Ночь Самайна...

Таинственный шёпот ветра слышался причудливой мелодией сегодняшней ночи. Мягко серебрила траву и речную гальку Луна, играясь переливами в ломком инее, покрывавшем всю округу. Яркие блики тёплого света Хогвартса отражались от поверхности Чёрного озера, а Запретный лес был обвит плотными тенями, не разгоняемыми рассеяным светом. Зеленоглазый мальчик задумчиво смотрел куда-то вдаль, в чернильное полотно неба, сияющее точками звёзд и местами заслоненное тучами. Смутные сомнения, ожидания и желания терзали его детское сердце. Что-то должно было произойти сегодня, что-то очень важное для него. Гарри был словно в трансе: мысли текли вяло, а движения были медленными, но до странного плавными. Он направлялся к лесу. Там, на границе света и тени, притаилось что-то древнее и таинственное. Не что-то... кто-то. Гарри перевёл взгляд с неба на человека, сокрытого ночной тьмой. Наверное, ему стоило бы испугаться незнакомца, проникшего в самое безопасное место Британии... Но мальчик не был напуган. Он был зачарован ярким сиянием нечеловеческих янтарных глаз. Их взгляд был мягким, чуть насмешливым, но удивительно тёплым для порождения ночи. — Дитя, разве тебе не говорили, что гулять в ночь Самайна одному опасно? — голос древнего фейри был низок и мелодичен. Он очаровывал. Неуверенный взгляд из под насупленных бровей стал ему ответом. — Видимо, не говорили, — незнакомец мягко рассмеялся, — Дитя, ты любишь игры? Хочешь сыграть со мной? Фейри приглашающе протянул руку. Она, не охваченная тенями, сияла, отражая белый лунный свет. — Я отведу тебя в место, где ты сможешь веселиться столько, сколько захочешь. Там нет ни страха, ни боли, и тебе не придётся возвращаться к своим родственникам. — Не придётся? — надежда мелькнула яркой изумрудной искрой в глазах ребёнка. Этим летом после первого курса его дядя и тётя были с ним особенно жестоки: побои уже не заживали так быстро, а чувство голода стало постоянным спутником во время каникул. Непрекращающиеся издевательства что-то ломали в нём. Он надеялся, что всё прекратится, как только он вернётся в школу. Но этого не произошло. По нелепой случайности его считают наследником Слизерина, угрожающим школе и её обитателям. Постояннное давление и злобные, испуганные взгляды преследуют его повсюду. Это невыносимо! Гарри злится каждый раз, когда думает что даже взрослые верят в то, что окаменение детей и клятой кошки — его рук дело. Они, конечно, не говорят об этом прямо, но... Он давно научился считывать настроения людей, чтобы знать, когда стоит бежать, когда стоять, слушая гадкие оскорбления, от которых на языке оседает желчь, а когда лучше просто улыбнуться и сказать, что всё хорошо, даже если это не так. Он чувствует это. И в данный момент он ощущает... настороженность. Учителя опасаются его. Это ещё не страх, но если он оступится ещё хоть раз, то потаённый ужас и презрение не вытравятся из их взглядов, направленных на него, никогда. Они уже составят своё мнение о нём, как о жестоком кровожадном ребёнке, и, даже если всё-таки выяснится, что к угрозе Тайной комнаты он не причастен, они уже не повернутся к нему спиной. Он всегда будет под подозрением за все несчастья, которые случились или случатся в стенах школы. А всё из-за того, что он владеет парселтангом — тёмным даром злых волшебников и Тёмных Лордов всех мастей! Он бы посмеялся, да вот только ничего смешного тут нет. Поэтому сейчас, стоя на опушке леса и смотря в глаза существа, что древнее стен этой школы, он всерьёз думает всё бросить и пойти с ним. — Вы же фейри? — тихо спрашивает Гарри. — Верно. Боишься? — существу не нужен ответ: он знает, что мальчишка не боится его. Но подвести к этому знанию ребёнка надо. Мальчик анализирует свои чувства, перебирает, как бородки в опахале пера: интерес, надежда, неуверенность, ожидание, волнение и восхищение. Но страха там нет. И это становится последней каплей. Гарри смотрит серьезно, немного отчаянно: — Я... я пойду с вами. Ему чудится во тьме улыбка фейри, когда он берёт Гарри за руку. Твёрдое знание поселяется в голове мальчика: теперь всё действительно изменится. Возможно, даже в лучшую сторону. Две фигуры растворяются в тенях, оставляя только щепчущий ветер и перезвон сияющего инея во тьме.