Мороз

Кэйл не празднует Рождество — ни в своей прошлой жизни, где он, никому не нужный сирота, старается по возможности брать смены в праздники, чтобы работой заглушить периодически просыпающееся чувство одиночества, ни после «перерождения». Он сидит в таверне и старательно игнорирует шум веселящихся людей: гости собираются в центре помещения и танцуют, подпевая музыкантам, а с их лиц не исчезают улыбки. Никто не сидит без пары — только он один держится подальше от толпы, избегая чужого внимания. Только он пытается убежать от реальности, грубо осаждающей сухими фактами. Он всегда был одинок. И даже перерождение ему не помогло. Вино сегодня ужасное — Хэнитьюз чувствует горечь на языке, но продолжает позволять жидкости обжигать горло. Он старается не уподобляться поведению «оригинального» персонажа, но алкоголь соблазняет возможностью наконец-то согреться. В помещении ужасно душно, и Кэйл не может объяснить, какого черта ему хочется укутаться еще теплее. С каждым днем, проведенным в этом мире, он, похоже, становится всё более сентиментальным. Кэйл не допивает напиток: бросает хозяину таверны монеты, отмахивается от сдачи и постыдно сбегает — смех людей и общая атмосфера праздника заставляет его чувствовать себя неуютно, и он понимает, что безумно нуждается в глотке свежего воздуха. Мороз снаружи не щадит: ему говорили одеваться теплее, но он, как всегда, не послушался. Кэйл чувствует, как нос стремительно краснеет, а глаза начинает щипать из-за резкого порыва ветра. Но Хэнитьюз не думает о возвращении домой. Он бродит по случайным улочкам, замечая, как постепенно все улицы в городе пустеют. Люди разбегаются и спешат по домам, чтобы успеть поздравить родных, и, будучи откровенным с самим собой, Кэйл им завидует. У него никогда не было ни семьи, ни друзей, ни иной привязанности. Он не ожидал с нетерпением праздников, чтобы провести выходные с близкими, не ходил в храмы, потому что с детства не верил в Богов, и не развешивал по дому картины божественных зверей, так как удача давным-давно от него отвернулась. Кэйл игнорировал устоявшиеся традиции назло себе. Для Кэйла все дни в году были абсолютно одинаковыми. Но он старательно продолжает убеждать себя в том, что всё в порядке. Хэнитьюз вырывается из потока пожирающих его мыслей, когда начинает ощущать, что верхнее одеяние промокло из-за начавшегося снегопада, и пристально всматривается в затянутое серыми облаками зимнее небо. Почему-то вместо каких-либо эмоций он чувствует только дрожь, вызванную холодом. Неожиданно на его плечи ложится что-то теплое. Кэйл резко дергается, оборачивается и удивленно смотрит на Чхве Хана — тот в ответ улыбается, хотя в его взгляде скользит растерянность из-за внешнего вида Хэнитьюза, которого рыцарь осматривает с ног до головы. — Господин Кэйл, разве Рон не говорил Вам одеваться теплее? Кэйл чувствует себя растерянным из-за неожиданного появившегося спутника, но инстинктивно сильнее закутывается в предложенную накидку, напоминающую шубу, пряча под одежду замерзшие ладони. Чхве Хан замечает это движение и тянется вперед, перехватывая руки Хэнитьюза и пытаясь согреть их в своих — Кэйл не сопротивляется, пытаясь додумать причину проявленной к нему заботы. — Разве ты не должен быть в?.. — Я отложил все дела, потому что захотел Вас увидеть. Кэйл не спрашивает ни о чем. Просто смотрит в эти темные, как омуты, глаза, и почему-то чувствует какое-то странное родство. Они никогда не обсуждали то, что оба являются попаданцами, никогда не делились своими переживаниями и убивающей тоской (или ее отсутствием) по прошлой жизни, но Кэйл на подсознательном уровне знает, что Чхве Хан ощущает их еле уловимую связь, которой весьма сложно дать объяснение без раскрытия всех карт. Чхве Хан тянет ладонь Кэйла ближе к своему лицу и целует костяшки пальцев, не отводя взгляда. Хэнитьюз чувствует, как ладонь согревается из-за чужого дыхания, а уши краснеют пуще прежнего — и на этот раз не из-за холода. — С Рождеством, господин. У Кэйла внутри всё теплеет.