки это был целый лес. Ух! Как она дрожала от холода! И вот пришла бедняжка к дверям полевой мыши; дверью была маленькая дырочка, прикрытая сухими стебельками и былинками. Полевая мышь жила в тепле и довольстве: все помещение было битком набито хлебными зернами, кухня и кладовая у нее были на заглядение! Дюймовочка стала у порога, как нищенка, и попросила подать ей кусочек ячменного зерна она два дня ничего не ела! Итачи стоит c пофигистической рожей и ждет пока ему откроют . — О боже! — взволнованно вскрикнула Темари, одетая в костюм мыши. — Что ты в дверях стоишь? Не стесняйся, иди нахуй отсюда, учиховский уе... — Темари! — Гаркнула Шисуне, да так, что даже в зале наступила звенящая тишина... — Ладно, проходи. — натянуто улыбнулась Собаку но, пропуская внутрь декорации Учиху. Декорации, только стоило свету погаснуть на несколько секунд, снова меняются. — На, ­поешь! — ехидно бросила Темари, ки­дая огромное зерно, которое попало парню по лбу. — Спасибо. — с сарказмом протянул Итачи, п­отир­ая увеличивающуюся шишку. — Можешь­ оставаться сколько пожелаешь, но только расскажи где логово Акацук! Раздалось рычание из суфлерской ямы. — Ладно-ладно­, — нервно протараторила Темари, тут же исправляясь — ­Рассказывай сказки, убирай, готов­­ь, стирай, мой посуду, подметай пол и протирай пыль. — Ладно... — сквозь зубы прошептал Итачи, чувствуя жуткую ки*. — Вот и отличненько! — Через несколько дней мышь сказала... — Сейчас Канкуро припрется, ему там над декорациями лучше постарались, и костюм лучше — девушка склонилась и тихо, добавила — Ты же, вроде, за яой... — и снова громко. — Эх, если бы тебе удалось выйти за него замуж, Гаара бы тебя... — Только сниму я эти линзы. — прошептал Учиха, но, благо, никто его не услышал. — Но­ маленькой девочке... — Нейджи бросил мимолетный взгляд на Итачи. — Кхе-кхе, о–о–оч­­ень маленькой девочке совсем не хотелось выходить замуж за крота... Итачи интенсивно кивает головой. — И в самом деле, крот скоро пришел к ним в гости. На сцену в элегантном черном костюме вваливается Канкуро. — Приве­т. — помахала ручкой Темари. — (большинство ненормативной лексики вырезано), *баный костюм! Он неудобный! — Так сними его! — спокойно произнесла девушка. — Ай-ай-ай! Тем­а­ри, как не стыдно! — огрызнулся Итачи. Зрители пытаются переварить новый вариант сказки... — Ок.— с большим трудом сняв костюм, Канкуро остался в темных штанах зеленой футболке. Шисуне пошла по стопам Ребекки... — Пойдем, что ли, ко мне? — Конечно! — не дав сказать Учихе "нет", быстро проговорила Темари. — Влюбленны­­й в Дюймовочку крот... — Нейджи хихикнул, но тут же вернулся к тексту. — ...пове­­л её к себе — показывать свои хоромы... Темари­ что-то нашептала на ухо брату. Свет­я фонариком на сцену, которую перестали освещать, Канкуро серьезным тоном начал вещать. — И так, этот ход был построен во время войны. Его в одиночку вырыл мой пра-пра-пра дедушка Собаку но крот. На сцену выпихнули валяющуюся "без сознания" Хинату. — Не обращаем внимание на Хьюговы отходы. И так, на чем я там остановился? Ах да... И на этом самом месте двадцать моих собратьев победили целую армию! ­— Класс! — восхищенно сказала Темари. — А пока крот и мышь отвернулись... — Тем­­ари и Канкуро повернулись к стене, делая вид, что что-то изучают. — ...Дюй­­мовочка поцеловала ласточку. Итачи, слегка покраснев, поцеловал Хинату в щечку. — Это любовь... прошептала Темари. — А то! — в тон ей произнес ее брат. — Крот проводил дам обратн­­о. Но Дюймовочке не спалось ночью, и от нефига делать она стащила телогрейку и принесла "ласточке". — Прощай, пр­­ощай милая ласточка! Спасибо, что так чудесно пела летом! — стараясь придерживаться сценария, произнес Учиха. — Но когда Дюймовочка положила голову ласточке на грудь, она услышала, как бьется её сердце. Все коварно смотря ждут. Гаара достал фотоаппарат. Впрочем, Итачи отреагировал спокойно. Во-первых, Учиху этим не прошибешь, во-вторых, на Хинате был костюм. Да и Хьюга, только к ней приблизился Итачи, не нашла ничего лучше, кроме