Тёмная сторона луны

— Стратег из тебя своеобразный, конечно, — съязвила темноволосая девушка, обходя широкий стол с картами местности и расставленными на них деревянными фигурками ангелов и демонов. — Единственное существо, которое способно тебя уничтожить, свободно ходит по твоему же лагерю, — она сдержанно улыбалась, приближаясь с каждым новым плавным шагом, — и может подойти непозволительно близко, — она накрыла его кисть своей ладонью и стала мягко подниматься выше, поглаживая его руку. Он повернулся к ней корпусом, заглядывая в глаза. — Ты меня не убьёшь, — он говорил без тени угрозы, лишь констатируя факт, — только не так, — тихо добавил он, обжигая ее щеки своим дыханием. — Ты уверен в себе или не уверен во мне? — она чуть повернула голову вбок. Его тёмные глаза продолжали всматриваться в девичье лицо и после вопроса, но затем взгляд стал опускаться вниз, продолжая изучение ее необычных черт. От маленьких выразительных глаз с острым взглядом парень перешёл к носу с округлым кончиком, что явно выделялся на лице, а после был привлечён скулами, точнее их явным отсутствием. Некая призрачная острота присутствовала в чертах, но больше щеки были припухлыми и мягкими, хоть и сохраняли строгость, что его завораживало. Губы являлись самым интересным в лице девушки: с ярко выраженными контурами, полные и при этом данные от природы. Как же много необычайной красоты создаётся и сколько прекрасного люди губят. — Я уже ни в чем не уверен, — тихо ответил он, продолжая смотреть на ее губы. — Я уверен, что ты несёшь погибель, ты ведь красива. И я уверен, что погибну, поддавшись тебе, но, возможно, стоит рискнуть? Его прохладная ладонь легла на ее подбородок, а большим пальцем он оттянул нижнюю губу. Ее глаза все время наблюдали за его лицом, эмоциями, действиями, и сейчас, когда он сам находился так близко к ней, бесстыдно изучал ее, касался, она продолжила его игру и расположила ледяную ладошку на мужской шее. Мягкие пальцы скользили по каждому острому выступу, по каждой глубокой впадине и по каждой нежной дорожке вен, ощутимо пульсирующей под кожей. — По-прежнему считаешь мою стратегию провальной? — прервал он тишину и наконец отвлёк взгляд от женских губ, но теперь она не смотрела в его глаза. — Я даже не знаю, о чем ты думаешь, в отличие от твоих чувств, и в этом случае ты продолжаешь проигрывать, Бонт, — главная ошибка, допущенная нарочно, ведь играть на чужом поле, разуме, для нее значит проиграть, но если перевести игру в свое положение, эмоции, то вероятность победы возрастает. Его широкая и сильная ладонь находится у самой шеи, но девушка все равно вывешивает красное полотно, погружая быка в ярость, находясь у самых рогов. Холодная ладонь правой руки сжимает шею, а левая крепко стискивает талию, перекрывая пути отступления. Ее спина касается стены, которая изначально располагалась позади него, но он схватил ее и поменял их местами, прижав девичье тельце к твёрдой опоре. Одна ладонь инстинктивно удерживается за кисть у шеи, вторая же упирается ему в плечо. — Ты мне не навредишь, Бонт бы никогда… — Я не Бонт! — в дичайшей ярости выкрикивает он, отчего девушка содрагается, чуть отворачивает голову и прикрывает глаза. Он сжимает ее шею еще сильнее. Ноготки впиваются в его плечо и ладонь, что сдавливает нежную кожу. — Бонт… он… — хрипло продолжает она, но парень снова сжимает ее шею, притягивает девушку к себе, после чего резко возвращает ее тело к стене, выбивая из легких воздух. Вторая ладонь перебирается с его плеча на кисть, стараясь расцепить зверскую хватку, к которой особа не была готова. Ее лицо начинает краснеть, горло и легкие жжёт, глаза закрываются. Взгляд парня яростный, в глазах мелькает желание покончить с противницей, но он прогоняет эту мысль и, словно проклиная себя, разжимает кисть, отпускает девушку. Та хватается за шею и падает на пол, ударяясь коленями. Восстановив дыхание, она поднимает на него злобный взгляд, но он отвечает зеркально, подходит к ней, ладонью крепко обхватывает лицо и смотрит в глаза — в упор. Их лица находятся так близко, что еще пара сантиметров, и лбы столкнутся. Мальбонте продолжает вглядываться в ее глаза цвета чернил, такого изумительного насыщенного синего, но ему нужен не цвет, а воспоминания, вот что он пытается вытащить из этого взгляда, ведь эта наглая и бесстрашная — или же глупая — особа