Summertime Sadness

Локи привык, что в этом доме его сказки всегда слушали двое. Он рассказывал их с того самого момента, как Морган появилась на свет. Глупо, наверное — она была совсем кроха и едва ли что-то понимала. Локи предпочитал считать, что это было больше для них, чем для нее — этот переходный момент между насыщенным днем и временем, когда можно просто свалиться на кровать и ни о чем не думать. Может быть, это было для Тони. Чтобы он тепло улыбнулся, услышав очередную историю об иноземном царевиче — и его рыцаре в алых с золотым доспехах. О злом колдуне, которого они побеждали вместе. О мудрой и любящей царице, что благословляла их союз. Всегда разные, его истории сводились к одному — они были вдвоем, и они были счастливы. Локи любил рассказывать о золотом городе с башнями высотой почти до самого неба и мостом таким длинным, что не всякая лошадь могла его преодолеть, не останавливаясь передохнуть; он преувеличивал, конечно. Небоскреб Старка был выше центральной башни дворца, а пересечь мост можно было и пешком — скучновато в дороге, конечно, но ничего сверхъестественного. Так Локи говорил, рассказывая Тони о своем мире. Он страшно скучал по Асгарду, и Тони это понимал. Нет, он знал — Локи всем сердцем любил их тихий дом у озера. И башню в городе, и неожиданно-маленькую квартиру в Лондоне, где они, бывало, прятались от всех на свете. Каждое из этих мест он звал Домом — и не врал в эти мгновения ни секунды, и ни на что бы их не променял. Но Тони все понимал, и потому просто обнимал мужа за плечи чуть крепче. На несколько мгновений — но этого хватало, чтобы тот тихо выдохнул и улыбнулся ему вновь. Не очень смело, но уже не так печально. Дом — это ведь не место. Это люди, так? *** Морган росла. Локи, похоже, захватил азарт — теперь, когда она не только восторженно хлопала на него своими чернющими, как у отца, ресницами, но и смеялась, пугалась, задавала вопросы и даже вмешивалась в историю, требуя переделать все, как ей хотелось, рассказывать сказки стало куда как веселее. Локи несколько вечеров подряд сочинял историю о кузнеце, что поддался уговорам своего царевича и сбежал с ним искать приключения по всем девяти мирам. Потом, явно вдохновившись каким-то фильмом, стал рассказывать историю о зачарованном лисе, что прибился в дом к отшельнику — и ради него обратился человеком. Была еще Невероятно Дурацкая, Но Очень Смешная История о чихающей пантере. Локи сочинил ее, чтобы приободрить простывшую Морган. Чихать она, конечно, не перестала, но смеялась заливисто и счастливо. Тони не всегда удавалось застать начало истории, но, какие бы дела не ждали его внимания, он всегда приходил в детскую. К середине сказки, или к ее концу — не важно, он облокачивался на дверной косяк плечом и, сложив руки на груди, тихо слушал. И наблюдал за «этими двумя». «Эти двое» Локи и Морган были, когда у Тони было игривое настроение — Локи забавно ворчал на него за такую фамильярность. Еще были «вы, парочка наглецов», когда требовалось сделать вид, что он сердит. И «оленята». Тихое, нежное, только когда рядом не было чужих. Локи однажды смешно фыркнул на очередное ласковое обращение в свою сторону: «Дочь твоя олененок. Ты ее взгляд видел вообще?». Взгляд у Морган и правда иногда был почти как у Бэмби, с этим Тони спорить не стал. И была «снежинка». Снежинкой в их семье был только Локи. Тони помнил, с каким трепетом и тщательно спрятанным страхом Локи подошел однажды к кровати дочери. Как замер, размышляя о своем — и, наконец, медленно протянул руку, позволяя ладони постепенно посинеть. Морган от прикосновения завозилась во сне. Проворчала что-то очень, Очень недовольное, еще и поморщилась до невозможности выразительно, но не проснулась. И примеру папы не последовала. Она осталась совершенно привычного, Нормального Человеческого Цвета. Ни намека на синеву или линии на коже. Тони тогда тихо подошел к нему, аккуратно приобнял за пояс и мимоходом поцеловал в плечо. — Даже не знаю, я больше рад — или, все-таки, расстроен, — негромко произнес Локи, вновь пряча свой истинный облик — и уже теплой ладонью ласково провел по волосам малышки. Тони знал, что Локи расстроен. Это читалось в его взгляде. В том, как напряглись — и резко расслабились плечи. Лишь бы не выдать, да? *** Локи все равно рассказывал дочери о Йотунхейме. Колдовал для нее — небольшую снежную бурю над кроватью или грузный, тяжелый замок из льдинок на полу. Такой он помнил цитадель в ледяном царстве. Он