Неприкаянная душа не угодна богу

Клан Асакура в Конохе столь издавна, что в рамках их истории основатели великого поселения — мальчишки. Увенчатели смерти всегда всего древней. Скрытные и неразговорчивые, отошедшие от дел и завязывания связей. Асакура не стали даже шепотком, тенью легенды, о которой рассказывают с добавлением деталей, вроде: «Не оборачивайся ночью на переулке — попадешь к шаману раньше своей гибели». К слову, говоря о смерти. Об этом не принято распространяться, но нельзя просто положить труп шиноби в землю. Без проведения обряда возникнет дух. И так уж повелось, есть среди Асакура и сопроводители душ. Рожденные с основной стихией земли дети нарекались шаманами, сразу после завязывания пуповины. Старик Йомэй еще застал переход Хао на сторону Учих. Он стал опорой чужому клану, и жена Йомэя, сейчас уже старуха, глядя сквозь время и пространство, говорит, что это лучший исход из возможных. И все же с падением Узумаки, чьи техники были схожи и имели общее происхождение, положение семьи совсем пошатнулось. Асакура пришли к изоляции и сокрытию от глаз остальных жителей, уничтожению из листов истории. Войны проходили мимо. Члены клана и мелкие духи-помощники не справлялись с ритуалами успокоения душ. Шинигами не всех касались мечами, даруя освобождение. В сражениях участвовали те, кто не развивал способностей, отворачивался от духов-помощников и вызывался браться за грязную работу генина (джонины, впрочем, по опыту оказывались ничем не чище). Клан разрозненно существовал. Ушедшие к остальным шиноби проходили ритуал молчания. Глава Асакура видел, как листва уносила годы его жизни, сменялась, нарочито указывая, что кто-то останется пожухлым без всякой смены сезона. Приступы ревматизма Йомэй встречал чаще, чем привечал новых членов клана. Годы проносились. У Йомэя невестка только была на сносях, а уже держит в руках наследника, которому дарована стихия Земли. Благая весть для всех поколений. И все бы ничего, если бы пятимесячный Йо не надрывался в истерике, а небо не полыхало алой чакрой. Их часть поселения выстояла от разрухи, но снова не собрать всех душ — много жизней унес Демон Лис, прежде чем был запечатан в ребёнке. Кэйко Асакура вторила слезам сына. И Йо впитал с молоком соль, горечь слов и отчаяние: «Их след чакры надорвался. Минато, Кушины, и два маленьких очага, один разросся в огромный. Мы должны отыскать второго ребенка». Способность Кэйко считывать следы чакры превосходила возможности сендзюцу Микихисы, но она настояла на том, чтобы муж отправился на поиски. Кэйко не могла ошибиться. Но Микихиса не чувствовал никакого стороннего присутствия. След растворялся в воздухе. Официальные данные твердили, что выжил мальчик, и его прибрало к рукам руководство Конохи. Что он мог озвучить жене, крепко прикипевшей к погибшей Узумаки? Кэйко и без того огорчена, почувствовав утрату. В его возможностях было дать обещание, что он приложит все силы. И Микихиса не нарушил слова, восстанавливая утерянные знания Узушиогакуре, вверяя обучение сына Йомэю и отправляя воронов, с которыми заключил контракт, на изучение территорий. 1 Сын рос вдумчивым мальчиком. Асакура Йо мог залюбоваться течением ручья, блеском солнца в воде и утратить ход времени. И в то же время оставался непоседливым и активным. И крайне упертым. Кэйко могла в последний момент ухватить непоседу от скандирования лозунгов клана и полного раскрытия перед жителями страны Огня. Успокоить его можно было только музыкой, и то с ней он заводился, начиная петь. Асакура дружно всем кланом вздыхали, помня, что мальчик особенный, но и не думая озвучивать этого перед Йо. Звание, определенно, лишь больше бы поощряло проказы. Обучение клановых детей раннее. До поступления в Академию шиноби. Йомэй быстрее нужного седел, пытаясь продемонстрировать мальчику надрез листа чакрой. Если бы не семейный способ определения стихии, они бы вовек не сдвинулись с мертвой точки. Умный, но себе на уме Йо категорически противился стандартному обучению как по книжкам. И пока Йомэй зазывно ругался, что теория не легла на плечи Микихисы, тот разорял разрушенные подземелья и копил свитки. — Хочу, как отец, к руинам древних кланов! — четкая речь развилась быстрее науки шиноби. Проклятый хороший слух мальчика. Йомэй заводился, оставлял Йо у водопадов, сетуя на необучаемость, но ребенок лишь мирно засыпал. А Йомэй несся назад, успев себя накрутить, что внук мог успеть натворить за время отсутствия взрослых. Почему-то мирное лицо спящего Йо злило ничуть не меньше проказы. 