***
— Неожиданная встреча, Лайт, не правда ли? Сердце делает резкий и крайне сильный удар, кажется, ещё немного, и в его груди будет большая пробитая дыра. — Рью… Рьюзаки? Черноволосый мужчина мило улыбается, не показывая зубы, его губы превратились в тонкую изогнутую полоску, прямо как губы счастливого ребёнка, которому купили тот самый воздушный шарик в форме сердца на ярмарке. Его глаза большие и все такие же глубокие, единственное различие от его повседневного взгляда — это легкий, добрый и едва заметный смех в глазах. Он выглядит совершенно спокойным. Учитель обыденно берёт ложечку в два пальца, его покусанные розоватые ногти царапают поверхность столового прибора, и он отученным движением отхватывает от пышного десерта взбитые сливки, покрытые то ли шоколадной крошкой, то ли обычной посыпкой. Без всякой дрожи в теле потягивает неизвестный для Лайта напиток белого цвета, напоминающий молоко, но точно им не являющийся в силу своей более густой консистенции из розовой фарфоровой чашки, перед этим помешивая его маленькой ложечкой. Легко и просто переворачивает страницу какой-то объемной книги (настолько объемной, что Лайт уверен, если сильно захотеть, ей можно убить человека) в темно-коричневой обложке, название которой совсем не видно, когда отнимает свой взгляд ониксовых глаз с лица подростка. Подростка, который с трудом захлопывает свою упавшую челюсть и пытается удержаться на своих тонких ногах, упав не на твёрдый пол, а на мягкое сиденье самолёта. Нелепый, неуклюжий, асоциальный и невероятно эксцентричный Рьюзаки = тот, кто близко общался с известным и успешным детективом за все время, видел его вживую, да еще и являлся при этом его самым лучшим помощником. Вы, должно быть, шутите? «Раз, два, три, четыре, пять, шесть…» — считает про себя юноша, внутренне надеясь заглушить поток мыслей и терзающих мозги вопросов. Лишь когда он досчитала до пятидесяти, ему удалось успокоиться, но уже через секунду его мозг счел нужным продолжать думать, зарабатывая пульсацию в голове еще не окрепшего от болезни и стресса юноши. Взгляд очень недовольного, но в то же время волнующегося парня снова возвращается к преподавателю, который, как он недавно узнал, ещё и правая рука всемирно известного детектива. Черноволосый продолжает читать свою книгу, даже мельком не глядя на своего шокированного ученика, будто не догадываясь о том, сколько же недосказанности в воздухе, которым он дышит. Но Лайт уверен, что Рьюзаки не только догадывается, но и точно знает, какие и сколько вопросов кружатся в мыслях парня. Он просто дразнит его. Ягами вздохнул и со всей силы сжал кулаки. Ногти болезненно впились в покрасневшие ладони, в которых образовались маленькие лунки от аккуратных, но длинных ногтей, и это очень помогло взять себя в руки и уменьшить волнение хотя бы на небольшой промежуток времени. Лайт не доставит Рьюзаки удовольствия лицезреть его реакцию на молчаливое поддразнивание. Ученик Вамми решил последовать примеру преподавателя и взял из ручной клади небольшую книжку, которую он схватил из шкафа, не зная названия и автора, чтобы просто занять себя на время перелёта и не помереть от скуки. Он совершенно не ожидал, что она ему понадобиться и искренне надеялся, что сможет расспросить помощника Эл о деле и, собственно, о самом детективе. Но мало того, что правая рука сыщика — это его учитель психологии, так этот ублюдок еще и не собирается ему все объяснить. Лайт очень пожалел о том, что вообще хотел перед ним извиниться. Подросток, наконец, обратил свое потерянное внимание на книгу. Карамельные глаза полетели по твёрдой обложке, наткнувшись на нужную строчку. Автор Эрих Мария Ремарк. Определенно, могло быть и хуже. Парень даже немного развеселился, когда понял, что взял нормальную книгу, а не ту мангу в жанре яой, что стояла на одной полке с другими книгами, которую ему перед отъездом подарила Саю, и которую он хранил в напоминание о младшей непоседливой сестре. Было бы очень неловко читать её перед человеком, что очень близко знаком с Эл и является его главным и самым лучшим помощником. А вот перспектива почитать грустный роман, где обязательно кто-то из возлюбленных