У Лукоморья дуб срубили...

Жил да был один писатель, И богат он был, и знатен, За границами учился, Где бы только ни явился — Так его любил бомонд. Звался Фёдоров Мирон. Как-то раз в одно мгновенье Вдруг пропало вдохновенье: Искра, буря и безумье Превратились в тугодумье. Не рождает строк перо! Хоть ты выкинься в окно. Знал он верную примету: Надо побродить по свету, Путешествия помогут. И собрался в путь-дорогу. День ходил, неделю, месяц, Видел много интересных Он чудес во всех краях, Толку — хуй да ни хуя. Год прошел, твою же мать! Вдохновение где взять! Полный штиль заместо бури, Нет искры, ушло безумье. Три сокровища его. А без них он нет никто. Приуныл совсем Мирон, Взял в лавчонке самогон, Сверху пивом полирнул И ушёл в глухой загул. Как в тумане он бухал, А когда глаза продрал, Видит пред собою лес. В чащу самую залез, По тропиночке спустился И хз где очутился. Море синее блестит, Остров из него торчит. Чуть поодаль полигон, Тридцать воинов на нём В бронированных трусах Бьются на крутых мечах. А вокруг ундины пляшут, Все галдят, руками машут: Ставки делают в общак, Бабки рубят только так. Взором всё Мирон окинул, Отдуплил и рот разинул: — Что за псевдо-Лукоморье? Дуба нет, кота тем более. А русалки-то дурные Отчего такие злые? Голос рядом прогремел: — А чего ж ты, дядь, хотел? Нынче здесь сезон охоты, Ловят дурочек всем скопом, Разряжают в них обойму И несут в русалкобойню. Там их в бочках маринуют И на экспорт комплектуют. Нам ведь нужен капитал, Иль ты Маркса не читал? — Ни хрена себе приём! — Ну, вот так вот и живём. Голос тяжко повздыхал И продолжил мануал: — А они в ответ, заразы, Тоже шустры на проказы. Любят в девиц обращаться, С мужиком совокупляться, Гонореей заражать, Да ещё и, суки, ржать. Заебался Черномор Витязей искать в набор. Нынче — пятый там комплект. И опять троих уж нет. Почесал Мирон затылок От неслабых предпосылок И спросить не пренебрёг: — Где ж учёный кот залёг? Где тот дуб, златая цепь? — Ох, дурак ты, дядь, как есть. Вспомнил тоже, темнота. Это было-то когда! Дуб срубили здесь давно, Древесина в нём — говно. Всё сгнило, пиздец, в труху, Говорю как на духу. Там «Гринпис» потом шнырял, Новые дубы сажал. Только проклят этот край, Что сажай, что не сажай. Да кому сдались дубы! Пользы с них — одни гробы. Столько бабок промотали, Лучше мне бы их отдали. Я — талантливый флорист. Посадил бы каннабис Поля три или четыре. Мы бы весело зажили! Тут сейчас такой тухляк И с зарплатою голяк. Баб-Яга в загран свалила. А Кощей вообще чудила: Взял, подался в монастырь За грехи читать Псалтирь. Ты спросил, где кот учёный? Этот рыженький сучонок Демона охомутал, Бросил всех и с ним сбежал. Есть у них уже потомство, Маленьких тринадцать монстров: Порожденья кототьмы, Все пушисты, но грозны: Щупальца заместо лап, Шмыгать могут в зеркалах. Иногда сюда сбегают, Чужестранцев поджирают. Сам я корм им нахожу, А не то меня сожрут. Охренев с таких страстей До мозга своих костей, Завертел Мирон башкой, Ножичек достал складной: — Кто такой ты, покажись! Дорого отдам я жизнь. Мой клинок — не бог что весть, Но в комплекте штопор есть! Им тебе могу на раз Выкрутить сейчас я глаз. Вот защитный мой лайфхак. — У-у, запущено всё как! — Голос едко отвечал И весьма обидно ржал. — Ты бы попустился, дядь, На хрен жизнь твоя мне, блядь! У тебя с башкой беда? Тот поник: — Вообще-то да. Потерял я год назад Три сокровища подряд: Искру, бурю и безумье, Вот ищу их, ты подумай. Черновик без них застыл, Сам я тоже приуныл. Покажись уже, братан. Как хоть звать тебя? — Иван. Домовой. Живу в палатке, Наблюдаю за порядком. И прищурился Мирон: То ли пень, а то ли гном, То ли зверь чудной какой, То ли леший молодой: Ноги прямо, руки в бок И бородка как лобок. Вылупил Мирон шары И почувствовал: внутри Свежих строчек целый круг Зарождаться начал вдруг. Впав в ритмический кураж, Знаний вывалил багаж, Вспомнив разом весь фольклор: Мульты, сказки, книг набор. Но его IQ огромный Принял домовой не ровно: Языком всё цок да цок, Сделал раз рука-лицо. После глазки закатил, Обозвал его «дебил» И ответку впопыхах Накидал ему в стихах. Горячился, сыпал бранью: — Да какой ещё Нафаня? Что вообще за имя, блядь! Охуел совсем ты, дядь. В уши кто тебе насрал? Я ведь Ваня, я ж сказал. Ваня, русский домовой! Не какой-то там отстой. Приподнял Мирон ладони: — Ладно-ладно, всё, я понял! Ну, прости, слегка попутал. Ты в отместку, блядь, без стука В мой сортир ещё зайди. Тот смеётся: — Осади. Отрицать не буду я: Жопа хоть тоща твоя, Лысый череп, нос XL, Всё равно почти модель. Уж не знаю, чем ты взял, Но меня ты обаял. Оскорбился чуть Мирон: — Ну ты, Ваня, и гондон! Сам-то, что ли, идеал? — Я на внешность в рот ебал. Ваня хитро покосился Да и в парня обратился. Статен, строен и высок, Только борода-лобок Всё торчала. Знать, она Фича, а не баг была. Глаз протёр Мирон, встряхнулся, Чуть слюной не захлебнулся. Больно домовой хорош! Тут накроет, хошь не хошь. Тот оскалился в ответ: Точно знал, какой эффект Производит он собой Даже с этой бородой. Ухмыльнулся, негодяй: — Рот, Мирош, закрой давай. Я прекрасен, спору нет, Как весенний, блядь, рассвет. Только ты — судьба моя, Так что подь ко мне в мужья. А недуг твой превозмочь, Кстати, я могу помочь. Стало тут весьма паскудно, Забери меня отсюда, И — ручаюсь головой! — Больше скуки никакой Ты вовек не ощутишь, Гарантирую, малыш. Это ж я — искра, и буря, И безумие, в натуре. Сутками пиздеть могу Всяко-разную пургу. Ты за мною, знай, пиши. Предлагаю от души. Так с тобой в рекордный срок Наштампуем книг пяток. А быть может, и всю сотню. Что, согласен ты? — Охотно! Тут Мирон, не будь дурак, За ладошку его цап — И повёл к себе домой: — Будешь ты моей женой. Ай! Да я же пошутил! — Вот и по лбу отхватил. А ещё такая шутка — Кверху жопой будешь сутки На постели ты торчать, Обещаю тебе, дядь. Лыбится Мирон довольно: — Ну а что, звучит прикольно. Я не против. Но тогда Поспешим скорей туда. Так и стали они жить, Книжек сотню в год строчить, Только вот нюанс — отныне Порно ровно в половине. Знаменит стал на весь мир Как эротики кумир. Тут и сказке завершенье. Кто зачёл — моё почтенье!