зовёт его Бонтом, а значит, была с ним знакома, но его сознание упорно не может воскресить ее дьявольские черты. Пока ему известно лишь то, что она умна, ибо до сих пор жива, и имеет значительные силы, раз способна блокировать его попытки проникнуть в сознание, опасна, раз не боится выходить на прямой конфликт с ним. Ах да, еще он понял, что ему ничего непонятно — до сих пор. Ее имя неизвестно, ее сторона неизвестна, ее потенциал сил неизвестен, ее прошлое и связь с его светлой стороной тоже неизвестны. И главный вопрос, который он так и не задал: почему он ей верит? Он действительно о ней ничего не знает и, как девушка верно подметила, позволяет ей разгуливать по лагерю. Он связывает все известные и неизвестные факты и приходит к выводу, что его доверие строится на Бонте: светлая сторона помнит эти черты и не воспринимает как врага, но вот тёмная часть ее не знает и все порывается убить. Еще одна причина, по которой она не в цепях, — это отсутствие у нее крыльев, а значит, и возможности улететь. Эта девушка — ходячий знак вопроса и восклицания в одном. Как в мире ангелов и демонов может существовать вполне равное ему по силе существо без крыльев? — Мысли мои тебе не прочесть, убить меня ты не можешь, остановлюсь на желании обладать моими способностями. И я все жду, когда ты спросишь про… — Крылья? — Да, про их отсутствие. И про мое мнение. Ты ведь хочешь знать, что я думаю о тебе, считаю ли монстром. И про все остальное, о чем ты размышлял с десяток минут. Так забавно знать, что ты не способен проникнуть в мое сознание, а я брожу по твоим закоулкам разума. — Как? Она загадочно смотрит в ответ, выводя его из себя, вынуждая повторить этот короткий вопрос громче. Она тихо повторяет, что все еще ждёт его вопроса про то, о чем он так и не спросил. Парень вновь проигрывает, ведь и это она распознала. Он порывисто, жадно и жестоко впивается в ее губы, о которых тоже так и не спросил. Она ладонями обхватывает его голову, не позволяя отвернуться. Ее губы теряют вкус, пальцы больше не находят талию, тепло ее кожи исчезает, и мёртвая тишина начинает давить на него, отчего он открывает глаза и понимает, что стоит на мягкой и сочной траве, среди высоких ровных кустов. Мальбонте очень быстро понимает, где находится. Сад Адама и Евы все такой же роскошный, но сводящий с ума. Обернувшись, он осознает и временной промежуток. Черноволосый мальчик лет семи в чёрной футболке и серых штанах разлегся на траве, уставившись в небо. Девичий смех, словно щебет птиц, проносится за спиной, отчего он резко оборачивается, но никого не замечает. И снова смех, а парень щурит глаза, стараясь распознать местонахождение девочки, но вместо этого улавливает более громкий и знакомый голос. — Ты ведь понимаешь, где мы? Понимаешь, что произойдёт с минуты на минуту? — спрашивает девушка, нагнетая обстановку и обходя его со спины. В ответ он лишь опускает подбородок, сдержанно кивая в знак согласия. Юная особа чувствует его волнение, замечает подрагивание мышц и жёсткость во взгляде. Она берет его сжатую в кулак ладонь в свои, теперь не походившие на лёд. Ее кожа мягкая, чуть сухая и горячая. Ему приятны эти прикосновения, особенно сейчас, когда это так успокаивает. — Я не твой враг, никогда им не была, — она смотрит на его профиль, и он, заметив ее глаза, прикованные к собственному лицу, переводит на нее взгляд. — Я, скорее, обратная сторона луны. Пойдём, я объясню… и покажу, — продолжая держать его руку, она повела его за собой в ту сторону, откуда доносился смех. Преодолев около пяти поворотов и тропинок, они вышли к углу, с которого виднелась поляна с цветами. Между яркими кустами бегала маленькая девочка с седыми волосами, что были убраны назад при помощи пары заколок. Но не все ее пряди были серыми — у лба виднелась чёрная. Кожа девочки была светлой, но на шее и руках виднелись более тёмные пятна. — Ты знаешь, что был не единственным ребёнком ангела и демона, — начала она свой рассказ с риторического вопроса. — Часто такие дети рождались слабыми, больными, порой с дефектами, а потому умирали, а ты выжил и был силён. Но произошло что-то ужасное и тебя укрыли в лабиринте. В это же время к лабиринту бежал мужчина с белыми крыльями и в белоснежных одеждах, а у него на руках была маленькая испуганная девочка, — девушка кивнула на малышку на поляне. — Ее, как и тебя, сокрыли в