***
Хлюп, хлюп, хлюп, хлюп. Пара вскоре достигает ожидающего рыцаря, и Чайльд крадется ближе к маленькому юноше, касаясь кончиками пальцев левого бедра Итера. — Ты здесь, маленький рыцарь, — говорит усатый мужчина, и его глаза щурятся в улыбке. — Конечно, я же тебе обещал, — отвечает Итер, очаровательно улыбаясь в ответ. — Кроме того, Уилл и Джилл полюбили меня, так что я твой лучший шанс удержать их от погони за мисс Эдит. И словно в подтверждении его слов, мальчик и девочка, по колено стоящие в океанской воде, отрываются от охоты, чтобы помахать любимому белокурому рыцарю (помимо Джинн, конечно). — Смотри, Итер, мы нашли самого милого краба на свете! — кричит Джилл, нежно размахивая крошечным существом из стороны в сторону. Не собираясь отставать, Уилл тоже демонстрирует свой улов. — А я поймал самую большую в мире рыбу! — гордо говорит он. Итер смеется и машет в ответ. — Потрясающе, сегодня нас ждет королевский пир! — шутит он. — Плохой Итер! — упрекает его Джилл, игриво прижимая маленького краба к груди. — Он мой лучший друг, а не ужин. Уилл, с другой стороны, выглядит достаточно счастливо, принося в подарок Итеру собственного друга. — Для тебя, — застенчиво говорит он красивому юноше, прежде чем вернуться к хихикающей Джилл. Итер улыбается и убирает рыбу в карман под шум нетерпеливой Паймон рядом (не ешь её, говорит он фее, но надежда умирает почти мгновенно — Паймон исчезает с рыбешкой в руках слишком быстро). Чайльд ловит себя на легкой улыбке, вызванной разворачивающейся перед ним сценой — ситуация так сильно напоминала ему маленького милого Тевкра в родном доме. Посмеиваясь над детскими шалостями, рыцарь нежно ерошит волосы Итера, и небольшая улыбка Чайльда тут же превращается в хмурый взгляд. Ему приходится прикусить щеку изнутри, чтобы удержаться и не отшвырнуть руку мужчины. Но такова была привычка, укоренившаяся в нем как в солдате Фатуи — «Ты никогда не должен позволять врагу знать, о чем ты думаешь, что ты чувствуешь… Ты должен стать куклой, лишенной всякой жизни» –, так что Чайльд вскоре стирает эмоции с лица в пользу маски нейтралитета. Его пальцы, однако, все еще дергаются, выдавая намерение, а его губы, будь у него сейчас возможность поцеловать белокурого юношу, непременно почувствовали сладкий привкус металла. — А это ваш… друг? — рыцарь переводит взгляд на смутно угрожающую фигуру позади мальчика и сглатывает. — Приятно, э-э, познакомиться. Я Мак, рыцарь Фавония. Он убирает руку с головы Итера (наконец-то) и предлагает её для рукопожатия. Чайльд сердечно пожимает протянутую руку с чуть большей необходимого силой (упс). Рыцарь издает страдальческий стон. — Я тоже рад познакомиться с вами, сэр. Меня зовут Чайльд, производитель игрушек номер один в Снежной. Тихий, приглушенный смех Итера поднимает Тарталье настроение достаточно, чтобы пожалеть и отпустить рыцаря. Рыцарь благодарно потирает ужаленную ладонь. — У тебя суровое рукопожатие, — говорит он производителю игрушек. — Привычка из моих путешествий по рынку головорезов в Ли Юэ, прошу прощения, — виновато улыбается Чайльд, но мужчина мог сказать: эта улыбка нисколько не отражалась в глазах рыжего. Ни капельки. Рыцарь делает осторожный шаг назад. Чайльд же напротив переходит к самодовольному осмотру мужчины. В плане внешности я выигрываю, с удовлетворением думает он. Но «маленький рыцарь», хах? Плечи предвестника поникли от стыда и зависти. Это гораздо более милое прозвище, чем «товарищ». Тут он выиграл. — Что ж, в любом случае… вы оба спасли меня. Мастер Джинн включила меня в список смотрителей за толпой — Барбара устраивает новое мероприятие, и ее поклонники могут быть довольно… страстными… — рыцарь вздыхает, вспоминая о молодом