рассказывал о холодных коридорах, где свет исходил не от факелов, как в Асгарде, а от зачарованных лунных камней; об озере, что никогда не замерзало, глубоком и чистом настолько, что казалось, будто до дна можно достать рукой. Локи вспоминал каньоны — темные, прорезавшие землю от края до края, и порывистый ветер, что гонял тучи по небу, и низкий гул, от которого всегда становилось страшно. Вспоминал он и местного царя, Лафея. Сурового, как и мир, которым он правил. Хитрого — а кто бы еще удержался на троне так долго? Локи рассказывал Морган те легенды, что мог бы услышать от отца, сложись всё чуть иначе. На самом деле, как и все остальные, эти истории он вычитал в книгах — удивительно, что асы с таким уважением и вниманием отнеслись к «йотунским росказням». Впрочем, важно было только то, что Локи теперь мог поведать Морган о древних королях и старых обычаях. Для нее это было все равно, что еще одна сказка. — Ты же мне говорил, что рогатых йотунов не бывает, — заметил Тони, плотно прикрывая за ними дверь однажды ночью. Морган сегодня не вырубалась до самого конца истории. — Я ни одного не встречал, — отозвался Локи почти легкомысленно, привычным взмахом руки преображая на них одежду. До спальни они могли и в пижамах дойти, нечего им больше в джинсах рассекать. — А ей, значит, рассказываешь об очередном Обещанном Принце? Локи только языком цокнул. — Во-первых, это просто история. Во-вторых, — толкнув дверь в спальню, он пропустил Тони вперед, — Во-вторых, на этот счёт есть поверье. — Я не удивлен. У тебя есть поверье или легенда буквально обо всём на свете. Итак? —  Старк уселся на кровать, глядя на мужа любопытно и лукаво. Локи только улыбнулся ему в ответ — значит, еще одну сказку, да? Что же… — Йотуны верят, что раньше все они были рогатыми. А потом — войны, кровосмесительные связи, запрещенное колдовство и еще куча разных бед — и рога стали постепенно исчезать, — пожав плечами, трикстер опустился на постель рядом, — В итоге они остались только у представителей царской семьи. Помнишь, я говорил, что правители Йотунхейма не носят корон и венцов? Они им не нужны. — Но у Лафея рогов не было? — на всякий случай уточнил Тони, укладываясь лицом к Локи и устраивая локоть под головой. Знал ведь все сам, но… — Не было. Царская семья, может, и уберегла себя от грязной крови… Кроме моего отца, конечно, — Локи насмешливо фыркнул, прежде чем продолжить, — Но магия, Тони, не так работает. Ей все равно, царь перед ней, колдун или слуга. — Звучит разумно. Но что насчет поверья? — Великаны верят, что однажды, если вдруг случится какая беда, и Йотунхейм будет в упадке, появится тот, кто вновь выведет их к свету. И узнают они своего царя непременно, как ты можешь догадаться, по рогам, — Локи задумчиво улыбнулся, откидываясь, наконец, на подушку, — Это похоже на вашу мидгардскую легенду. Про того… как его… Артура, который спит на Авалоне. — Ага. Аха, я бы даже сказал. Ахай. — Прошу прощения? — Азор Ахай. Локи, все то же самое было в «Игре Престолов», — Тони добродушно рассмеялся — и через секунду охнул от ощутимого, пусть и почти безболезненного тычка под ребра, — Да что! — Я тебе сто раз говорил — этот негодяй Точно видит тропы между мирами и просто пересказывает вам истории чужих народов, — Локи это почти проворчал, прежде чем перебраться к Тони под бок, примирительно поглаживая пострадавшие от тычка ребра, — Когда-нибудь я его в этом уличу. Он проколется, обещаю. — Учти, у него много поклонников и потенциальных защитников, — Тони ухмыльнулся, прежде чем приобнять Локи, прижимая к себе только уютнее и теплее, — Так что йотуны, все еще ждут своего наследника? Локи неожиданно притих, размышляя. А потом пожал плечами и даже чуть нахмурился. — Ты знаешь, они… Я ведь сильно напортачил, и, вообще-то, почти разрушил Йотунхейм. Если это для них не упадок, то я даже не знаю. Тони несколько секунд молчал, видимо, ожидая, что Локи скажет еще что-то — а после осторожно приподнял его лицо за подбородок, мягко прося посмотреть на себя. — В таком случае, давай вместе с ними надеяться, что их царь уже в пути, м? Локи едва-едва кивнул — а улыбнулся уже куда-то в поцелуй. Тони никогда не позволял ему этого. Снова замкнуться, уйти в привычный штопор из дурных мыслей и воспоминаний. Это было — так же, как и нападение на Мидгард, и множество ссор с Тором, только чудом не окончившихся гибелью кого-то из них. Это было, и глупо было бы пытаться сделать вид, что они забыли