Звёздная арабская ночь

У султана было много жён. Обычаи требовали от хорошего правителя по-настоящему большого гарема, чтобы и не заскучать, и иметь бо́льшую вероятность на наследников, и поддерживать свет Аллаха в доме своём. Первой его спутницей стала А́йша – красавица, которую на празднествах показать народу за честь и гордость. Стройна, волосы цвета самой тёмной ночи, кожа бархатная и светлая, как лунный свет, а глаза словно сапфиры, манят и чаруют. А ещё у неё волшебные руки, будто магией исполнены, её касание словно исцеление несут, все невзгоды забываются, а на душе становится хорошо. А как она оказывается искусна в постельных утехах. Султан было подумал об ужасном обмане, что нечиста его супруга, но нет, это словно дар, способность особая. Умеет его Айша отдаваться так, словно и нет ничего прекраснее, чем покоряться своему повелителю. А танцы её ещё большая магия. Тело гибкое, словно благородная пантера вышла на охоту, грациозно и опасно поглядывая на свою жертву. Если по чести, султан и сам совсем немного побаивается супруги, в гневе он её видел единожды, большего ему и не надо. Шло время, и султан устраивал пышные свадьбы свои, принимая одну за другой прекрасных дам в свой роскошный гарем. Было заведено, что есть множество правил, нарушать которые – тяжкий грех. Жёны и наложницы блюдут законы, чтут иерархию, слова лишнего не молвят. И строптивые, и дерзкие попадались султану женщины, чем и расплачивались за свою наглость. А однажды во время войн долгих, отвоёвывает султан пленницу, измученную, едва дышащую и велит везти её к себе во дворец да направить к старшей, самой главной жене разбираться. Айша едва завидев измученную пленницу, хватается за сердце и тут же распоряжается привести её в чувства и в подобающий внешний вид. Бывшая пленница оказывается гостьей из северной стороны света, благородных кровей, светловолосой красавицей, с едва загорелой кожей и ясными зелёными как хризолиты глазами, пухлыми, чувственно очерченными губами и длинными, тонкими пальцами на поистине изящных руках. Султан как видит спасённую, так и обмирает весь. Айша знает этот взгляд, таким повелитель одаривал её саму раньше. Недобрые предчувствия оправдываются: правитель зовёт замуж девушку, но не заявляя на неё права, а предлагая право выбора. Такого супруг раньше не делал, Айша встревожено думает, что не поставит ли муж её в статус любимой жены, не избавится ли от неё. Но тут же успокаивается, потому что суккубьи чары не дадут ей пропасть. Только бы гостья не согласилась. На исходе третьего дня, что даны были девушке на размышления, Айша находит ту у фонтана, бездумно водящую пальцами по воде. Замечая, гостья тут же встаёт и выражает своё почтение поклоном. – Думы не отпускают? – интересуется Айша, присаживаясь на каменную кладку фонтана, указывая на место рядом. – Не отпускают, – без всяких статусов отвечает девушка, что Айшу удивляет, но почему-то приятно, – я ведь знаю, что меня обратно примут, только заставят замуж за кого родители выберут выйти. А султан мне симпатичен и приятен. – Так что тебя останавливает? – улыбается мягко старшая жена, невольно отводя от зелёных глаз светлую прядь волос, – вот ты хороша собой, повелитель глядит на тебя, как на самое большое сокровище в мире, уверена и восхвалять, и почитать будет на равных со всеми жёнами, так чего отказываться? – Не хочу мешать устоявшимся здесь порядкам, госпожа, – произносит гостья так, что у Айши душа будто вздрагивает и вспыхивает как порошок для фейерверка, – я же вижу, не могу не видеть как глядят на меня женщины в гареме. А вдруг кому жизнь испорчу? Поражается старшая жена прозорливости девушки, но вслух только усмехается. – Всем не угодишь, моя дорогая. Если тебе по душе наш повелитель, то не думай ни о чём, соглашайся. А ведь до этого разговора Айша всё боялась, что как раз согласие девушки всё сделает хуже. Но сейчас важнее поддержать, позаботиться, обезопасить гостью. Откуда только это чувство явилось? Что-то странное, едва знакомое. – Вы правы, моя госпожа, – благодарно кивает девушка, вскользь задевая пальцами кисть Айши, – пойду, скажу о своём решении. Вы ведь поможете мне, подскажете, что и как? – Конечно, – кивает старшая жена, провожая взглядом словно бабочкой упархивающую девушку. И только спустя