Недостающий механизм

Его мозг работает без отдыха, как шестеренки в старых часах, никто уже и не помнит, когда начали работать, а до сих пор служат. Только уже неисправно. Он отстает на пару секунд от реальности, застряв в делах, основанных на крови. Уилл понимает, каков замысел большинства убийств, но не способен понять, как устроена Алана, не чувствует ее эмоций, как собственные. Но когда она по-матерински кладет ладонь на его макушку и позволяет утонуть в ласке и тепле, исходящих от нее, начинает верить, что ее признание не фальшиво. Он — пошатнувшийся на перипетии собственных дорог человек, неуравновешен, не может отличить реалии от копания в мыслях преступников и зачастую просыпается не на горячей от пота подушке, а на месте преступления. Ему чудятся убийцы и порой начинает казаться, что отец Эбигейл, да и она сама, стоящие перед ним с кровью на руках, принимают его обличие, ведь и он убивал. Уилл понимает других, но не может понять самого себя, ему тут же начинают мешать голоса семьи того ганнибала, что оказался мертв от его руки. Грэм зажимает ладонями голову, ощущая, как лоб намок от пота, и старается представить, каков его замысел и чего не хватает для необходимого равновесия. Голоса стихают. Алана разгадывает проблемы других, почти как Уилл, но с тем различием, что в себе она отлично разбирается. Она с первого дня знала, что встреча с эмпатом приведет ее к интрижке, когда пришла пора, призналась вслух. Но также прекрасно осознавала, что партнер ее неустойчив, будто стоит на шаткой поверхности: один неверный шаг, и он провалится в пропасть. Алана хотела всеми силами помочь, но хватало ее на поддержку. Блум корила себя, мысленно говоря, как мало делает, не понимая, что придает Грэмму сил твердо стоять на ногах. Находясь на грани, ступая по тончайшей нити, что удерживала его в реальности, он не падает. Пока. Он непостоянен и для других совсем потерян, но Алана верит ему и протягивает ладонь, когда леска, что служила страховкой, нагибается до самой пучины морей, где заместо волн — рога оленьи, прибоя нет, лишь шепот Хоббса, бриза нет, их заменяют слезы и тихие мольбы Эбигейл. Блум одним лишь уверенным взглядом отгоняет наваждение прочь, строя на его водопадах, уносящих сознание вдаль, островки земли, дающие стабильность и веру, что хоть на миг он — Уилл Грэмм — находится в своем штате, у себя дома, в тепле от своры псов, а рядом сидит она и смотрит так вкрадчиво, что беспокойные сны утопают в морях, из которых Уилл уже и не думал выбраться. Рядом с ней он чувствует время, как часы отбивают каждую минуту, соединяя кусочки пазла в единое целое. Прорех в картинке нет, как и у него провалов в памяти. Когда она ложится рядом и держит его за давно-не-потную ладонь, он может сомкнуть веки и совсем не обязательно пить снотворное, дарящее богатому воображению, будто сотканному из нитей, Грэма возможность изображать фильмы ужасов. Вместе с ней сновидения легкие, будто облака, уносимые ветром, — настоящие кусочки ваты. Островки растут, давая Уиллу шанс стойко устоять на ногах. После того, как Алана стала лекарством Уилла, а дни, проведенные с ней, слаще любых пилюль уж точно, Грэмм мог распознать преступника, не пуская его темную сущность в свои покои легкости и забвения. Джек был доволен, а Уилл впервые за долгое время не чувствовал шум прибоя, не видел вокруг чучел могучих оленей, а голоса семьи Хоббса стихли, приглушенные мягким шепотом Аланы на ночь: — Нарисуешь часы? Грэмм брал ручку, зажимая ее между большим и указательным пальцами, и точными движениями изображал циферблат. — Сейчас 11:16. Балтимор, Мэриленд, — шепнул самому себе Уилл, бросив взгляды на наручные часы. Он протянул блокнот Алане. Та мягко улыбнулась, пытаясь заверить Грэмма, что в этот раз он окажется прав. Стрелки не убегали от циферблата, как и Уилл больше не отставал от жизни. Он нога в ногу ступает со временем, а шаги его — самые уверенные. Улыбка Блум дает сил стоять на земле, не раскачиваясь на той леске, что служила Уиллу единственной связующей нитью с миром. Он устойчив, как часы, что уже долгие годы служат и буду работать в дальнейшем, ведь их неучтенная создателем шестеренка была найдена. — Никогда не думал, что именно с тобой обрету время. С тобой, Алана Блум, хотелось забываться, — уверенно прошептал Грэмм, пальцами зарываясь в копну темных волос женщины, стоящей рядом с ним, а не далеко, как когда-то было. На жаркий поцелуй, обжигающий ее губы, Алана охотно ответила тому, кто уже устойчив. — Больше никогда не забывайся, — ей хотелось кричать, как тогда, в салоне автомобиля, когда Уилл Грэмм мог стать лишь страницей книги ее прошлого. Но она не перелистнула, давая ему опору. Поцелуй был сладким и долгожданным, теперь она могла довериться этому мужчине. Горячая слеза покатилась по щеке, упав в то море, что навеки высохло. Уилл не до конца понимает своего замысла, но разобрался в том, что Алана — механизм, способный придать ему равновесия. И он желает твердо стоять на ногах.