об этом. Но сейчас Локи был здесь. Спокойный и умиротворенный, и почти сумевший отпустить прошлое. Почти не тревожащийся из-за этой разъедающей изнутри боли, заставляющей разрушать все вокруг себя. *** Морган росла. Росла неумолимо и неотвратимо. Она все еще любила слушать папины сказки. А еще — любила рассматривать плюшевых зайцев на полках в магазинах. Любила мультфильм про снежную королеву — «Папа, давай сегодня про Эльзу посмотрим!». Любила лезть к отцу под руку в мастерской и совать свой нос в любой уголок. Любила болтать со своей подружкой Мэдди часы напролёт. Локи был счастлив, конечно. Конечно. Видеть, как твоё дитя растёт довольное жизнью — что еще можно желать? Только иногда, очень, очень редко он позволял себе тихий вздох — когда Морган отказывалась от очередной истории и просила включить видео. Когда сбегала из-за стола поскорее, чтобы умчаться к соседнему дому. Локи вздыхал, провожал кроху взглядом — и чуть улыбался. Она счастлива, да? Все так, как и должно быть? Расслаблялся он, только почувствовав теплую руку Тони на своём плече. — Я уверен, вы с Тором были примерно такими же, — заметил тот однажды, ласково целуя мужа куда-то в затылок. Локи тогда только качнул головой. Тор — может быть. Да, пожалуй, на Тора это как раз было очень похоже. А он в детстве был куда сильнее привязан к отцу. К матери. Не то чтобы не отлипал от нее совсем, нет, конечно, но… *** Морган росла, и что-то происходило между Тони и Локи. Хотя, наверное, со стороны могло показаться, что всё в порядке, и спроси у Локи кто, что именно его напрягает, он бы не сразу нашелся, что ответить. Они почти не ссорились (на удивление, оба находили это весьма утомительным занятием). Все были живы и здоровы. Даже ночные кошмары и панические атаки, их общие бесплотные враги, почти полностью отступили и не беспокоили. И, конечно, дело было совсем не в сказках на ночь. Какая глупость. Не в том, что Морган взрослела, и рассказам перед сном предпочитала посидеть в одиночестве. Не в том, что и Тони как будто успокоился и словно вернулся к привычному ритму жизни. С встречами, деловыми звонками, конференциями и всеми остальными радостями. С мастерской. Тони до черта времени проводил в мастерской, и Локи испытывал целую кучу чувств по этому поводу. От радости, искренней, совершенно честной радости — ему нравилось наблюдать за тем, что Тони мог создать что угодно буквально из ничего, и как у него сверкали глаза, когда приходила в голову новая идея. О, за этот взгляд Локи готов был очень много отдать. До тоски. Совершенно несправедливой, неразумной какой-то тоски. Локи не придал этому чувству особого значения, когда Тони впервые засиделся над железками. Нет, конечно, ближе к ночи он заподозрил, что что-то не так, и попытался было утащить мужа в постель. Но тот был так увлечен — ковырялся там что-то с отверткой, периодически поглядывая на голографическую модель, и так очаровательно-рассеянно поцеловал его в висок, что Локи растаял и ушел спать. Странно, конечно, было засыпать одному. Локи поймал себя на непонятном ощущении — кажется, в последний раз он ложился спать без Тони, ну, несколько лет назад? Впрочем, спустя несколько часов его разбудило ощущение, как рядом прогибается постель. Теплая ладонь на его животе, дыхание куда-то в шею сзади. Такое уютное, такое знакомое — Локи вдруг расслабился и улыбнулся. Говорить ничего не стал — только ближе прижался. Какое-то время всё было, как будто бы, в порядке. Пока всё не повторилось еще раз. И еще. И опять. Локи чувствовал себя странно, но пошел на сделку с собой. Ладно, хорошо. Хорошо! Не от чего тут переживать, верно? До рождения Морган ведь часто так бывало, что Тони засиживался до утра. И ничего. Ничего это не значит, верно? Все нормально. А то, что он привык к другому — это исключительно его проблемы. Пожалуй, он сможет привыкнуть и к тому, что пару ночей в неделю придется засыпать одному. До тех пор, пока он просыпается и чувствует теплые объятия, переживать вообще не о чем. Совсем. *** Морган росла, и как-то уже начинала скучать от папиных сказок. Прямо, конечно, не говорила — добрая, робкая девочка — но Локи же не был дураком и все видел. Как она не слушает его, и переводит совсем рассеянный взгляд, если позвать. Обижаться было не на что. Совсем. Она просто взрослеет, это нормально, да? В конце концов, Морган все еще оставалась самым маленьким мастером спорта по объятиям. И прибегала к нему, чтобы поделиться последними