несколько мгновений понимает, что согласилась на то, на что не рассчитывала. То есть Айше придётся ещё и помогать новой жене султана? Ну что же, сказанного не воротишь, придётся сдержать данное слово. Айша не замечает, как пролетают дни, в одно мгновение она стои́т на свадьбе, видит, как Та́лия – теперь известно и имя этой девушки – счастливо и светло улыбается. В другое, старшая жена помогает новой обосноваться у себя в покоях, напоминает, что и где находится, как подобает вести себя за столом. Талия оказывается способной ученицей, всё, что узнаёт, тут же пытается применить и, чаще всего, выходит неплохо. Султан как никогда доволен, новоиспечённая супруга до того ярко светится, что эта улыбка достаёт до самого сердца Айши, заставляя улыбаться в ответ. Как-то раз Талия просит посмотреть и оценить танец, что она разучила для их повелителя. – Только ты сможешь мне честно сказать, всё ли у меня получается. Айша только по приходу в комнату понимает, что была схвачена за запястье и почти притянута сюда. А пока Талия скрылась, чтобы переодеться, старшая жена придирчиво рассматривает выложенные на кровати сабли. Танец с одной из них, вот значит как. Зная, что их повелитель настоящий ценитель опасного оружия, Айша не сомневается, что бы не станцевала Талия, она и до середины не дойдёт – обхватит её султан, повлечёт в страстные объятья и будет властвовать так сильно, что обо всём они позабудут. Не по себе от мысли Айше, она и сама тому удивляется, присаживаясь на кровать и складывая руки на коленях. Почему именно её попросила Талия посмотреть? Ведь приятельские отношения у неё и с Хари́мой, мудрой не по годам дамой с далёких греческих островов или совет по танцам и гибкости могла дать Муна, таинственная и обаятельная, хоть и слишком серьёзная. Но Талия выбрала Айшу, потому сейчас именно она и сидит в комнате, ожидая чего угодно. Сколь старшей жене было известно, гибкостью тело Талии не отличалось, оттого и ожиданий у Айши совсем немного. Едва музыка приятным звоном разносится по комнате, Талия выплывает из-за ширмы подобно лани, стремящейся показаться во всей красе. Удивительно, но этой юной деве невероятно идёт одеяние, цвета морской волны, подчёркивающие цвет её глаз и оттенок кожи. Вся эта картина завораживает и притягивает взгляд даже знающей и много увидевшей за долгую суккубью жизнь Айши. Танец – искусство не только движений в ритм, не только торжество грации и великолепия тела, это акт открытия себя, преподнесения чувств. Танец – это слова, которые не могут произнести уста, но может донести тело. Айша не перестаёт следить, читая внимательно в движениях непроизнесённое. Руки с длинными пальцами, словно змеи извиваются, переплетаются то широко и медленно, то кратко, но близко и быстро. Зелёные глаза, густо подведённые угольно-чёрной пастой, не перестают глядеть на свою зрительницу, ноги необыкновенно подрагивают, но так же уверенно ступают вперёд, повинуясь рисунку танца. «Прежде не думала, что могу так попасться в твой плен». Руки плавно перекрещиваются по плечам, у рёбер, после у талии и на бёдрах, затем кисти лозой оплетают воздух перед собой. «Я поражена твоей красотой и таинственностью, но ты холодно глядишь на меня, не понимая, что я всерьёз». Тело идёт мелкой дрожью волной: от пяток до самой груди, заставляя тонкие нити золотого бисера почти звенеть. Айша не может пошевелиться, даже поправить привычно выбившуюся из причёски прядь тёмных волос, так сильно ей хочется узнать, что ещё скажут движения Талии в этом танце. «Столько раз я думала, что притяжение к тебе – это самый страшный грех... » Голубые глаза распахиваются широко, она ведь знает, что любить их супруга, их повелителя не греховно вовсе, это благочестиво, а то, что имеет ввиду Талия, явно не касается их повелителя. « ... но я не могу сопротивляться этому, мне хочется быть ближе к тебе». Талия становится на колени, поочередно двигая плечами то вперёд, то откидываясь назад, демонстрируя обнажённую шею без единого украшения, прогибается сильно, упирается головой в лежащий на полу ковёр, дышать старается ровнее, но заметно, что процесс забирает много сил. Волна, пущенная будто самим великим морем, прокатывается по неожиданно отзывчивому телу, задевая, кажется, саму Айшу, заставляя тёмные ресницы мелко дрожать