садах, ведь она была еще одним порождением греха, нарушением равновесия, за что была наказана. Волосы ее потеряли цвет, одна лишь прядь напоминала о матери, что была демоном и сестрой Сатаны. Скажу по секрету, ее кожа была светлой, как у отца, но с пятнами цвета материнской кожи, а крылья девочки… Их не существовало. Никогда. Она родилась без них, отчего ее дьявольская матушка и бросила дитя, но отец был чистым ангелом, он не смог оставить малышку, такую маленькую и слабую, плачущую от страха. Он забрал ее и растил в простом домике, на отшибе столицы, пока не прослышал о мальчике, появившемся на свет от союза двух сторон, на которого открыта некая охота. Он боялся, что и его ангелочка заберут, а потому бежал и нашел пристанище в лабиринте, где ее никто не найдёт. — Это ты? — перебил ее Мальбонте. Его голос был сдавленным, словно ком в горле не давал произнести и звука. Он видел в ее рассказе себя, но с обратной стороны медали. Ее жизнь была похожа на его судьбу и даже зависела от него. В ответ на вопрос она лишь кивнула и, продолжая с улыбкой смотреть на маленькую себя, вновь заговорила: — Здесь меня никто не нашёл, но лишь до того, как произошло то, что произошло, — ловко вывернулась она, не желая произносить вслух то, о чем парню и так было известно. — Сад был отравлен, а на тебя — объявлена охота, но Шепфа решил и меня убрать. На всякий случай. Нас с отцом схватили без боя, он знал, что своей смертью мне не поможет. Тебя в итоге поймали и разделили, мне же повезло больше, хоть с чем-то. Я была маленьким и слабым ангелочком без крыльев и без единого проявления чего-то темного, а потому Шепфа позволил мне жить, в башне, конечно. Моя слабость сошла на нет, а часть силы восстановили, как видишь, — она кивнула на плечо без пятен и чисто чёрные локоны. — Ты же был настолько силён, что даже после разделения у Бонта имелась вполне значимая мощь, и с ней нужно было что-то решать, а тут девочка — хрупкая, как фарфор, прекрасное совпадение. Твою светлую сторону ослабили, и он уснул, а я пришла в норму и жила прекрасно в башне, неразделенная, что важно. Отец и серафимы приходили ко мне, читали книги и разговаривали, иногда позволяли гулять на улице. Я так радовалась… Пока один локон не поседел. Я за те годы жизни тратила энергию, что мне не принадлежала, отчего та стала иссякать. Отец не хотел моей смерти, и им пришлось отправить меня в сон, как и Бонта. Не помню сколько мне было, но засыпала я в теле четырнадцатилетней девочки, в нем же и проснулась три сотни лет назад. Я подросла и все так же продолжала слушать рассказы серафимов, ведь в школу меня не пускали: вдруг я с демонами свяжушь и они меня испортят. Но я была умной и, как ты успел заметить, проницательной. Я чувствую эмоции, знаю мысли, могу блокировать свои воспоминания, но это заслуга тёмной стороны, ибо, пока я спала, она выстроила баррикады и окрепла. Так вот, я маленькая и бескрылая светлая девочка, сдалась я демонам, говорила я своим смотрящим и в итоге победила. Мне позволили спустится в школу, но я не ожидала, что мои слова окажутся правдой. Для демонов да и для ангелов я стала мишенью номер один, моя светлая часть плакала, в то время как тёмная была достаточно сильна, дабы восстановить справедливость. Перед тем, как меня вновь забрали в башню, я вырвала одному демону крылья, но он больше не смог их отрастить. Я так улыбалась, это надо было видеть, — она интуитивно сжала его руку, так невинно и тепло, открыто, и стала улыбаться. Ей определённо нравилось вспоминать этот момент прошлого. — Но серафимы читали мне из-за этого нотации, и я, естественно, подигрывала, мол, простите, я не со зла. И они отстали. Я превосходна в этом, но самое интересное началось, когда проснулся малыш Бонт. У меня появился первый в жизни друг, я была без ума от того, что с меня ничего не требовали и не держали на расстоянии. Он был таким милым, чистым, светлым и по-детски наивным, я смотрела на него с восхищением, наверное, не могу описать этот взгляд. За столько лет я могла хоть с кем-то общаться без предвзятости и осторожности, он ведь не знал, кто я, но будучи ребёнком, хоть и во взрослом теле, интересовался абсолютно всем… Я крылья имею в виду. Конечно, он хотел знать, почему их нет, но, когда я сказала, что родилась без них, он грустно улыбнулся, а потом предложил полетать по башне. Я удивилась. Ему