Летняя печаль

      Я просыпаюсь и с прискорбью понимаю, что этот день настал. День, когда я увижу её в последний раз. В голове проносится вся моя жизнь: детство, средняя-старшая школа, колледж, поездки в другие страны, совместные походы по всем ближайшим штатам США, проблемы и примирения, секреты от всего мира и друг от друга, слёзы радости и печали, обещания на всю жизнь, то, как мы делили игрушки на двоих, как сбегали ночью на концерты из родительского дома, как прикрывали друг друга, когда ходили на свидания и как переживали расставания, как поселились вместе в общежитии, как столкнулись с проблемами самостоятельной жизни и как с помощью поддержки друг друга справились с ними. Она была самым близким человеком для меня, подругой детства, лучшим другом, сестрой. Мы понимали друг друга с полуслова, со взгляда, по жестам, по энергетике. Нам не нужны были клубы, чтобы танцевать, караоке, чтобы петь, запретные вещества, чтобы веселиться, психологи, чтобы разбираться в проблемах или другие люди, чтобы чувствовать себя хорошо. Она приходила ко мне ночью, когда ссорилась с родителями, и я всегда, не расспрашивая, обнимала её, поддерживала, как и она меня в трудных ситуациях, которых у меня было полно.       Я переживала её проблемы как свои собственные, прочувствовала их всей душой, терпела боль, когда ей было больно, плакала вместе с ней, радовалась вместе с ней. Мы были двумя частичками одной души, были похожи, как мне иногда казалось, даже внешне, хотя были абсолютно разными на первый взгляд. Я — весёлая озорная тусовщица, флиртующая со всеми подряд, живущая лишь одним днём, она — серьёзная, уверенная в себе девушка, добрая и спокойная, настроенная на успешную карьеру.       Слушать о моих многочисленных женихах и расхождениях с ними ей со временем надоело, но она никогда не показывала этого, каждый раз поддерживая меня и выводя из депрессии.       Я была безумно рада за неё, когда она встретила Макса. Видела, как они смотрели друг на друга, чувствовала их нереальную любовь, ощущала теплоту от простого нахождения рядом с ними, от их свечения, яркости и счастья. Они настолько были идеальными, что мне иногда даже не верилось, что я нахожусь в реальности. Лучше него для неё просто не могло быть походящей пары, как и неё для него. Моя подруга обрела истинное счастье, чего можно ещё желать?       Всё было прекрасно до той злополучной ночи. Ночи, когда его не стало.       Мия несколько дней сутками рыдала в их квартире, не выходя из неё, не ела и не пила, как бы сильно я не настаивала, она лишь плакала, невольно вырубаясь от изнеможения организма, и я никак не могла ей помочь. Все слова поддержки были высказаны, врачи приглашены, таблетки прописаны, не помогало ничего, но я не оставляла её ни на минуту, молча сидя вместе с ней на кафеле в ванной, слушая всхлипывания и быстро вытирая собственные слёзы, чтобы она не заметила. Она молчала, рыдала, спала, и так по кругу ужасных три дня и ночи.       А потом это прекратилось. Она перестала плакать, сама начинала разговор, потихоньку ела и хотела переехать обратно в общежитие. Я понимала, что что-то не так, но не решалась поднять темы о Максе и её состоянии, сочувственно глядя на неё и слабо улыбаясь, помогая ей немного прийти в себя, если она этого наконец-то захотела.       Собирая часть своих вещей из его квартиры, она выглядела настолько невозмутимо, что я начала волноваться. Забыть человека, которого любил всем сердцем, который так трагически погиб, что она даже не успела попрощаться с ним, подбежав спустя всего лишь несколько секунд после его последнего вздоха, убиваться от его ухода, а потом спокойно собирать вещи, обсуждая житейские вопросы, не затрагивая тем о нём — просто невозможно. На выходе она попросила меня подождать её у лифта, я согласилась, а она осталась в комнате на несколько минут. Потом я поняла, что она там делала, что взяла из его вещей, но тогда решила, что она всё же нашла в себе силы в последний раз окинуть взглядом квартиру любимого человека, в которой они вместе были так счастливы, и начать новую жизнь. Жаль, что я так ошибалась. Мы приехали в институт, настроение у неё было приподнятое, а погода располагала к прогулке. Я позволила ей выйти на улицу одной. Позволила остаться наедине с самой собой, не догадываясь, к чему это может привести.       Она крепко обняла меня и чмокнула в щёку, села в машину, подаренную ей Максом, сказала, что хочет заехать в редакцию и приступить к работе в скором времени, и уехала.       Уехала, чтобы больше никогда не вернуться.       Она мчалась по трассе на бешеной скорости, слабо обращая внимание на проезжающие мимо машины, по её щекам текли горькие слёзы боли, замыливающие всю видимость, но до места своего назначения она каким-то чудом всё-таки доехала. Остановилась у заброшенного моста, там, где они впервые поцеловались с Максом, перелезла через перила, глядя далеко вниз на проходящую реку с убийственным течением, осмотрела природу вокруг, вдохнула полной грудью, повесила себе на шею его подвеску Кокопелли, и спрыгнула, обрекая своё тело на несколько часов поисков специальных служб, а душу — на освобождение и воссоединение.       Сейчас, глядя на стоящие впереди два гроба и видя их фотографии над ними, я не держу на неё зла или обиды, как тогда, когда узнала о её смерти. Больше не думаю, что она бросила меня одну в этом мире, не думаю, что она поступила несправедливо. Я принимаю её выбор и отпускаю её.       «Встретимся на той стороне, подруга, но я буду скучать по тебе всю жизнь, — тихо произнесла Триша, и поцеловала Мию в лоб»