от понимания и смущения. Её, суккубку, которая держит в страхе и строгости остальных жён гарема, самого султана заставляет трепетно смотреть на себя... смущает танец простой смертной, очередной жены его повелителя. Все эти движения говорят, кричат почти об одном: «Я не могу больше молчать о своих чувствах. Я открываюсь и доверяюсь тебе». Последний взмах руками, медленный круг над телом, ещё одна волна от бёдер до самой шеи, выгибая её сильно, словно бы подставляясь. А после нескольких мгновений поражённого молчания в ответ на своё признание, Талия поднимается на коленях и падает ниц перед Айшей. – Простите меня, госпожа, – тихо произносит она, не поднимаясь, стыдясь словно своих откровений, пряча лицо в собственных руках. Айша не может, просто не выносит этого отчаяния в голосе Талии, опускается на колени, склоняется сама низко, мягко подхватывая руками лицо юной девы, отводя путающиеся пряди от прекрасных глаз. Талия отводит взгляд в сторону, но сама же дрожаще касается держащих её лицо рук, скользя самыми кончиками пальцев по тонким запястьям, заставляя Айшу вздрагивать от таких ласковых прикосновений. Почему очевидно греховное сближение двух жён великого султана, не чувствуется как что-то преступное? Почему есть только желание укрыть, спрятать в своих руках этот нежный цветок, так сладко и маняще пахнущий разными ароматами масел и своим, очень личным запахом, ни на кого не похожим? Почему сейчас, держа ладонями лицо юной девы, многознающая суккубка почти плавится, предчувствуя нечто значимое, важное и такое долгожданное, что всё внутри вибрирует, притягивается к ней? В одно мгновение нет ничего, кроме коснувшегося взгляда зелёных глаз её собственных. Губы наконец соприкасаются, высокая грудь мягко сталкивается с другой, такой же мягкой, от частого дыхания, они прижимаются чуть сильнее, будто им мало, будто нужно крепче. Айша наслаждается, прихватывая пухлые губы Талии, нежа тонкими касаниями языка нижнюю, с ума сходя от ощущения правильности, необходимости в этом поцелуе. Тонкие пальцы пропускают меж пальцев её длинные тёмные пряди, и хотя дыхание всё так же дрожит, Талия смелеет с каждым новым движением губ. Айша чувствует, как под веками почти огонь вспыхивает, это не перепутать ни с чем, ведь суккубы всю свою жизнь ждут того или ту самую. – Моя смелая, – шепчет очарованно Айша, принимая трепетные поцелуи в щёки, под подбородком и совсем короткие, но такие нужные лёгкие касания губ на шее, – я не злюсь совсем. Грех не узнать свою судьбу или избегать её. – Я не надеялась, – шепчет на ухо Талия, обвивая тонкими руками стройное тело, гладя так нежно, что суккубка едва не мурчит как прирученная кошка, – посмела наблюдать за тобой, поняла, кто ты. Думала, наш повелитель – твоя судьба. Айша прерывает её слова ещё одним поцелуем, ощущая себя настолько ненасытной, что чуть толкает в плечи свою истинную, усаживаясь поверх бёдер, склоняясь к самым губам вновь. Талия ведёт пальцами от гибкой шеи, едва задевает золотое украшение, плотно прилегающее к светлой коже, скользит самыми подушечками по плечам, предплечьям, обнимает ладонями гибкую талию, сжимает так тесно, что на губы слетает поражённый выдох её суккубки. – Я сначала и не переживала, думала, что это всё твои чары. – Айша улыбается, рассматривая её прекрасную деву близко, глядя в ответ, абсолютно бесстыдно чуть сжимая упругую грудь ладонями, дыша жарко, изнывая по страсти так сильно, будто и не вчера её сам повелитель возжелал со всем разнообразием поз. – Но сердце просило позаботиться о тебе, не беспокоить лишний раз. Во мне всё трепетало от мысли, что позволь ты остаться рядом, я ни на мгновение не пожалела об этом. Айша томительно проводит пальцами по рёбрам, словно это струны причудливого инструмента с греческих земель, нежно звучащего, так же, как сейчас, прерывая свои речи, постанывает Талия. В ответ на суккубье поддразнивание юная дева сильнее сжимает пальцы на изящной талии, совсем немного властно притягивая к себе. Айша, кажется, почти теряет рассудок от смеси чувств. Сколь бы её истинная не выглядела как самый нежный цветок, ласково колышущийся лепестками на ветру, внутри неё, в самой душе таится самый настоящий огонь, которому под силу как сжечь всё на своём пути, как и согреть своей страстью жаждущую