2 С возрастом Йо одолела меланхоличность и преступная для шиноби сострадательность. Он был внимателен к слабым и непозволительно расслаблен с противниками, будто не боясь осечься и обжечься, утратив нить жизни. Микихиса не нашел ребенка. Зато способность Кэйко тонко чувствовать и, обращаясь к духам, предсказывать оказалась сильнее сендзюцу и призывных птиц мужа. От детских проказ в Йо остался грешок к любопытству и подслушиванию. И он оказался в нужном месте, услышав рассказ матери. — Вторым ребенком Кушины была девочка, — и детали дребезжали от беспокойства в голосе. Йо ощущал, как мать не пережила горя, оно еще тревожило ее и перекликалось с нарастающим в его теле дискомфортом. Битва была в разгаре. На этот раз даже Минато не мог успеть. На малышку надвигался мужчина в маске, остановившись в самый последний момент. Причиной послужил своеобразный барьер вокруг младенца, окрашенный алой чакрой. От Кушины передавалась демоническая чакра, но барьер бы не возник просто так, если только демон не оберегал ее. Слабый и дребезжащий покров фуиндзюцу надрывался перед исчезновением, которым воспользовался Тоби, схватил девочку, еще испускающую опасную волну энергии. Послышался взрыв, учиненный разъяренным Кьюби, когда руки нукеннина оказались обожжены. Тем не менее воздух скручивался спиралью, разевая в пространстве темную пасть. И незнакомец, и девочка растворились. Хвостатый был ужасно зол, что его так нагло использовал человек. Ненависть подначивала отрываться на беззащитном народе Огня. Коготь почти полоснул младенца, когда напоролся на два тела. Ярость кокотала в алых глазах демона. Деревне грозила неминуемая участь. Спасение заключалось в запечатывании остатка грозного духа в сыне героев вместе с родительской чакрой. Бог Смерти лизнул свою катану, а малый жаб несся с посланием к мудрецу. Оставшийся им миг супруги заверяли сына в любви. Спасенный младенец не знал, что потерял крошечный и дорогой сердцу мир, упоенно вслушиваясь в реплики родителей. — Свиток поможет учителю с информацией о Наруко, это единственное, что мы можем для нее сделать, — Минато успокаивал супругу, из последних сил пытавшуюся казаться сильной. — У нас есть одна лишь надежда, что с дочерью все будет в порядке, и жалкие пожелания для сына. Что это за наследие, Минато? — Да, мы не сможем воспитать их и заботиться. Так уж получилось. Но у нас есть шанс в последний раз поговорить с Наруто. Скажи, что хочешь. Пылкие напутствия любви остались юному джиинчурики вместо очага семейного тепла. 3 Йо не выдал своей осведомленности. Только перенимал навыки, которым его обучал вернувшийся отец. Впитывал истории, которые Микихиса не скрыл. Наруко Узумаки — неупокоенный дух, вот что понял Йо. Со слов матери: девочка проживала свою жизнь между пространств, утерянная для незнакомца в маске, а заодно и для целого мира. Защита тела сыграла роль и ослабила противника, но также навредила Узумаки. Была ли она полноценным человеком или духом без оболочки и с тёмной энергией Кьюби, насильно привязанной к ней? Йо не мог точно назвать мотивацию высвободить Наруко. Что им двигало: что он — редкий вид шиноби даже по меркам собственного клана, дружба Кэйко с матерью Узумаки или его комплекс героя, узнавшего про человека в беде? Он не знал. Но ему было ведомо, что оставшийся совершенно без семьи Наруто окажется счастлив, если он больше не будет одинок. А после его завлекла идея таинственной девушки. Какой она могла быть, эта душа, наблюдающая за жизнью Конохи? Наверняка она могла и их тайную жизнь клана видеть, и знать, что там творится у его предка Хао, которого клянет Йомэй, у таинственных Учих, живших в таком же отдалении, но все же известным стране Огня. Что она могла рассказать о своем брате? И был ли он, Асакура Йо, ей известен? На кого она смотрела, если вообще видела их мир? Йо совершенно не приходило в голову, что Узумаки Наруко могла быть заперта в ином пространстве, беспросветном и мрачном, и что ей невдомек до чьих-то жизней. Может, есть только они с Кьюби, и больше мир никем не населен. Упертый идеалист не видел плохого исхода. 