погибнет в конце, очень даже обрадовала молодого человека. Он ведь не хочет опозориться перед Рьюзаки, а следовательно, и перед Эл тоже, верно? «А он упрямый.» — пролетает в мыслях Эл, когда он наблюдает за тем, как привлекательный юноша читает книгу со своим серьезным каменным лицом, даже не обращая внимания на сидящего рядом человека, у которого в рукаве есть ответы на все его вопросы. Разумеется, Эл заметил волнение и смятение на лице подростка, которые тот тщательно старался скрыть под маской спокойного парня. Он заметил подергивание правого глаза, заметил слегка разинутый от удивления рот и сумел увидеть сжимающиеся кулаки мальчика, после которых на ладонях образовались постепенно бледнеющие полукруглые ранки. Но молодой человек довольно быстро взял себя в руки, переставая кидать эти шокированные выразительные взгляды на Эл, которые тот ловил своим чудесным боковым зрением, совершенно наплевав на лежащую на коленях книгу. Теперь они поменялись местами и пока Лайт следит за событиями книги, Эл пристально смотрит на кареглазого, не пугаясь быть замеченным. Он уверен, что Ягами к этому привык. К слову о Ягами… В голову пришла замечательная идея, как начать разговор. — Лайт, — Лоулайт зовет парня, отвлекая шатена от книги. Голова юноши поворачивается к Рьюзаки, тревожа движением и без того лохматые волосы, а его глаза вопросительно уставились на черноволосого парня, будто он ну очень недоволен тем, что его отвлекают от чтения. Но Эл не просто человек, а детектив с огромным стажем, и он без особого труда заметил ликование в карамельных глазах с виду серьезного юноши. Ты не любишь проигрывать, да, Ягами? — Вам что-то нужно? — Лайт задал вопрос самым незаинтересованным голосом, что у него только может получится. Это обмануло бы кого угодно и, вероятно, даже самого Эл, знай он подростка чуть меньше. Сейчас же он читает его как уже прочитанную однажды книгу, ведь за все время изучения все еще неразгаданной загадки под названием «Лайт Ягами», он сумел вычислить, после каких невербальных действий надо извиниться, после каких тихо ретироваться, а после каких продолжать гнуть свою линию. И именно сейчас, когда Ягами почти незаметно потер свой мизинец большим пальцем и наклонился вперед, откладывая на четверть прочитанную книгу в сторону, Эл Лоулайт убедился в своей правоте. Лайту интересно и единственный способ утолить этот интерес — прислушаться к Рьюзаки. Эл решил оттянуть время и поиграть на нервах очаровательного мальчишки еще немного. Своими паучьими пальцами медленно открыл упаковку плоских жевательных конфет. Они прямоугольные и достаточно большие по размеру, поэтому для удобства (или же, чтобы оттянуть время еще сильнее) начал разделять конфету на средние кусочки. А средние кусочки на маленькие. А маленькие разделил на пополам, облизывая пальцы после этих мучительно медленных действий. Лайт, наблюдающий за бесполезными по его мнению действиями, начинал закипать, как тот самый железный чайник, что обычно используют в семьях после поломки электрического. Его лицо оставалось все таким же каменным, но по опущенным уголкам рта можно понять, что он с трудом сдерживается от того, чтобы раздраженно цыкнуть. Худые руки тоже держались ровно, никак не шевелясь, чтобы не выдать волнения. Но получилось в корне наоборот, ведь любому человеку свойственно время от времени двигать пальцами. Руки же Лайта держались напряженно и слишком ровно, как если бы к его рукам плотно привязали деревянные доски. Он был похож на человека-робота следящего за каждым своим движением, чтобы не раскрыться, но именно это и выдавало его раздражение с потрохами. Эл эта реакция позабавила, особенно, когда он придумал свой следующий шаг в плане «Вывести Ягами из себя». Эти жевательные конфеты всегда нравились Эл, и он с легкостью может съесть огромное количество, и они ему не надоедят. У них очень приторный вкус цитруса. Апельсиновые, лимонные и подобные вкусы Лоулайт всегда недолюбливал, и обычно на его столе после обеда всегда валялись использованные тарелки и фантики, вкупе с цитрусовыми мармеладками и пирожными, которые ему всегда приносит Ватари, словно забывая о ненависти Эл к