этого суккубью душу. Талия вдруг поднимается, садясь, выпрямляясь подобно струне того самого чудного инструмента. Взгляд зелёных глаз совсем разомлелый, но по-прежнему восхищённый, трепетный. Касания ласковые, но и такие же напористые. Губы льнут к открытой коже груди в декольте, покрывают жаром касаний, при этом щёки юной девы заметно румянятся. Но Айша чувствует, смущение не мешает её истинной упиваться дарением этой ласки. Суккубка еле сдерживает слышные стоны, запуская пальцы в длинные волосы, ловя особенное наслаждение от шёлковости светлых прядей. Когда влажное касание языка скользит по тесной впадине между грудей, Айша теряет над собой контроль, поддаваясь, увлекая на кровать за собой, походя сталкивая так и не использованные сабли на пол, моля свою деву забыть обо всём, насладиться их единением. Талия кивает быстро, вставая следом и укладываясь, прижимаясь ближе. Суккубка чувствует так ясно, так необыкновенно, что её истинная желает так сильно, словно и она из рода искусительниц, так же долго ждала того дня, когда все преграды будут преодолены, когда останутся только они вдвоём и ничего более. Айша тонко стонет только от одного вида того, как тонкая ткань танцевального одеяния оголяет и без того открытые руки и плечи её истинной, а потом и совсем приходится прикусить губу, чтобы не воскликнуть от вида полностью обнаженного, стройного, светлокожего тела. Талия смотрит во все глаза на доверенное ей тело и будто смущается сильнее, но продолжает касаться изучающе, будто инструмент теперь её суккубка. – Ты прекрасна, – шепчет Талия, обводя пальцами округлость плеча, ведя медленно к мягкой груди, – боюсь сделать что-то не так. Ты ведь научишь меня? – Моя милая, – Айша тянется рукой коснуться горячей от смущения щеки, – конечно научу. Просто делай то, что тебе хочется, мой нежный цветок. Талия улыбается немного взволнованно, но она превозмогает своё смущение, повинуясь собственным желаниям, скромно целуя ключицу, всю её покрывая поцелуями, затем другую, старается не обделить вниманием ни единого участочка тела. Айша знает многое, привыкла к многим ласкам. Она прекрасно знает, что ей нравится, где и в каком месте чувствительность у неё больше, где едва ли различимы касания. Но её дорогая истинная будто заново открывает спектр её чувств, ощущений, словно любое касание может довести до самой высшей точки наслаждения. Когда губы прихватывают мягкий сосок, суккубка удивляется, потому что прежде это не заставляло так трепетать. Айша дрожаще выдыхает, страшась, вдруг покажется её суженой, что так неискренняя с ней, что излишне подбадривает. Но Талия только улыбается, усерднее обводя взбудораженный комочек плоти языком, заставляя тело своей суккубки моляще выгибаться. Поцелуи не прекращаются, они покрывают тело Айши как тонкой тканью с головы до ног, губы особенно сладко задерживаются на чувствительных боках, которые так любят, когда их сжимают. Талия самозабвенно выцеловывает косточки бёдер, прихватывая их губами, безостановочно оглаживает стройные ноги, накрывая почему-то прохладные колени ладонями. Айша совсем теряется, разводя ноги в стороны, приглашающе прогибаясь в пояснице. Молчание прерывается только тяжёлым дыханием обеих. Суккубка вдруг думает, что совсем смутила свою истинную, забылась настолько, что позволила себе чуть больше для самого первого раза. Но Талия снова её удивляет, с таким же упоением как и прежде кидаясь выцеловывать нежную кожу внутренней стороны бедра, совершенно дразняще доходя до чувствительной кожи промежности и снова спускаясь вниз. А когда горячий язык касается самого заветного местечка, влажно скользя в жаркую глубину, Айша и вовсе теряется. Откуда её скромная и нежная Талия знает, как нужно соблазнять, ведь их повелитель до сих пор не настоял на брачной ночи, пренебрёг правилами и дал времени столько, чтобы привыкнуть к нему и месту, которое отныне её дом. Но думать об этом невозможно, Айшу выгибает от непростительно непристойных ласк её истинной. Язык то дразнит клитор легко, быстро, но кончик опасно погружается в глубину и обратно, развращая не хуже мужского достоинства. Айша так близка к грани, ещё совсем немного и её прекрасная Талия доведёт её, но нет, лучше вместе, её судьба заслуживает только самого яркого наслаждения. Суккубка запускает