4 Когда приходит пора вступления в Академию, Учиха соглашаются дать Йо свое имя для продолжения безвестного существования клана Асакура. И нет большей заботы, чем озвученных воспоминаний, каким болтун был Йо, невпопад громко рассказывавший любые секреты. Дед и родители не удерживались от поддевки, что он в первый же день на перекличке озвучит настоящее имя. Йо широко улыбался в кругу семьи, беспечно запрокинув руки к затылку. Ведь никто не догадывался, какую тайну он хранил так долго. Учеба давалась Йо, он не прикладывал особых усилий. Сдав нормативы, мог прикорнуть, не доев перекуса. Дневной сон компенсировал ночные листания толмудов клана, в которых рассказывалась особенность Шаманов со стихией Земли. Не было сильнее мотивации, чем таинство, к которому Йо мог прикоснуться, только достаточно узнав и отучившись. Конохагакуре не вся восстановилась. Были участки, лишенные ремонта, а были специально отведённые зоны с массовыми захоронениями после нападения Кьюби. Крохотные духи, снующие перед Йо, отыскивали место, где случилась трагедия семьи Узумаки. Маленькие тануки ходили кругами, кряхтели, сколько вокруг крови, и Асакура то и дело натыкался на неупокоенных искалеченных шиноби. Отданная ему в распоряжение катана тяготила пояс. Йо видел технику шинигами, и его оружие было освящено. Подросток нерешительно вынул клинок из ножен и перевернул лезвием к себе. Вязь символов, выбитая на мраморной печатке, коснулась лба. И тут же оторвалась нить, плотно связывавшая душу и землю, куда тело просто положили без всяких ритуалов. Брешь к небу раскрылась и ярко засветилась. Исполнять консо* было больше волнительно, чем сложно. Йо выдохнул, до того он напрягся, что капля пота скатилась по шее. Еще трое духов стояло на его пути, и все отправились на перерождение. Четвертый стопорнул: — Малец, иди своим ходом. У меня тут семья, — волосы серебрились, печальный взгляд смотрел как сквозь Йо, — я уже бросил сына. К кому он будет приходить на могилу, если я его даже не увижу? Асакура постарался забыть мужчину, передернул плечами и заметил, что один из его спутников как прирос к месту. Выжженная трава, душащий запах смерти. Они приблизились к самому эпицентру. Можно было приступить к ритуалу. Йо оголил клинок из ножен, взмахнул и проткнул почву. Заостренное острие вошло беспрепятственно в пару секунд. Асакура складывал печати, катана служила резонатором, передавая часть энергии места и чакры. Мальчик был не настолько искусен, чтобы познать сендзюцу, но некоторые основы ему дались. Четкая очередность печатей. ... Лошадь-Петух-Дракон... На Тигре ладонь раскрывалась, изображая пасть животного. Йо мог применять силу, только держа одну руку на рукояти клинка. Воткнутое в землю лезвие для резонации чакры. Второй рукой, складывая печати, как при использовании дзюцу молнии, он указал на воздух перед собой, разверзая слой пространства. Одна рука вновь повторила вязь печатей. Тигр — и вот пространство размывается, как за плотным стеклом стали появляться очертания девушки. Приходилось медитировать, сосредоточиваясь только на Наруко Узумаки. Взгляд синих глаз неверящий, обманутый. И все же она сорвалась с места, игнорируя привязку, и Йо только подал руку, как тонкая связь нарушилась. Асакура дрогнул, услышав лязг цепи, уходящей глубоко в грудину. 