было до этого дело, он был готов сделать что угодно, что-то необдуманное. — Почему я этого не помню? — подал голос Мальбонте после долгого молчания. Девушка оценила то, что он не перебивал ее, слушая так увлечённо. — Хоть я и была очарована чистотой Бонта, все еще помнила, кто он, и не желала что-либо передавать в руки Малю, а потому затуманивала его разум, блокировала воспоминания обо мне для других, но не для него. Поэтому ты обо мне не знал ничего, но чувствовал, твоя светлая сторона помнит меня, я для нее не враг, — она смотрит в его тёмные тяжёлые и отрешенные глаза. — Так мы и общались, пока Уокер-младшая не нашкодила с законом. Она пришла в башню, встретила Бонта, ну, а дальше ты знаешь. Мой дрожайший ангелочек не мог оставить меня в башне, а потому я ушла вместе с ним, и тут такое началось, — она интригующе протянула предпоследнее слово, перенося их в воспоминания тех дней. Они ступили на белый гладкий камень, выложенный вокруг башни. — Уокер пришла не одна, а с сыном самого Сатаны, Люцифером, моим двоюродным братцем. Странно, но он меня знал, точнее он много читал и прознал про сестру своего отца, что родила почти мёртвое дитя без крыльев, про отца-ангела не говорилось. Стоило ему увидеть бескрылую девочку, он сразу собрал весь пазл. К слову, ещё одна особенность моей слабости — это еле ощутимая энергия. Стой я среди пяти демонов, меня не распознают, а потому Бонт полетел в школу с Непризнанной, а я с братцем отправилась в самое пекло. Не то что бы Люцифер хотел объединения семьи, скорее я его попросила. Хотела взглянуть на матушку… Взглянула, — она ухмыльнулась своим мыслям. — Она была уже стара и слаба, а я молода и сильна. Сказать, что она удивилась — ничего не сказать, смотрела так, словно смерть увидела, и была права, я ее убила. Забрала последние силы, что хранило ее тело, она ведь меня бросила, не выдержала слабости, а я оплатила той же монетой, сжалилась и прекратила ее бесконечные дни в недомогании. — Неплохо, я уж думал, ты совсем ангел. А ты предпочла месть любви, отправилась убивать, а не охранять дрожайшего Бонта. Теперь я верю в твою кровь. — Я верила в Уокер и Бонта, что с ним ничего не случится. Осталась в Аду до военных действий, но общественный транспорт там не ходит, а потому пришлось поднапрячься и сконцентрироваться на единственной хорошо знакомой мне энергии, энергии Бонта. Я оказалась на поле боя, посреди трупов и крови с грязью, а когда подняла глаза, то увидела, что Бонта больше нет. В небо взлетела фигура с тёмными волосами, глазами и темнеющими крыльями. В небе был ты. *** Мальбонте очнулся в своих покоях, где в камине потрескивали дрова. Девушка сидела на кресле напротив, поджав ноги и уложив подбородок на колени. — Я уж думала, убила тебя. И, нет, не обрадовалась бы. Здесь мы потому, что я нас перенесла. Такие путешествия отнимают силы, а учитывая то, что силы Бонта были частично переданы мне, я все еще связана с твоей энергией: чем ты сильнее, тем больше сил и у меня. Перестань думать о моей убийстве. — Как только ты покинешь мою голову, хватит отвечать на вопросы до того, как я их задам. — Злюка, — она отвернулась и по-детски надула губки. — Неудивительно, что Бонт с тобой сдружился. — Почему ты его зовешь по имени? Он же часть тебя. — Но он — не я, и что касается имен, я все еще не знаю твое. — Разве? — она хитро улыбнулась, намекая порытся в доступной ему памяти Бонта. — Диалучи, — выдаёт он через минуту, поднявшись с кровати, — но ты предпочитаешь Диа, — он подходит к креслу и, присев, стягивает ее ноги на пол, положив ладони на колени, — или Лу, — тише добавляет он, когда лицо девушки оказывается близко к его. Он вспомнил не только ее имя и лицо, но и отношения, что связывали её с Бонтом. Успел отметить превосходный вкус своей светлой стороны еще тогда, в кабинете. Сейчас же он смотрит ей в глаза и наконец понимает метод воздействия на разум, видит ее мысли, знает, о чем она думает, смотря в глаза такому чудовищу. Ее взгляд кажется родным и знакомым, она всегда смотрела на Бонта с любовью и трепетом, а теперь находит все любимые ею черты в лице монстра из сказок. Она знает, о чем он думает, и знает, что он тоже способен на подобное. Они смотрят в глаза, и большего им не требуется. Только он и она. Их лбы соприкасаются. Они прикрывают глаза, ее ладони ложатся на его шею. — Ты со мной? — Всегда.