Мне холодно в твоих объятиях

- Ирука-сенсей, спасибо за обед, я пошел! - кричит Наруто, и, с довольной улыбкой на лице, разворачивается, и убегает. - Удачи, Наруто, - отвечает Ирука, смеясь, и закрывает дверь своей квартиры. Он в очередной раз угощает Наруто в Ичираку Рамен, а этот ребенок счастлив, как в первый. Откуда столько радости в этом слишком подвижном идиоте, никто точно не знает. Но угадывать и не спешит: это же Наруто. Умино улыбается и, сбрасывая обувь, проходит в комнату. День выдался хорошим, солнце аккуратно светит в окно, падая на пол, и лежать на кровати прямо под ним - одно удовольствие. Смена сегодня укороченная из-за ремонта Академии, поэтому он вернулся домой намного раньше обычного. Наверное, вечером можно зайти в архив и предложить помощь. Зная своих, они не откажут, а охотно поделятся работой. С улицы доносится запах цветов, в котором хочется утонуть и не всплывать на поверхность больше, и необъятной свежести. Вчерашний дождь не зря лил с утра и до самого вечера, заставляя жителей деревни прятаться под различными козырьками зданий. Удобно расположившись у стены, Ирука прикрывает глаза и позволяет себе полениться и отдохнуть. Ничто не может испортить этот спокойный и прекрасный день. Может. Конечно, может. Испортить до побеления пальцев, до красноты в глазах, до дрожащих коленок, до боли в голове, до разноцветных пятен перед глазами. Конечно, может. Нужно лишь остаться ночевать у друга, язвительно сообщив об этом в записке. Ирука возвращался вечером после работы домой, напевая мелодию себе под нос и представляя, как они вместе будут пить чай, сидя у раскрытого настежь окна. Ирука возвращался и неконтролируемо прибавлял шаг, надеясь быстрее увидеть его. Миссия длилась 3 дня, но и этого Умино достаточно, чтобы начать скучать. Скучать еще больше, не находя его дома. Скучать еще больше, ставя пакет с продуктами на пустой, идеально-чистый стол. Скучать еще больше, открывая окно. Скучать еще больше, видя на кровати записку. Не скучать, читая: "Сегодня не жди меня, солнц, ложись один. Ночую у друга :^]" Злость моментально охватывает его тело, но не успевает он сполна насладиться ею, как она превращается в тоску. Жалкую, протяжную, ноющую в груди тоску. Такую знакомую и такую... Это происходит не впервые. Какаши регулярно изменяет Ируке, раз за разом оставаясь на ночь у "друга". И Ирука прекрасно знает, чем они занимаются. Увидел случайно. Ему не понравилось. Но уйти не смог. Какаши говорил о любви, умолял остаться, каялся, уверял, что не понимал и не осознавал. Ирука тогда не купился. Ирука просто любил. И продолжает любить, с трудом сдерживая слезы и прощая двенадцатую по счету измену. Какаши не пытается скрыть свои "свидания". Он сразу после первого начал оставлять записки, словно насмехаясь над учителем. А Ирука молчаливо держит бумажку трясущимися руками, снова и снова читая уже заученный наизусть текст. Он не может взять и порвать отношения. Он не может сломать свою жизнь, которая держится только на плечах светловолосого шиноби. Он не может уйти, тихо закрыв дверь. Какаши вернется уже завтра утром. Проберется через окно, которое Ирука открыл, будто зная (хотя он знал, но надеялся на обратное). Ляжет рядом, прижмется к спине, вызовет холодные мурашки и заснет, словно ничего и не было. Какаши всегда возвращается к нему, несмотря на измены. Всегда прижимается и забывается спокойным сном. Всегда прислушивается к запахам, контролируя его личную жизнь. Ирука не может его бросить. Он же нужен Хатаке, верно..? Поэтому, проглатывая собственную гордость и чувства, Умино складывает записку в ящик к остальным десяти и падает на пол, проклиная себя. Теплые руки обхватывают талию, и дрожь мелькает по всему телу. Тяжелое дыхание жжет слух и выбивает воздух из легких. Неужели бежал? Что-то говорят, мелькает имя учителя, слово "скучал". Умино криво усмехается, и сон накрывает с новой силой. - Тише, солнц, - обжигающий шепот звучит около уха, и в шею утыкаются носом и губами: маску снял. - Я рядом. Ирука понимает, что из глаз льются слезы, а руки дрожат вовсе не из-за жара. Ему холодно. Жутко холодно. - Ну ты чего, - мелкими движениями с лица смахивают воду и, придвигаясь ближе, засыпают. Он устал, наверное. Очевидно, устал. Но Ируке холодно. И он, решив ненавидеть себя