новостями — ссорой с подружкой, или тем, что ей принес «дядя Тор». Разве что, может, все реже они перешептывались между собой по любому поводу. И все реже Морган приходила к нему в библиотеку, чтобы просто залезть под бок, напрашиваясь на объятия. Всё чаще Тони уходил. Ну, нет, конечно, он был где-то в доме — в подвале или в гараже, позови — придёт, но… Но Локи упрямо не мог отделаться от мысли, что привык совсем к другому. К вниманию для них с Морган (для него) весь день. К тому, что они рядом. Много разговаривают. Много касаются друг друга. Много трахаются, в конце-то концов. О, боги, трахались они как безумные, это верно. Раньше. Все чаще у Локи стало появляться ощущение, что он навязывает свое общество — и ему не нравилось даже мысль такую допускать. Она казалась такой глупой, и Локи злился на себя за это, но поделать с собой пока ничего не мог — слишком часто она возникала в голове. Даже эти чертовы визиты перед сном в мастерскую, все чаще и чаще. Каждый раз они заканчивались рассеянным «Да, да, доброй ночи», и поцелуем куда придется. Еще, иногда, обещанием: «Я приду скоро, не переживай». Отчего-то эти слова задевали сильнее всего — потому что, кажется, у них было разное понимание слова «скоро». Потому что Локи после этого начинал ждать — и не дожидался. Однажды Локи не пришел вечером. Утром Тони ничего ему не сказал. *** — Что с тобой происходит? Локи чуть вздрогнул от неожиданности. Вопрос застал его врасплох, и он даже заподозрил, что, может, прослушал какие-то слова мужа до этого. — Прошу прощения? Тони вздохнул и поставил свой бокал с вином на столик, а сам повернулся к Локи. Придвигаться ближе не стал — знал, понимал, как его мужу важно ощущать хоть какое-то личное пространство, когда предстоял серьезный разговор. — Ты сам не свой последнее время, — начал он — осторожно, но твердо, внимательно глядя в светлые глаза напротив, — Я сначала думал, что ты устал, или что мне кажется, но сейчас… Локи отвел взгляд. Не то чтобы ему не было, что сказать, да нет — накопилось много. Не то чтобы он знал, с чего начать. Он догадывался, с чего Тони решил затеять этот разговор. Прошлой ночью Локи проснулся от кошмара — а такого с ним давно не бывало. Вскинулся, сильно вздрагивая, ухватился за плечо Тони, словно падал куда-то, и смотрел так — напугано и откровенно ранено. Локи снился выпускной Морган. Вообще-то, он имел достаточно смутное представление о том, что там вообще должно происходить (основанное, по большей части, на фильмах ужасов, что Тони когда-то ему показывал), и, конечно, слегка трепетал от мысли, что через несколько лет им всем придется с этим столкнуться. Но проблема была вовсе не в глупом детском празднике. Проблема была в милой, очень милой улыбке странно-взрослой Морган. В том, как легкомысленно она убежала в толпу, не дав поцеловать себя на прощание. Как фыркнула на него: «Да иди уже, пап, иди, ты мне тут не нужен». Не нужен. Проблема была в Тони, что мило, совершенно откровенно ворковал с Пеппер — и с таким искренним удивлением посмотрел на Локи, когда тот коснулся его локтя ладонью, привлекая внимание. «Чего тебе, северный олень? Мы же решили, что пора двигаться дальше. Ты здесь больше не нужен». Эти слова и бились у Локи набатом в голове, когда он хватал ртом воздух, пытаясь прийти в себя после сна. Не нужен. Не нужен. Пауза, кажется, затягивалась. Тони вздохнул. Медленно, устало как-то. Не в первый раз уже такое происходило. Придвинувшись ближе к Локи, он накрыл его ладонь своей. Тепло, мягко — но так уверенно, мол, всё, не отвертишься. — Оленёнок, я не смогу тебе помочь, пока ты не скажешь, что случилось. Помоги мне, пожалуйста. — Мне кажется, что я вас теряю. Локи выпалил это, почти не задумываясь. Нервно, на одном дыхании. Произнес — и перевел взгляд от озера куда-то в сторону, на деревья, за которыми едва-едва виднелся облюбованный Морган домик. Странно. Он думал, что будет дрожать, если решится заговорить об этом, но нет. Ничего. Только руки похолодели, как всегда бывало, когда он переживал о чем-то. И этот непрошенный ком в горле… Тони успокаивающе сжал его пальцы в своих, чуть поглаживая. Медленно, очень ощутимо, проходясь по каждой костяшке, без слов давая почувствовать свое присутствие. Своё тепло. Локи вздохнул чуть судорожно, чувствуя вдруг, как внутри, там, где уже несколько долгих недель жили напряжение и какая-то густая, темная тоска, вдруг становится пусто-пусто. — У Морган скоро школа. И эта ее