человеке, подозрительно задерживающемся возле церкви после службы — его приходилось выгонять каждую чертову неделю. — Но эти ребята отказываются возвращаться домой, — все одновременно смотрят на двух детей, счастливо плещущихся на бережке океана в нескольких футах от уютного лагеря рыцаря, — и я просто не мог оставить их без присмотра. В конце концов, здесь частенько можно наткнуться на слаймов… — Не волнуйся, папаша, мы за ними приглядим, — бодро вмешивается Чайльд, сразу переходя к делу. Этот человек достаточно долго пробыл в компании Итера. — П-папаша? Но мне… мне даже тридцати нет… Чайльд игнорирует заикающегося рыцаря, предпочитая обвить рукой талию Итера и крепко сжать нежное бедро, притягивая мальчика ближе. — Верно, детка? — добавляет он, улыбаясь блондину. Сказать честно, Чайльд просто произнес первое ласкательное имя, пришедшее ему на ум, больше заинтересованный в том, чтобы дать этому рыцарю понять, что Итер по праву принадлежит ему — во всяком случае, скоро будет принадлежать —, нежели о качестве выбранного прозвища. На самом деле он даже не ожидал от Итера реакции, но господи, мальчик не оставил его без нее. От головы до кончиков пальцев, с широко распахнутыми глазами блондин краснеет, наливаясь прекрасным яблочно-красным цветом, и пальцы в перчатках, беззастенчиво касающиеся горячей, бледной кожи живота юноши, чувствуют сжатие гибких мышц под собой — от удивления, очевидно. Так мило. — В-верно, — заикаясь, наконец отвечает Итер, отводя взгляд; его тело все еще восхитительно красное от смущения, а губы напоминают красивый розовый бутон на фоне очаровательного румянца, расцветающий и готовый быть нежно сорванным (губами и зубами Чайльда, конечно). Но вскоре — и, возможно, потому что Итер ненавидел проигрывать — нефритовые глаза встречаются с решительными золотыми, и эти красивые розовые губы открываются, чтобы произнести последнее слово: — Аякс. Треск. О, как искусно Итер доводил предвестника до предела самыми незначительными вещами. Его легкие тонули в любви к маленькому светловолосому мальчишке, просачивающейся из его сердца и сквозь щели в ребрах беспечно заполняющей пустоту в груди. Кто знал, что любовь может быть такой восхитительно болезненной? Как лихорадка возбуждения после битвы, но все же мягче, слаще и головокружительнее. Ах, как Чайльду до боли сильно хотелось поцеловать по-глупому милого путешественника, осмелившегося назвать его настоящим именем, и Тарталья ловит себя на том, что почти делает это на глазах у бдительного рыцаря. Поэтому Чайльд настороженно склоняет голову, прижимаясь щекой к мягким прядям светлых волос, эгоистично и радостно притягивая Итера ближе. — Ну, ты слышал его, папаша, — счастливо объявляет рыжий. — Можешь идти. — Я… я вижу, — рыцарь почесывает щеку, неуверенный в том, что делать с этой подозрительно напряженной атмосферой перед ним. — Тогда… спасибо вам. Он оборачивается, едва ступив на свой путь в Монштадт, когда слышит позади себя хлюпающий, влажный звук, сопровождаемый смущенным «Чайльд!». Ах, думает Мак, в голове наконец щелкает. Парень, а не друг.***
Как только фигура рыцаря превращается в расплывчатый силуэт где-то вдалеке, Итер шлепает предвестника по губам. Легко, но достаточно, чтобы немного ужалить. — Не целуй меня, пока люди смотрят! — кричит путешественник, краснея. Он указывает на удаляющегося рыцаря, а затем на хихикающих около берега ребят. — Мак мог обернуться, а… а эти дети всего в нескольких футах от нас — они наверняка все видели! Чайльд между тем начинает выцеловывать пальцы, прижатые к его губам, и Итер быстро отдергивает их, краснея сильнее. Предвестник усмехается. — А что насчет тебя, назвавшего меня настоящим именем? Но что важнее, — Тарталья