завтра, обнимает пришедшего человека в поисках тепла. Конечно, он его не находит. Утро раннее. Утро темное. Утро ленивое. В который раз пообещав себе ложиться раньше, Ирука потирает глаза и откидывает волосы назад. Встать с первой попытки не получается - темнеет в глазах. Подождав секунды три, он пробует снова. Шатаясь, подходит к окну и тихо закрывает его, не издавая ни звука. Солнце еще не начало рябить над горизонтом, а на улицах пусто. Но скоро из домов начнут выходить самые ранние пташки. Умино зевает. И замирает. Странное чувство коснулось его. Непривычное. Он оборачивается и утыкается взглядом в кровать. Пустая. Какаши ушел? Или ждет на кухне? Почему-то идея вместе позавтракать уже не кажется замечательной. Умино прокручивает обрывки ночи в голове, и его зрачки сужаются. Он...плакал? И противное чувство жалости к себе охватывает его, с размаху ударяя по лицу: будет разговор. А поднимать тему их отношений Ирука не хочет. Не хочет и не может. Из продумывания тактики побега его достает голос: - Я вижу тебя. Иди сюда. Если он не подчиниться, что будет? Если не придет, что будет? Если развернется и закроет дверь, что будет? Неизвестно. Умино, сжав кулаки и стиснув зубы, осторожно вступает на кухню. За столом сидит, без водолазки, в одних штанах, он. Растрепанный, со спущенной маской, с прикрытым протектором глазом и с чашкой в руках. Напротив стоит еще одна. Ирука садится и хватает ее - обжигается. - Ты бы поосторожней, - хриплым спросонья голосом советует Какаши. Учитель кивает и вперивает взгляд в содержимое. Чай. Черный, с яблоками и корицей. Любимый. - Что случилось? - Хатаке бьет напролом, сразу задавая очевидный, и оттого страшный, вопрос. А правда, что с ним? Он просто ревнует? - Ничего, - голос не дрожит, в глазах спокойствие. Мизерные секунды победы над страхом. - Что случилось? - повторяет шиноби напротив. - А что должно было случиться? - Ирука отвечает вопросом на вопрос, выбирая тактику аккуратной защиты. - Ты плакал ночью, - говорит Какаши с толикой тяжести, а Умино думает: "Да неужели?" - Думаешь, тебя это касается? - он грубит, скрывая раздражение за кружкой. - Я уверен, что касается. Что не так? - Копия не спокоен, и это не может не радовать. - Не знаю. Может, ты просто ушел от меня ночью. Опять, - защита переходит в нападение. Какаши вздыхает и вглядывается в побелевшие пальцы Ируки. - Опять, - повторяет он и слишком аккуратно берет его руку в свою. - Тебе холодно. Чужие пальцы начинают гладить, растирать, согревать. Как-то по особенному: слишком интимно, слишком нежно, слишком прекрасно - для того, кто изменил уже в двенадцатый раз. И Умино отвечает, расслабляясь под старой и привычной лаской: - Мне всегда холодно. - Ирука-сенсей, Шикамару опять спит! - жалуется желтоволосый мальчишка и косится на друга. - А ты чего жалуешься, Наруто? - сверкает улыбкой учитель. - Почему мне нельзя, а ему можно? - ребенок негодует, и это слишком заметно по надутым губам. - Шикамару уже сделал задание, а ты нет. Разве ты создал клона? - Но у меня не получается, Ирука-сенсей! - Ты должен постараться, - смеется Ирука и оглядывает класс. Все дети уставшие, но довольные. Завтра выходные, а значит, сегодня отпустят пораньше. Солнце слепит каждому глаза и клонит в тёплый, спокойный сон. Умино сам бы с радостью упал на парту головой, как Шикамару, да вот только... - Учитель, - зовет ребенок, и он переводит взгляд на него. - Да, Саске? Наруто с удивлением смотрит на соседа, ведь тот редко спрашивает что-либо. Ирука тоже заинтересован. - Какаши-сенсей Вас обижает? Он смотрит на Учиху неуверенно и, когда убеждается, что в маленьких глазах не отражается ничего, кроме серьезности, теряется. Какаши его обижает? Глупый вопрос. А обижает-ли? - Не-ет, - он мотает головой. - С чего ты взял? Мальчишка прищуривает глаза, изучая, а потом, не найдя чего-то, отвлекается на Наруто и дает ему подзатыльник. Ирука смеется. Какаши его убивает. Дверь открыта, и он толкает ее, едва заметно вздыхая. Квартира пуста. Надежда постепенно гаснет, а ключ все так и не начали использовать. Чужой обуви нет. Около раковины вымытые кружки. Спальня наполнена облаком духоты и усталости. Все молчит и просит быть потише. Он не перечит. Моет руки, скидывает жилетку, удобнее подвязывает волосы. Подходит к окну и не смеет его