подружка, к которой она повадилась бегать, и… и… и Питер. Сколько она с ним времени проводит, а? Чуть что случится — бежит к нему, — Локи прикусил язык, отчего-то не договорив фразу. «К нему, а не ко мне». В его голове она звучала отвратительно — ревностно, глупо. Хорошо, что ему не пришлось произносить её вслух, чтобы Тони понял, — И… И ты. Твоя работа, твои костюмы, твоя мастерская, и вы везде снова с Пеппер, и… И… Локи вдохнул хрипло и шумно, и отнял у Тони руку, в совершенном бессилии закрывая глаза ладонью. От того, как стыдно было произносить все эти глупости вслух, и от того, насколько беспомощным перед всем этим он себя ощущал. Вот же он, Тони, сидит с ним рядом. Ужинает, приходит в постель… периодически. Было бы, о чем переживать, а? Плечи стали, словно каменные. Локи вдруг почувствовал себя как тогда, в Асгарде. Когда стоял перед чертовым Ларцом Вечных Зим, когда смотрел на свои синие руки, и невероятно отчётливо ощущал, что со всем этим он будет сражаться один. Что бы ни говорил Всеотец, куда больше заинтересованный в Торе и всем королевстве, как бы грустно ни смотрела мать, у которой тоже хватало забот. Ни для кого из них он не был на первом месте. Вот и сейчас. Локи понимал, что всё то, о чём он говорит — это лишь его боль и его страхи. И не следовало вовсе этот разговор начинать, не следовало позволять себе хоть словом или жестом выдать, что внутри. Кажется, плечи слегка задрожали. Как и руки. Тони оказался рядом тут же. Привлек к себе, обнимая за пояс, тепло, крепко — и позволил спрятать лицо где-то в плече, ладонь тут же опуская на затылок. Локи не сопротивлялся — кажется, он и по таким жестам скучал просто сумасшедше. Только и хватило сил, что судорожно выдохнуть — и ухватиться пальцами за джемпер где-то у Тони на спине, вжимаясь в любимого всем телом. Хоть так. Хоть сейчас тепла немного урвать. — Прости. Прости. Я не думал, что ты Так остро все воспринимаешь, — Тони прошептал это куда-то ему в волосы, прижимая только крепче к себе. Локи зажмурился и закусил губу, отчаянно сдерживаясь. Почему от объятий ком в горле только отчётливее? — Все меняется слишком быстро. Тони, я… Так привык. Я не успеваю, я… Я так скучаю по нам, — лихорадочно прошептал он, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы — насколько больно было в этом признаваться. Сказать вслух — значит, принять, так однажды сказала ему мать. Давно когда-то, но как же сейчас аукнулись в голове. Принять, что это ему не кажется. Что, сколько бы он не загонял эти чувства подальше в угол, успокаивая себя мыслями, что все в порядке — они все еще были здесь. Принять, что все действительно меняется, и, кажется, он ничего не может с этим поделать. Локи никогда не стеснялся особенно спорить со всеми на свете, но пойти против законов природы даже у него не хватало наглости. Локи не знал, сколько времени прошло, прежде чем ком в горле перестал душить и мешать говорить. Хотя бы шептать — сбивчиво, пока не растерял запал, не испугался и не закрылся вновь. — Асы… Мы медленнее стареем, Тони — и взрослеем медленнее. Позже отделяемся от родителей, позже ищем самостоятельности. А наша Морган… — он запнулся, хрипло выдыхая. Морган — лучшая девочка на свете, но росла она с совершенно обычной земной скоростью. — Я не успеваю за ней. Только отвлекся — а она уже подросла. Кажется, стоит мне моргнуть — и она уже съедется с каким-нибудь бойфрендом, — Локи глухо усмехается от дурацкого слова, подхваченного из какой-то очередной романтической комедии. В Асгарде таких слов не знали. В Асгарде были суженные или возлюбленные. Как в тех сказках, что он рассказывал. — Которого ты, судя по голосу, Уже готов нашинковать без раздумий, — Тони произнес это тихо, и по голосу было слышно, что он улыбается — и тревожится. Пытается отвлечь. — Не смешно, — Локи дернул уголком губ, сдерживая горькую улыбку. Не смешно, потому что, в сущности, это было правдой. Потому что не только в гипотетическом парне была проблема. Не только в том, что Морган менялась и отдалялась, а Локи отчаянно скучал по той малявке, какой она была. — Тони, я и за тобой не поспеваю, — произнес он, только сейчас позволяя себе отстраниться, чтобы заглянуть в глаза мужу. Отчего-то говорить так казалось правильным — пусть внутри все и сжималось от тревоги, а голос подрагивал, — Ты… Просто всё… Словно… Словно всё, что между нами, всё перестало быть для тебя… Особенным. Особенным и важным. «Я. Я перестал», — так Локи мог бы сказать. Так