Послевоенные будни в Малфой-мэноре

      Когда стажёр ушёл, Люциус аппарировал к Паркинсонам по делам, а Нарцисса поднялась к себе. Последнее время она жила в отдельной комнате. Когда-то, в далёкой молодости, она брезгливо морщилась, стоило ей услышать о раздельном проживании супругов, но теперь эта идея не казалась ей глупой. Хоть Люциус этого не показывал, но Нарцисса видела, что его это, по крайней мере, задевало. Однако она ничего не могла с собой поделать: только недавно у неё нашлись силы без дрожи в коленях войти в столовую, где последователи Лорда устраивали пир. Она ещё не была готова к супружеской постели.       «Нужно немного подождать», — убеждала себя Нарцисса.       Она присела за туалетный столик и стала себя разглядывать в зеркале.       «Неплохо для сорока двух лет, — улыбнулась она, — только лишние морщины меня портят. Сейчас бы в салон сходить, косметические чары наложить…»       Зачарованное зеркало, подарок Беллы на шестнадцатилетие, согласно кивнуло. В такие моменты Нарцисса хотела выкинуть его.       У Нарциссы вдруг возникло желание взглянуть на старые колдографии, посмотреть на себя в молодости. Она подошла к комоду, где хранились все снимки. Люциус был человек деловой и аккуратный. Он предпочитал, чтобы все вещи находились в одном месте.       Нарцисса нашла свои детские колдографии и те, которые были сделаны в юности: вот она на первом курсе в Хогвартсе, на матче по квиддичу, вот — молодая замужняя женщина с Люциусом, а затем с Драко, тогда ещё младенцем. Её любимая колдография — Люциус, мужественный и невероятно красивый, она сама, воплощение красоты и нежности, и Драко, маленький светленький мальчик, играли в саду Малфой-мэнора. Так досадно, что, поступив во Францию, Драко отказался сфотографироваться с матерью.       На глаза Нарциссе попалась её колдография, сделанная на четвертом курсе. Она сидела в купе с сёстрами и что-то обсуждала. Сейчас, глядя на лица молодых сестёр, она чувствовала скорбь. Она и представить не могла, что их судьба так трагично сложится. Она бы с радостью сейчас возобновила бы отношения с Андромедой, но понимала, что слишком поздно. Нарцисса до сих пор презирала её за то, что та посмела опозорить их семью порочной связью с Тонксом. Как можно быть такой эгоисткой? Как можно так поступить с семьей? Нарцисса была уверена, что на её месте всё равно бы выбрала чистокровного и богатого Люциуса, а не бедного грязнокровку.       Глядя на колдографию, она видела юных беззаботных девушек, ехавших в школу. Нарцисса до сих пор помнила, как Белла ворвалась в купе с ошеломительной новостью.       — Сестрички, вы не представляете, что я сейчас узнала, — важным тоном сказала Белла.       Андромеда отвлеклась от чтения какой-то умной книги, Нарцисса подвинулась, уступая место Белле. Нарцисса, на самом деле, тоже хотела почитать что-то в дороге, но боялась доставать из сумки новый выпуск «Ведьмополитена». Знала, что сёстры засмеют.       Выдержав драматическую паузу, Белла стала излагать:       — Малфой теперь староста школы. Представляете? Ходит теперь такой весь важный.       — И что? Его отец с деканом дружит, так что ничего удивительного, — ответила Андромеда, возвращаясь к чтению.       — А ещё он… это… в университет собирается поступать. Не, ну вы видали? В университет! — брезгливо выдала Белла.       — А зачем? Они же богатые, — искренне удивилась Нарцисса.       Белла охотно поддержала сестру, ответив:       — Видимо, чересчур богатые.       — И что в этом такого? Что плохого в высшем образовании? — спросила Андромеда, закрыв книгу.       