пальцы обеих рук в светлые волосы своей девы, притягивая к своему лицу, целуя так отчаянно, жаждуще, торопливо шепча: – Моя дорогая, хочу, чтобы ты тоже наслаждалась, – в их поцелуе так приятно ощущать улыбку. Пальцы суккубки скользят вниз, касанием ласкают совсем влажные губы, такие же жаждущие близости, как и те, что соприкасаются в поцелуе. Талия мычит от нетерпения в рот Айше, сжимая длинные волосы пальцами. Это не больно, совсем наоборот, суккубка чувствует, как сильно её истинная хочет, как желает всем своим телом, сутью, душой их близости. И не смеет медлить, укладывая её на спину, седлая бёдра и гибко притираясь своим желанием к её, скользя в естественной смазке. Айша с ума сходит, снова и снова подаваясь, изгибаясь, истекаясь вся от того, как её истинная несдержанно стонет, собственнически сжимая её чуть вздымающуюся грудь, талию, обхватывая ладонями упругие ягодицы, чуть разводя их в сторону в желании как можно больше соприкоснуться чувствительной кожей. Айша никогда не поймёт тех, кто говорит о том, что если суккубке предначертана истинная, то они сразу не будут получать друг от друга удовольствия в полную силу. Но сейчас об этом и мысли нет, когда их страстные покачивания становятся рваными, почти безотчётными. Айша задыхается от того, как полыхает всё её тело от ощущения горячей, влажной кожи, что скользит по её собственной, что от этих порочных движений ей невозможно хорошо, хорошо её долгожданной истинной... самому прекрасному цветку в мире, скромной и смущающейся деве, в которой прячется столько страсти, сколько не найдётся в каждом мужчине. Её смыслу жизни, её нежности, её любви. Желание достигает нестерпимой точки, Айша тонко вскрикивает, сильно выдыхает, достигая вершины наслаждения, падая обессилено на её истинную, мгновением ранее тоже переставшую тянуть на выдохе стон. Талия тут же обнимает упавшую на неё суккубку, с отчаянием и нежностью целуя её волосы, убирая их с лица – те прилипали к вспотевшим вискам – прижимаясь щекой к макушке. У Айши дрожат руки, она едва поглаживает ими взмокшую шею и поясницу своей истинной. Ей так хорошо, так правильно, накатывающая на неё томная нега во всю силу заволакивает её глаза, отчего она их прикрывает. – Моя, ты моя, – судорожно сжимая в объятьях Айшу, шепчет улыбчиво Талия. – Совсем твоя, вся твоя, мой цветок, – вторит суккубка, прижимаясь губами к ключице. – Мы грешницы, моя госпожа, – совсем задорно посмеивается вдруг Талия, так и продолжая обнимать обнажённое тело её суженой. – Грешницами мы рождены, моя дорогая, – приподнимаясь говорит Айша, заглядывая в глаза, устраивая груди точно на такой же мягкости, чтобы расслабленные соски соприкасались, – я, потому что суккубка, ты потому что моя истинная. Если изначально создателем было задумано нас такими сделать, то это не грех. – А как же наш покровитель? – А кто ему скажет? – улыбается Айша хитро, коварно. Талия не может не улыбнуться в ответ, да и перестать касаться тоже не может. Теперь самая любимая жена султана не только им одним любима. Судьба распоряжается порой странно. Однако что Айше, отчаявшейся найти свою любовь после потери первого истинного, что Талии, что совсем не случайно знающей чуть больше о суккубьем роде, было предначертано быть вместе. Но самое главное другое, что чувство, зародившееся в сердце каждой, было более важным поводом к их сближению, чем предначертанность. *** – Именно поэтому у суккубов нет никакого стыда, – смущаясь говорит Антон, подытоживая услышанное. – Если бы у них он был, то не выжили бы как род соблазнители, – важно и немного горделиво произносит Арсений, кладя на стол руки. – Но я танец живота вряд ли тебе станцую, клыкастик, – усмехается маг, поднимаясь и направляясь в комнату. – Мне достаточно того, что я вижу по утрам, ангел мой, – вампкуб следует за ним, успевая ухватить того за руку. – Это чего же? – Твоих подтягиваний во дворе на турнике, – уточняет Арсений, коварно прищурившись. Антон не отвечает, он настолько привык, что и не удивляется. Но делает кое-что совсем привычно – притягивает к себе своего вампкуба и целует. Потом когда-нибудь расскажет, как от таких сказок у него всё внутри заходится. А пока вопрос о том, что истинные – это идеально подходящий суккубу партнёр во всех смыслах, окончательно снят.