он, определенно, чувствовал. Чувствовал каждую ночь, когда засыпал один, когда очередное сообщение оставалось без ответа, потому что отвлекли конференция или Пеппер. И он, конечно, знал, головой понимал, что это всё, наверное, вообще не так, но… — Локи… — голос Тони зазвучал растерянно. Локи поймал себя на мысли, что давно не слышал такого тона, — Оленёнок. Я совсем не… Локи улыбнулся — открыто и грустно. Конечно, он «совсем не». Совсем не думал, что всё так. Да и не должен был, да? Тони жил, как умел. На всю катушку. На обычной мидгардской скорости, наслаждаясь — не только им. Не только их тихой жизнь в доме на озере, нет. Еще у него была работа, была мастерская, были Пеппер и Роуди, а еще Мстители — и был мир, который периодически нужно было спасать. И был Локи — успокоившийся, сильный, тот, которого спасать уже, вроде как, и не от чего было. Тот, что почти полторы тысячи лет жил с каким-то жутким ощущением собственной второсортности и ненужности. И, пусть годы жизни с Тони стали лучшими, их всё еще было бесконечно мало, чтобы научиться чувствовать по-другому. Локи отстранился и опустил взгляд. — Прости. Я… Я не хочу, чтобы ты чувствовал себя виноватым из-за этого всего. Это только в моей голове дело… — Перестань считать, что мне нет дела до дел твоей взбалмошной тревожной головы, — Тони тут же притянул его к себе обратно, знакомым жестом касаясь щеки, прося поднять взгляд, не прятаться от себя. Заглянул в глаза внимательно и долго, и тихо вздохнул, — Локи… Боги. Это ты прости. Мне следовало растормошить тебя раньше. Теплые губы коснулись виска, и Локи вздохнул немного судорожно от того, насколько привычным вышел этот жест. Таким успокаивающим и мягким. Локи отчего-то ожидал, что теперь Тони спросит, как ему помочь. Что сделать, чтобы развеять тоску и тревоги. Так обычно бывало, и это неизменно работало, и дышать становилось легче — но сейчас Тони безошибочно уловил, что от него нужны не вопросы, а действия. Очень, очень простые, если задуматься. — Я люблю тебя, Локи, — Тони произнес это тихо и мягко. Он, определенно, произнес это признание уже в миллион первый раз, но у Локи все равно что-то сжалось и вздрогнуло внутри, как всегда и бывало, — Люблю десять тысяч раз. Твоё колдовство, твою манеру оставлять везде книги, и твои сказки о других мирах, — он помолчал секунду, всматриваясь Локи в глаза, словно надеясь поймать там отблеск радости и веры в его слова, — И… Нас. Наши сражения рядом и то, как мы пьём после них. Нашу жизнь здесь, в этом доме. Танцы и прогулки по лесу, — Старк выглядит так, словно готов перечислять и дальше, а у Локи — снова ком в горле. Они лет сто не танцевали, а Тони все равно вспомнил отчего-то именно это. Перечислил всё то, что, кажется, и составляло их тихую, прекрасную жизнь, — Ты… Ты наполнил мою жизнь настолько яркими красками, что это иногда кажется сном, — он снова притих, всматриваясь в глаза мужа, — Но… Локи нервно вдохнул. Вот оно, вот! Всегда есть какое-то «но». Тони тут же сжал свободной рукой его ладонь, заставляя остаться на месте. — Тшш, не драматизируй так сразу, все в порядке, — самым спокойным своим тоном произнёс он, явно балансируя между искренностью и самыми бережными словами, которые он только мог подобрать, — Но… Пожалуйста, Локи. Ты не поспеваешь, а я… Я не могу настолько замедлиться. Взгляд у Тони на мгновение становится каким-то откровенно раненым. Они ведь это уже обсуждали? Дело не только в жажде жизни и в том, что такой гений, как Тони Старк, вообще стремился успеть больше, чем остальные, нет. Может, Тони и хотел бы провести рядом с Локи безвылазно лет пятьсот, как это было привычно у асов. Хотел всем сердцем — но просто не мог. Дело было в том, что даже такому гению, как Тони Старк, было отведено в лучшем случае — лет восемьдесят, и половина уже позади. Может, чуть меньше — возможно, реактор чуть отсрочит неизбежность. Тони об этом не думал — он считал, что десяток лет, в масштабе жизни бога, не особо важен. Локи считал, что важно каждое мгновение. — Ты никогда не перестанешь быть для меня самым важным, Локи, — Тони продолжил говорить негромко, но повышать голос сейчас было и ни к чему — он звучал спокойно и уверенно, приковывая к себе всё внимание. — В конце концов, ты — самая особенная Снежинка, помнишь? — он улыбнулся сам, видя, как чуть потеплел чужой взгляд, — Я обещаю тебе. Да, моя жизнь не замыкается на нас, но ничто — ничто — не заставит меня перестать считать тебя