5 Ирьенины не могли дать связный ответ, почему наследник клана Асакура утратил значительную часть запаса чакры. Молчание Йо Микихиса и Йомэй воспринимали как пристыженность. И только Кэйко обеспокоенно глядела на сына. Еще более рассеянный и ушедший в свои мысли мальчик вызывал беспокойство. Мать притянула Йо и погладила по длинным волосам. — В своей нынешней форме тебе Наруко не вытянуть. Даже если ты самый особенный мальчик. Позволь семье помочь. Йо спал вдвое больше и отъедался, закрывал обучение одними способностями, без всякого старания, раздражал других учеников и набирался сил. Пока здоровье не восстановилось, отец отказывал даже в устном изучении сендзюцу. Йо получил повязку геннина и отсрочку от дальнейшего формирования команд, когда Микихиса впервые взял его взбираться в горы. Взмокший Йо напирал на колени, не в совершенстве владея направлением чакры в ступни. — Это еще хорошо, что деда меня гонял на природе, — мальчик пыхтел, отряхивая со лба прилипшие мокрые пряди. — Тебя он еще жалеет, — посмеивается Микихиса, вдвое ловчее сына перебираясь по уступам. — С обрывов не кидал. — Но он очень хотел! — озорно хохотал Йо. Только сейчас, борясь с препятствиями, он почувствовал всю верность времени на восстановление. Сколько он подрывался, подталкивал отца к действиям, будучи совершенно не здоровым. Ведь, пусть она не звала и не сказала ни слова, Йо видел глаза Наруко, и печальнее взгляда он не знал. 6 Сил сендзюцу хватало только на поддержание пространства открытым. Наруко рванула что было сил, прозрачное сияние духа перекликалось со свечением алой чакры. Девушка кубарем опрокинулась сквозь зияющую пасть в воздухе. Последняя печать — Тигр. В ее беге отчаянная мольба и дикая решимость. Ее дух почти рвало на части в момент, когда она валится прочь из своего заточения, а Йо рубит цепь, подловив время, когда уже не нужно держать окна в пространство, но уже пора разрубить кандалы до того, как они утащат Узумаки обратно. Взмах клинка раскрошил оковы. Брызги сияния рассыпались в разные стороны, и тут же исчезли, будучи поглощенными природой. После пересечения порога миров Наруко изменилась. Это была совершенно точно не его техника. Наруко была эфирная, струящееся свечение исходило от ее облика. Она была просто душой, очередной, к которой мог прикоснуться Йо и по желанию заточить в оружие, призывая добавить ему сил. Йо не умел даровать жизнь. То, что ему предстало, не казалось творением его рук. Древний демон превосходил в искусстве техник, разве только он мог сотворить эту обманку глаз. Вокруг души каркасом обрастали кости, под грудиной трепыхалось сердце, натягивалась диафрагма, подтыкая органы. Мышцы по ниточками натягивались от связок. Тело девушки пылало огненно-красным, лишённое кожи. И он услышал ее голос. Но не мог обрадоваться. То был крик боли. Шипение от того, как горел покров, становилось тошнотворным. Мясо без оболочки переливалось на солнце. Она надрывалась, ведь нет ничего хуже рождения, не потому ли младенцы исходят криком, еще остро помня предыдущий опыт. Ореол из алой чакры и глухое рокотание демона, похожее на разговор, ей не сильно помогали, Йо было подорвался подойти, как вспомнил способность выжигания всего живого. Кожа нарастала, тело восстановилось целиком. И девушка обмякла, не способная устоять на ногах. Внутри Йо разгорелось чувство вины. Помог ли он Наруко? Мать Асакуры вновь не осталась в стороне, прибегнув к своим способностям. Не хватало одних признаков крайне задумчивого сына, добавился мощный всплеск чакры. И члены семьи Асакура обязаны появиться быстрее других шиноби. Когда подбежал Йо, Наруко была в критическом состоянии. Кэйко вдавливала палец в попытке отыскать пульс. Сердце билось, а вот поток чакры потухал, унося жизнь из тела. — Она может выжить, но проявятся последствия. Наруко потеряла много чакры. Медленно сереющее тело. Чахнуть без чакры — нет большей беды. Шиноби может прожить с огромными кровопотерями, но тенкецу порой становилась выше сердца и легких. Туловище остывало, из огненного становилось все белее и переохлаждалось. Пар еще валил, но уже не следовали ожоги. Наруко вскрикивала, когда Кэйко подняла ее пышущее тело. Вожак птичьего клана, особо крупный ворон Микихисы подставил крыло. Йо почувствовал общий настрой, что необходимо не мешать, и успел выдернуть клинок, резво следуя за семьёй. Асакуру не покидало эфемерное чувство, что все это реально. Оно растворялось. А на смену ему возникало неверие, что у него вышло. Как и