сильнее прижимается к блондину, касаясь губами маленького милого ушка, — значит ли это, что я могу целовать тебя, когда никого нет рядом? Итер прикрывает ухо ладошкой, будто его обожгли (действительно так, потому что дыхание Чайльда было палящим). — Я этого не говорил. — Ты это подразумевал, — шепчет Чайльд, теперь целуя пальцы, прячущие за собой красное ухо, и Итер дрожит от дразнящего прикосновение к нежной коже. Затем губы Чайльда скользят ниже, касаясь линии челюсти мальчика, его нижней губы, его подбородка — и тихие, приглушенные звуки, вырывающиеся из путешественника, безжалостно атакованного Чайльдом, выдают его удовольствие. Итер даже неосознанно выгибает шею — очевидно, ему нравится то, что делает Чайльд, поэтому он позволяет губам ухмыляющегося предвестника получить больше плоти в свое распоряжение, но затем он чувствует, как кто-то тянет его за плащ. — Он твой парень? — спрашивает знакомый голос Уилла. Джилл и ее любопытные глаза тоже не отставали. — Да, — отвечает Чайльд, и Итер тут же смущенно бормочет отрицание. — Что?! Нет! Чайльд драматично кладет руку на свое бедное разбитое сердце. — Оуч, ты действительно знаешь, как задеть чувства парня. — Замолчи, Чайльд, — шипит покрасневший путешественник, отталкивая от себя лицо предвестника. — Он не мой парень. Мы просто. Друзья! Валяющие дурака и… и все такое, понимаешь? Недоверие на лице Джилл вынуждает Итера тяжко вздохнуть, но он точно не винит её в этом. Он и сам себе не верил. Что же касается Уилла, то маленький мальчик, кажется, испытал странное облегчение, и Итер скоро узнает, почему. — Фух, это значит, что я все еще могу жениться на тебе, когда стану старше, — застенчиво говорит он путешественнику, и у Тартальи возникает ощущение дежавю. Тевкр, думает он, вспоминая, как его брат цеплялся за Итера. Какая же суровая у него конкуренция. — На мне? — переспрашивает Итер, моргая, слегка очарованный. — Но я же такой старый. — Нет, ты молодой и самый красивый человек среди всех, кого я видел! — горячо заявляет Уилл, а Джилл кивает в знак согласия. Ах, проговорился, мысленно упрекает себя путешественник. Люмин всегда много лучше хранила секреты, нежели он. Кроме того, Чжун Ли со своим возрастом явно давал понять, что здесь, в Тейвате, Итер был достаточно юным на фоне остальных. Итер пытается не обращать внимания на любопытный пристальный взгляд Чайльда, вместо этого сосредотачиваясь на беспокойном мальчике, который, судя по всему, набирался храбрости, чтобы сказать что-то еще. — И мне… оченьнравятсятвоиволосы! — кричит Уилл, крепко зажмурив глаза и заливаясь румянцем. — Они выглядят такими м-мягкими, как… как самый красивый песок на пляже. С отведенным взглядом и красным лицом, напоминавшим заоблачный перчик, Уилл мягко спрашивает: — Могу я их потрогать? Итер отвечает искреннему мальчику тем, что тут же расплетает свою косу, распуская для разнообразия волосы. У Чайльда перехватывает дыхание при виде длинных золотистых локонов, красиво ниспадавших на плечи и спину путешественника. Цвет золотого пляжного песка. Да, Чайльд понял, что Уилл имел в виду. — Что угодно для моего будущего мужа, — улыбается Итер.***
— Ты пытаешься заставить меня ревновать? — спрашивает Чайльд позже, когда Уилл и Джилл вдоволь наигрались с волосами Итера (Уилл вплетал в них цветы «обещания» как только мог). Теперь парочка ребятишек дремала на коленях у путешественника, наслаждаясь легким ветерком и успокаивающим ароматом Итера. — Не знаю, о чем ты вообще говоришь, — отвечает блондин, на его лице появляется совершенно-не-хитрая улыбка. Тихий смех срывается с губ Чайльда, и он нежно опускает голову на плечо Итера. — Ты действительно знаешь, как задеть сердце парня, да?