открывать. Лишь касается пальцами стекла, оставляя призрачные следы. "Какаши-сенсей Вас обижает?" Его разочарование слишком сильное? Настолько, что читается по глазам. Это снова приведет к напряженному разговору. Ему не нужны эти разговоры. Ирука падает на кровать, раскидывая руки в стороны. Лежать одному по-прежнему неудобно, хотя времени привыкнуть было достаточно. Он опускает руку на глаза, потирая шрам на переносице. Ему не нравится одиночество. Жара мутит сознание, и Умино готов отрубиться прямо сейчас. Работы на сегодня больше нет, поэтому можно спокойно прикрыть ресницы, проваливаясь в пелену мягкого сна. На самой грани сладкого забытья, он морщится. В одиночестве ему неприятно тепло. Ужасные дневные сны, выбивающие нормальное функционирование из организма. Тебе начинает казаться, что комната нереальна, а воздух - неестественно ярок и безвкусен. Только и ждешь, когда из дыры в полу вылезет чудовище и сожрет тебя, чтобы не мучился. Ирука уже видит огромные когтистые лапы и чувствует отвратительный взгляд голодных зрачков на себе, когда слышит: - Ты меня пугаешь, солнц. Недовольно мыча, Умино падает обратно в ворох простыни, которая вдоль и поперек пропахла телом Какаши. - Спишь днем, мерзнешь больше, чем обычно, задыхаешься в духоте. - Задыхаюсь? - переспросил Ирука, сбитый с толку. - Задыхаешься, - Хатаке двигается и садится на самый край кровати, спиной к нему. - Ты не открыл окно. И было ужасно душно. А ты слишком тяжело дышал. Тихое "А" вырывается из губ, и он думает. - Почему? - спрашивают его, не оборачиваясь, но давя на грудь тихими словами. - Я хотел согреться, - шепчет он в ответ, не понимая: а хотел-ли. Хотел-ли он тепла, когда привык к обжигающему сердце холоду? - Что случилось, Ирука? Я ведь не слепой. - Наверное, слепой, раз не видишь очевидного, - он устало усмехается, косясь на тумбочку у кровати. Вывалить бы ему на пепельные волосы все обрывки жалких записок. - Я ведь... - начинает Какаши и запинается. - Я ведь привык согревать тебя. И это звучит так отчаянно, так безнадежно, что Умино готов поверить. - А я привык засыпать без тебя, - ложь. Откровенная ложь. Но сложно сказать, зачем она была рождена. Оба молчат, пытаясь проглотить повисшее напряжение. На разных сторонах, не видя лиц друг друга, они пожирают себя собственными терзаниями. - Почему ты гаснешь, солнце? - шепчет, почти всхлипывает, Хатаке, надеясь, что его не услышат. - А почему ты позволяешь? - он злится, но злость эта ничтожная, способная лишь на одно. Быстрыми шагами и резким движением достать все обломки их счастья и подкинуть в воздух. Холодным ветром, пришедшим из открытого окна (открыл все-таки, как пришел), серые волосы путаются с бумажками, и рука поднимается, чтобы скинуть их на пол. Ирука стоит спиной к холоду и чувствует, как замерзает. Не как обычно: поверхностно и покалывающе, знакомо и досаждающе. Умино обхватывает плечи руками и хочет кричать, но слова режут горло. Он замерзает весь, насквозь, навсегда. Задевая сердце, душу, поднимаясь к губам, щекам и глазам, леденя слезы, холод забирает его себе и... Какаши подрывается, тянет его, обхватывает руками, зарываясь пальцами в волосы, дышит куда-то в шею, согревает, пытается согреть. Шепчет что-то неразборчивое, сбивает дыхание, истерично усмехается, трет глаза, давно скинув маску и протектор, прижимается ближе, ближе и ближе. - Какаши, - мертвецки сиплым голосом зовет Ирука, опуская руки вниз, позволяя этим жалким стараниям течь по его венам. - Мне холодно. Он упивается чужой беспомощностью, собирая вещи. Он упивается чужой болью, надевая обувь. Он упивается чужим проигрышем, чувствуя на спине бешеный взгляд. Какаши страдает, и Ирука позволяет ему страдать, принимая чужие крики отчаяния как наркотик. Он упивается собственной ничтожностью, уходя и не закрывая дверь. Потому что они оба знают. Он вернется. Вернется, обещая ненавидеть себя завтра, обещая исправить все завтра, обещая стать счастливее завтра. Он вернется, чтобы начать привычный сценарий заново. Вернется к родному, необходимому и желанному источнику любви и страданий. Вернется к обжигающему пальцы огню, который будет возгораться с каждой новой оставленной на кровати запиской. Вернется, чтобы сказать: - Мне холодно в твоих объятиях. Вернется, чтобы сказать: - Но я ненавижу тепло.