присутствующее чувство вины. Но что ему было делать с растущим чувством эйфории, что задумка удалась? Что вот она, Наруко Узумаки, прям перед ним? Он вспоминал свою мотивацию. Одним из пунктов был одинокий мальчик-сирота. Посмотреть на него сейчас — уже команда, влюблённость, некоторая слава. Действительно ли Йо старался для него? Он просто опоздал или им двигало что-то еще? — У нее удивительные регенеративные способности. Это все из-за того, что она джиинчурики? Разве демон не разрушает тело своей ядовитой чакрой? — Йо обратился к матери, не отходившей от постели Узумаки. Кэйко держала ладонь Наруко, словно тоже не верила в реалистичность ее нахождения в поместье. — Джиинчурики, только с печатью Биджу-хранителя, наложить которую способен лишь прошлый джиинчурики с сильными способностями. Им стала Кушина. Тёмный сгусток энергии, видимый шаману, был разумным, и его речь связная и уверенная: — Безумец Учиха хотел ее убить, и я исказил реальность, тем самым изменив цель техники на перемещение. Мощь было не заглушить, и выброс энергии направил Наруко в чужой мир. Йо ощутил сочувствие к мощному и пугавшему все селение гиганту. Биджу очевидно преследовал и свои цели, обезопасив себя и свой сосуд от Тоби, но интуиция твердила Йо о привязанности к воспитанной демоном девочке. Они не сошли с ума, проведя вместе столько лет. Также Асакуру заботил механизм примененной техники. Демон расщепил оболочку на клочки энергии. Сенчакра — это не только благо природы, дар, полученный после усвоения мастерства. Это еще, стоит понимать, жизненный цикл. И если душа уничтожается, ее частицы вплетаются в мир. Душа Узумаки находилась взаперти. Астральное освобождение духа. Кьюби изменил технику опасного шиноби, чтобы не дать переместить и воспользоваться. Лису было неведомо, что тем самым он обречет себя и Наруко на долгие годы заключений. Йо делал пометки тезисами. Может, так будет проще усвоить все эти диковинные вещи. Взгляд не отрывался от неровного дыхания Узумаки. Она вдыхала больше нужного, и все еще издавала болезненные звуки, из легких доносился свист. И поза скрюченная и вынужденная. Ирьенины клана ещё не пришли, и Йо непременно хотелось их поторопить. Кэйко обернулась к сыну, видя его терзания. — Даже если она погибнет, для нее это станет освобождением. Только представь, от каких мучений ты ее избавил. Дух нехотя поддакнул: — Там совсем мрак был. Но погибнуть я ей не позволю. Вот уж дудки я окажусь у Шинигами. Йо впервые жалел, что не изучал медицины. Было ужасно просто наблюдать и не мочь ничего сделать. 7 На реабилитацию потребовались годы. Наруко не вмешалась в жизнь брата, давая судьбе течь своим чередом. Она сипела, после того как надорвала голос, и разговаривала с Йо голосом сухим и шуршащим. Мальчик слушал внимательно. Асакура не больно-то хотел идти к команде, пока Наруко оставалась одна в поместье. Но она покоряла стариков, и даже Йомея умасливала, слушая все его байки. — Так что, Учиха теперь с вашей кровью? То-то шиноби сильнее пошли, разнообразие генов оно всегда на пользу. Старик хохотал с ее обходительных реплик про близкородственные браки. Двигалась она через силу. Больше всего страдали поясница и ноги. Иногда, задержавшись за чтением книжки или за трапезой на полу, едва могла подняться, делая очевидные усилия. Йо вспоминал увиденного им на реабилитации Рока Ли. Такой же упорный. Если бы он только знал его ближе, наверняка подружил их с Наруко. Но на все требуется время. Как и на то, чтобы придумать, как представить Наруко Цунаде, вмешательство которой требовалось для приведения здоровья в порядок. Йо в бодром темпе озвучивал свои мысли подруге. Наруко хоть и чувствовала течение чакры Кьюби по телу, не могла сказать о чуде панацеи. Для этого она могла бы похвастаться выросшей вокруг души оболочкой. Сил все же не хватало, девушка опустилась на стул и нетерпеливо растёрла икры в надежде скорого завершения приступа боли. — Я читал, и все должно было быть не так, — его задумчивый и несколько мечтательный взгляд не устремлялся к Наруко, только прочь, ввысь. Йо только слышал, как девушке тяжело. Он