Самым Важным, что в ней есть. Тебя — и нашу Морган. Локи не сразу почувствовал, что улыбается. Слабо, да и грустно, на самом деле. И что слезы стоят в глазах. Тони был готов положить к его ногам целый мир и достать звезду с неба, и жизнью бы пожертвовал, не задумываясь. Но переломить законы природы ему было не под силу, а отказываться от самого себя — просто не в его характере. Да Локи бы себе этого, наверное, и не простил. Какая простая, незамысловатая трагедия их жизни. Слишком долгой для одного — и недостаточной для другого. Иные бы сказали, что не стоит в это даже впрягаться. Но вот Тони сидел перед ним, и так искренне старался понять — и объясниться. Они, кажется, обещали друг другу проходить через такие моменты вместе? Отозвался он не сразу. Тони не торопил, и Локи был искренне благодарен ему за это. — Я тоже люблю тебя, — произнес он тихо. Приободрился немного, услышав, что голос больше не дрожит — и продолжил, — И… Прости. Я все еще выбираю замечать только дурное, — он слабо улыбнулся. Большой удачей для них будет, если Тони успеет увидеть, как Локи избавится от этой привычки. — Когда-нибудь ты посмотришь на события позитивно, и я спрошу — кто ты, и что сделал с моим мужем, — Тони улыбнулся ему в ответ — и аккуратно потянул за руку, — Иди ко мне. На этот раз объятия вышли уже не такие отчаянные. Локи почти не дрожал, пусть и жался к возлюбленному, так и норовя спрятать нос где-то у него на шее. И глаза он прикрыл почти сразу, буквально заставляя себя выдохнуть и расслабить плечи. Тони все еще здесь. Рядом. И, похоже, решил уподобиться тому рыцарю из сказок в сражениях с драконами в его голове. — Нам нужно что-то с этим делать, — прошептал Локи, имея в виду все эти мысли, что так и кружились в голове. Признание в любви — это прекрасно и очень отрезвляюще, но ведь тревоги им не лечатся, так? Как не просыпаются принцессы от поцелуев. Обман это все, не бывает таких заклинаний. Тони осторожно пожал плечами, стараясь его не потревожить. — Для начала, мы отправимся в спальню, и как следует отоспимся вдвоем, — он мягко поцеловал Локи куда-то в волосы, после поднимая руку и принимаясь поглаживать темные пряди, — А утром, когда оба немного выдохнем… Локи знал, что им предстоит утром. Продолжение этого разговора. И ему, кажется, придется еще раз собраться с силами, чтобы выложить всё, как на духу. Вспомнить все те моменты, когда где-то внутри, за грудиной, становилось так холодно. Когда он чувствовал себя отчужденным и покинутым. Наверное, было даже милосердно позволить ему перенести все на утро. Без разговора они оба теперь бы не обошлись. Особенно Тони, который отчаянно не любил тыкаться вслепую и угадывать, что не так, когда дело касалось Локи. Особенно, когда менять предстояло так много и кропотливо. Но он был прав — обсуждать все стоило на свежую голову. — Отличный план, — оценил Локи, позволяя себе тихо усмехнуться. Помолчал немного, обдумывая, нет ли еще чего-то, что нужно выложить прямо сейчас — и, наконец, позвал, — Тони? — Мм? Да, родной? — Поцелуй меня крепче, прежде чем мы пойдем. *** Они действительно поговорили утром. Было немного странно — Тони почти не комментировал все «претензии» Локи, только кивал задумчиво своим мыслям. Иногда хмурился как-то чуть удивленно — видимо, какие-то вещи он видел совсем иначе. Впрочем, ни одну из них он не упустил из виду. Не сказать, что все моментально откатилось на несколько лет назад — да конечно, нет. Чудес все еще не бывает, ведь так? И в прошлое можно вернуться, только когда у тебя машина времени под рукой. Локи, признаться, удивленно вскинул брови, когда Тони впервые пришел в постель поздно вечером, вместо того, чтобы привычно проторчать в мастерской до утра. К чести Старка, он выдержал удивленный взгляд мужа и усмехнулся так привычно и тепло. — Это было первое, о чем ты заговорил. Что устал засыпать один. Локи прилёг на чужое плечо — и впервые за долгое время вдруг почувствовал, как начало отпускать напряжение где-то в плечах. Как какой-то тяжелый, тугой узел внутри вдруг начал распускаться. Несмело еще, опасливо. Локи боялся, что утром проснётся один. Боялся, что на следующий вечер Тони не придёт, решив, что сумел его успокоить на первое время. Но Тони пришел. И на следующий, и еще через один. Кажется, только через несколько дней он поцеловал его в висок еще днем, осторожно предупреждая, что сегодня задержится, и чтобы он засыпал, не дожидаясь. Внутри, конечно, что-то кольнуло снова, так