По лицу Андромеды было видно, что она была недовольна. Конечно, ведь когда Меда сказала отцу, что хочет поступить в вуз, тот только рассмеялся. А мама прочитала лекцию о правильном поведении "достопочтенной леди". Нарцисса искренне не понимала сестру. Зачем ей образование? Истинной леди, по словам мамы, не стоит забивать свои головы "мужскими прихотями".       — А жениться когда? — недоуменно спросила Нарцисса.       Андромеда искренне засмеялась. Казалось, она не сомневалась, что у Малфоя уже составлен брачный договор с какой-нибудь чистокровной девушкой.       — Кстати… Вы не поверите, но он — один из немногих, кто ещё не помолвлен. Девицы по нему слюни только так пускают, — рассмеялась Белла.       — А что у тебя с Рудольфом? — спросила Андромеда, припоминая физиономию Лестрейнджа, когда сестричка хорошенько побила его букетом цветов.       «Хорошо, что розы не додумался принести», — с жалостью подумала тогда Нарцисса. Как можно так грубо себя вести с мужчиной?       — Эх, пропала я, сестрички. Похоже, на Рождество он собирается просить благословения у нашего папочки. Зная его, он меня в этот же вечер под венец кинет, — драматично изрекла Белла, картинно изображая скорбь. Андромеда тоже не выглядела довольной.       Нарциссе пришлось прикусить язык, чтобы случайно не поздравить её. Она не понимала, почему сестры не хотели замуж. Что в этом плохого? Мама говорила, что «достойная леди» должна выйти замуж за джентльмена и создать семью. А потом всю жизнь заботиться о ребёнке и охранять семейный очаг. Если не это, то что ещё женщине делать?       Нарцисса очень хотела замуж. Она уже знала, каким должен быть её муж. Всё должно было быть, как в её любимом романе «В омуте чувств». Мужчина должен был каждый вечер говорить о её красоте, дарить подарки и гулять с ней под луной. И цветы дарить. А сам мужчина должен был быть высоким, красивым и сильным. Он сделает ей предложение каким-нибудь романтичным способом, она выйдет за него замуж и родит наследника. Они будут жить долго и счастливо, как во французском романе.       Тем временем Андромеда что-то доказывала Белле, а та с открытым ртом её слушала.       — То есть этот учёный изучал тёмные искусства? — восхищенно спросила Белла, надеясь отобрать у сестрёнки заумную книжку и самой её прочесть.       — Почти. Он изучал влияние дементоров на магический потенциал волшебника. Он выдвинул гипотезу о том, что тёмный волшебник не может вызывать Патронусов, но это не доказано, — поясняла Андромеда, показывая что-то в книге. Нарцисса поморщилась. Ей всегда казалось, что среди сестёр она лишняя.       Так и хотелось назло им достать свой «Ведьмополитен», но Нарцисса сдерживалась. Она предпочла смотреть в окно, не обращая внимания на болтовню сестёр. Внезапно она услышала строгий бархатистый голос и, решив выяснить, что происходит, открыла дверь купе. Сёстры не возражали.       В это время мимо их купе проходил тот самый Малфой, ведя за собой двух мальчишек: первый был в ужасных безвкусных круглых очках, второй — с темными короткими волосами и чересчур бледной кожей. Оба мальчика смотрели на старосту с вызовом.       — Надеюсь, вам повезёт, и вы поступите не на мой факультет. Вы сейчас же расходитесь по разные стороны и ведете себя самым послушным образом. Я доходчиво объясняю? — строго сказал Малфой, с укором поглядывая на будущих первокурсников.       — Стучать не будете? — нагло поинтересовался черноволосый мальчишка.       — Хороший староста не беспокоит начальство понапрасну. А теперь расходитесь, — приказал Малфой.       Мальчишки послушались. Он развернулся, чтобы отправиться к себе в купе, но, заметив свидетелей, сказал:       — Прошу прощения, дамы.       И ушёл. Андромеда и Белла что-то ответили ему, но Нарцисса их не слушала.       «Богат, холост, красив, вежлив и высок», — пролетела мысль в голове у Нарциссы.