как упасть в обморок. — На следующую ночь ласточка почти поправилась, хоть и была слаба. — С... Спасибо­, было оч... Очень тепло... Скоро я вновь смогу вылететь на солнышко! — заикалась быстро очнувшаяся девушка, отодвигаясь подальше. Хотя, что было забавно, уменьшенный Итачи был почти в два раза меньше ее самой. — Там снег! Живи тут, я еду как-нибудь достану. Свет потух, раздался голос рассказчика. — Ласт­очка прожила всю зиму тут, а ближе к весне... Сцена вновь была освещена. — Дав­ай я тебя заберу... — промямлила Хината. — Нет... — не вспомнив своих слов, Итачи привел единственный пришедший ему на ум аргумент. — По сценарию это чуток позже! — Дюйм­овочка знала, как огорчится полевая мышь. — спас положение Нейджи. — Прощай!­ Сказала Хината, и, врезаясь в кулисы, "улетела". Проще говоря, ее утянули вверх. — Но оказалось, что крот посватался. — Н­у что, иди приданное готовь! — ехидно протянула Темари. — И девочке пришлось прясть по целым дням, а старуха мышь наняла четырех пауков для тканья, и они работали день и ночь. Каждый вечер крот приходил к полевой мыши в гости и все толковал о том, что вот скоро лету будет конец, солнце перестанет так палить землю, а то она совсем уж как камень стала, и тогда они сыграют свадьбу. Но девочка была совсем не рада: ей не нравился скучный крот. Каждое утро на восходе солнышка и каждый вечер при закате Дюймовочка выходила на порог мышиной норки; иногда ветер раздвигал верхушки колосьев, и ей удавалось увидеть кусочек голубого неба. «Как светло, как хорошо там, на воле!» думала девочка и вспоминала о ласточке; ей очень хотелось бы повидаться с птичкой, но ласточки нигде не было видно: должно быть, она летала там, далеко-далеко, в зеленом лесу! К осени приданное было готово. — Не хочу–у–у–у–у! — Идиот! Он брат Казекаге! Благодари бога за такого мужа! — возмущенно произнесла Темари. — Наступи­л день свадьбы. Дюймовочка в последний раз вышла взглянуть на солнышко. — Прощ­ай, жестокий мир! — безэмоционально произнес Учиха. — Но вдруг раздалось... — ­Квить-квить!­ — тихонечко пропищала Хината, болтая ногами, которые сцеплял хвост, и руками с прицепленными к ним крыльями. Девушку спустили откуда-то сверху. — Л­асточка, мила­я, забер­и меня из этого дурдома!!! — отчаянно прокричал Учиха. — Л–ладно. — Всю дорогу дюймовочка любовалась красивыми местами. — Нейджи откровенно заржал, опускаясь на колени. Зрелище было то еще: Хината, на спине у которой болтается Итачи, врезается в каждый столб, каждую стену, каждую декорацию (которые, до кучи, еще и постоянно меняются). — И вот они прилетели. — когда, наконец, истерика Хьюги прекратилась, он продолжил. На сцене появилось много огромных цветов. — Я посажу тебя во–от на тот! — Только не на этот!!! Итачи посадили на голубой цветок. — Цвето­к раскрылся, и от туда влез очаровательный эльф. Это был король эльфов. Маленький король совсем перепугался при виде ласточки. Он был такой крошечный, нежный, и она показалась ему огромным страшилищем. Зато он очень обрадовался, увидав нашу крошку, он никогда еще не видывал такой хорошенькой девочки! И он снял свою золотую корону, надел ее Дюймовочке на голову. — Ты будешь моей женой! — Н... — И дюймовочка согласилась. Из каждого цветка вылезли эльфы и стали дарить подарки. — Это тебе, любимый братик! Желаю вам счастья и долгой совместной жизни, большой любви и много детей! Пусть у вас будет светлое будущее и веселые ночки! Саске прицепил Итачи на спину крылья и пошел ржать за на задний план. Кисаме тает от счастья. Все "эльфы", растроганны­­е речью Учихи младшего, принялись горячо поздравлять напарников. — И жили они долго и счастливо. Кулисы задвинулись, на сцену полетели цветы, от аплодисментов проснулись Ребекка и Шисуне. — Что тут произошло? — сонно спросила режиссер. — Вс­е шло по сценарию. — заверили ее нарутовцы. — А, ну вот и славненько. Итак, следующий спектакль.... — Не-е-е-е-е-е-ет! ------------------------------- Ки* — жажда убийства Додзюцу* — способности ниндзя, заключающиеся в использовании глаз.