знакомо — но уже не так отчаянно, как раньше. Так Локи хотел думать, по крайней мере. Что кольнуло «не так». *** Спроси кто у Локи, когда было сложнее — в первые пару месяцев их отношений, или вот сейчас — он бы, наверное, не сразу нашелся, что ответить. Тогда, конечно, иногда хотелось поубивать друг друга. Много было разногласий, много непонимания — и из-за тяжелых характеров обоих, и из-за того, что они, буквально, были с разных планет. Но сейчас… Но сейчас приходилось учиться жить иначе. Им обоим. Локи вдруг заметил, как Тони поглядывал на него иногда, задетый резким словом. Даже не говорил ничего, только смотрел так тяжело, внимательно, как он умел. Конечно, быстро оттаивал — Старк как никто другой умел делать вид, что всё в порядке. Кажется, это был первый раз, когда Локи задумался, как он сам вёл себя в последние годы. *** Локи боялся в это поверить, но всё, кажется, постепенно выправлялось. Да, время — единственный непобедимый враг — оставалось неумолимо. Морган отправилась в школу, и сказкам на ночь окончательно предпочла помощь со своими Невероятно Сложными Задачками. Тони занялся очередным Невозможно Амбициозным Проектом — что-то на основе многолетних разработок Ваканды. Выглядел он, конечно, забавно — весь загорался, стоило только заикнуться, и с большим энтузиазмом рассказывал, стоило только спросить. Сразу забывал, о чем говорил до этого. Наверное, не будь у них того разговора, Локи бы чувствовал себя задетым этим. Тем, что муж предпочел работу… чему-то. Ему. Но… нет. Сейчас было иначе. Сейчас Локи вдруг словно начал вспоминать, как и почему влюбился в этого мужчину когда-то. В его горящие глаза, в насмешливый и уверенный тон — и ту сумасшедшую веру во всё, чем он занимался. В силу и твердость, когда нужно было принимать решения. В то, с каким, в конце-то концов, терпением он отвечал на все вопросы, когда Локи пытался разобраться в технических тонкостях его работы — а объяснять иногда приходилось буквально с азов. В такие моменты страх отступал дальше. Локи боялся, что что-то между ними изменилось, что они сами изменились, и не будет больше, как прежде — но в такие моменты словно спадала с глаз пелена. Они остались. Друг у друга — и у самих себя. *** Через несколько лет у них родился сын. Мальчика назвали Александром. Даже не в честь многочисленных дядь Пеппер, как было с прошлым ребенком. Просто Тони предложил — а Локи неожиданно согласился. Красивое, гордое имя — так он тогда сказал, любуясь голубыми глазами ребенка у себя на руках. Александр довольно быстро показал, что характером пошел в Локи. Он рос тихим и вдумчивым, и рано научился читать — кажется, Тони этот факт приводил в какой-то невозможный восторг, а Локи… Он только задумчиво улыбался, наблюдая за сыном. И много думал о том, что Морган почти не унаследовала способностей к магии, и вообще, кажется, не очень ей интересовалась. Страшно, конечно, было на что-то надеяться, но… Но еще через пару лет мальчик умудрился его удивить… во время игры в снежки. Дети носились по берегу озера, норовя закопать друг друга в снег. Тони деловито отряхивался — его они окунули в сугроб и одолели несколько минут назад, объединив усилия. Локи как раз протянул мужу руку, чтобы помочь подняться, когда вдруг отвлекся на восторженный вскрик Морган. Александр сидел на земле. Снег был буквально повсюду — в капюшоне его курточки и за шиворотом, запутался в отросших темных волосах и даже зацепился за кончик носа. И совсем не планировал таять. Если так посмотреть, это было даже забавно. Наблюдать, как с кончика носа и, почему-то, ушей по коже расползались синие пятна и рельефные полосы. Как медленно алели светлые глаза, которыми мальчик сейчас удивленно хлопал. Как он комично тёр нос — и зачем-то чесал лоб. Неловко немного, и хмурился так… Локи и сам нахмурился, в несколько шагов подходя к сыну — и опустился на колени, тут же привлекая к себе. — Больно? — взволнованно предположил он. Вроде, тут не обо что было биться, чтобы шишку себе поставить, да и он бы такое не пропустил. — Нет, просто… Ай, — Александр неожиданно вздрогнул и отдернул ладошку — а Локи вовсе изумленно замер, увидев, что теперь его голову венчали аккуратные, маленькие рожки. Как в тех сказках, что он рассказывал когда-то дочери. Несколько мгновений Локи просто смотрел на сына, не в силах даже слова произнести — а после перевел взгляд на Тони, чувствуя, как губы подрагивают в улыбке. Неверящей — и совершенно счастливой.