хотел отвернуться, ведь ему казалось, посмотреть сейчас выше его сил. Но Асакура поймал себя на том, что видел гораздо большее. Поддерживающе улыбнулся. Узумаки сосредоточилась на выточенном лице, с этими скулами и острым подбородком. Мальчишка совсем. В ней обрывались тонкие ниточки при взгляде на нем, при мысли. — Душа должна освободиться, писали о мотыльке, который отделяется и остается здесь, в этом мире, а сам дух должен направиться к другому миру на отбывание, а после исправления — к новой ипостаси. При мысли, что она могла бы не видеть его, а отбывать где-то баллы для перерождения, нить внутри скручивается канатом и обрывается, руша основу. — Извини, из меня так себе учебный макет для шамана. Глаза Йо искрились восторгом, когда он смотрел на Наруко и возбужденно накрыл ладонью руку, прижав к перилам. Узумаки почти отстранилась. — Нет, да ты же исключение. Ты не стала частью моего клинка, не отправилась на перерождение. Само твое пребывание здесь рушит любые догмы наших кланов. Твоё возрождение — высшее чудо! Наруко хотелось бы верить, лоснящееся чувство, теплящееся в груди — это заплатка, что кружит по сердцу. Она нужна кому-то в чуждом мире. — Ладно ты под именем Учихи, а мне что придумать? Йо бросил камешек в воду, и гладь расходилась кругами. — Может, пора вводить тебя в семью? Это важно не только для лечения, но ведь тебе пора наверстывать и жить эту жизнь. Наруко отвела взгляд и невесело усмехнулась. Смотреть в чистые и сверкающие карие глаза было выше ее сил. Она еще была не готова жить. Наруко едва успела выбраться из беспросветной безнадеги, и понятия не имеет, что ей делать с полученным даром. Наруко Узумаки жаждала увидеть крестного и только через него выйти на Наруто. Когда зрелый мудрый старик скажет ей, что брат готов к потрясениям, тогда она выйдет из тени. А пока с радостью бы отдала вожжи правления Джирайе: он мог и Цунаде умаслить. Все упиралось в сокрытии факта спасителей. Готова ли выйти из тени, предать долгую глухую тайну клана Асакура? Или должна придумать другую сказку, как она смогла оказаться в Конохе? Наруко вновь поймала взгляд Йо. Его родители могли оставить в поместье и дальше, без всякого стеснения для семьи. В клане не хватало свежей крови, и Йомэй искренне не стеснялся озвучивать далеко идущие планы. Асакура что-то спрашивал об увиденном, за кем и чем Наруко наблюдала. И она молчала о том, что за каждым, что заглядывала при возможности в дома в искренней надежде запомнить обустройство, дзюцу и применить все в собственной жизни. Кто бы только знал, как она нервничала, что как мигом все получила, так и утратит. Узумаки поймала взгляд. Он был ее мечтой, этот целеустремлённый парень, выросший на ее глазах. — Бывало, я так долго следила за внешним миром, что переставала реагировать на Кьюби. Он жутко злился. А я смотрела за мальчиком, которого удочкой лупил дед, который засыпал, смотря на водопад, и который исправлял даже самых гадких духов, давая им пристанище в своем оружии. И который не списывал на экзамене, хотя мог пустить любого тануки. Смотрела и думала, как щемит в груди, как нежность до больного раздувается и почти не дает думать о заточении. Наруко скользнула большим пальцем, очертив круг по пальцам Йо. А после просунула руку, накрыв его ладонью, только ее жест был не импульсивным, а вполне осознанным. Узумаки побоялась, что действие отрезонирует барабан сердца, и его станет слышно. Гладь реки задребезжала на легком ветру, а Йо сковало, и он не шевельнулся, одни шоколадные пряди дёрнулись у лица. Наруко в моменте не чувствовала боли в пояснице. Только уверенно продолжила говорить. — Я за этим мальчиком смотрела почти так же часто, как за своим близнецом. Асакура рванул вперед, прижав руку к лопаткам Наруко. Узумаки почувствовала, как ее распекало от этого жеста. — Даже как-то застала, как Киба ворвался... — Это мы как-нибудь обязательно обсудим. Наруко неловко отсмеялась, прохрипев при этом. Но Йо держал ее все так же крепко. Узумаки прижалась к шее Асакуры. И пусть жизнь движется дальше в своем безумном потоке, она еще обязательно успеет вклиниться.