ним. Но эти конфеты другие. У них какой-то…особенный вкус, что ли. Но как и у всех вещей в мире, у этих конфет тоже есть один минус (помимо свойства заканчиваться в неподходящий момент). Противное чавканье. Хлюпающее, влажное, слюнявое и ужасно громкое. Самое то, если хочешь, чтобы кто-то тебя возненавидел. Если это никак не повлияет на Лайта, Эл определенно признает поражение и то, что у парня стальные нервы. Лоулайт изящным движением своих бледных рук захватывает кусочек от измученной его прихотями конфеты. Из длинной сладости она уменьшилась до размера той самой жвачки «Love is…» или же канцелярской скрепки. Он изрядно постарался, чтобы все выглядело более менее ровно, но края кусочков продолжали оттягиваться, отчего теперь смотрятся очень неаккуратно и неровно. В любой другой ситуации это было бы небольшим минусом (всегда приятнее есть красивую еду, чем наоборот). Но сейчас цель величайшего детектива не наслаждаться сладостями, не повысить работоспособность своего и без того гениального мозга, а заставить до жути гордого Лайта Ягами выплюнуть свой невидимый кляп изо рта, заставляющий его молчать даже в самых стрессовых ситуациях, сорвать с лица эту симпатичную, но раздражающую маску спокойствия и накричать на Рьюзаки. Так что непрезентабельный вид еды только пойдет в пользу его плану, ведь Лайт, как Эл понял за все их встречи, ненавидит неаккуратность. Внутренний перфекционист Ягами точно идет ему в минус. Эл подносит ярко-оранжевую конфету к своим подсохшим губам, собираясь вкусить очередную порцию сахара, как кареглазый юноша неожиданно чихает, а Эл от испуга подпрыгивает и опрокидывает на пол всю тарелку со сладостями. Пока Лоулайт с сожалением смотрит на испорченные конфеты и переводит свой осуждающий взгляд на Лайта, юноша потирает кончик своего носа и невинно улыбается. — Вы даже не скажете мне «будь здоров»?***
— Мелло, ублюдок ты редкостный, не будь эгоистом, я тоже хочу посмотреть. — всегда незаинтересованный и спокойный Мэтт кричит на увлеченного блондина, со всей силы толкает его и выхватывает из рук бинокль. Мелло падает на пол, сильно ударяясь локтем, но уже через секунду поднимается и ровно стоит на ногах, возмущенно складывая руки по бокам. — Какого хуя? Его кареглазый друг, получив желаемое, почти не обращает на него внимания и неловко машет левой рукой, облаченной в черную перчатку, будто отмахиваясь от крайне надоедливой жужжащей на ухо мухи, надеясь, что от него поскорее отстанут. Но блондин не собирается сдаваться без боя и встает прямо перед шатеном, загораживая весь вид и слегка пошатываясь, пытаясь не выпасть из окна вверх ногами раньше, чем увидит то, что хотел. Мэтт с недовольством отрывается от бинокля, встречаясь взглядом с самодовольными переливающимися глазами его светловолосого приятеля. Юноша глубоко вздыхает и готовится быстро все объяснить, чтобы ни дай Бог не пропустить ничего интересного. — Ты помнишь вчерашний рассказ Кита о смерти его попугая, которого он целых четыре года прятал от Роджера под кроватью? — осторожно спросил шатен, ожидая и так известного ему ответа. Мелло скользит взглядом в разные стороны, облизывает внутреннюю сторону щек, пытаясь вспомнить хоть что-то. Но единственным воспоминанием вчерашнего дня остается лишь то, как он дразнил Ниа и со всей силы врезался в огромное дерево, которое он не заметил, глядя только на бледное лицо раздражающего мальчика. Шишка на лбу Мелло и синяк под глазом у Ниа служат тому доказательствами. — У него разве был попугай? — Чего и следовало ожидать. — выдохнул Мэтт и вернулся к биноклю, параллельно разговаривая с другом. — Кит почти каждую неделю оставлял своего попугая у нас в комнате, когда сам был занят, а ты его даже не заметил, пускай и был с птицей в одном гребанном помещении. — Так это была не игрушка?.. –лицо парня осветилось озарением, но уже через секунду он вновь стал серьезным. — И что? Как это вообще связано с нашей ситуацией? Мертвый попугай как-то связан с самолетом, стоящим на улице? — Мелло недовольно фыркнул, начиная шарить по передним карманам своих свободных штанов, вынимая оттуда немного подтаявший шоколадный батончик и кидая его фантик на пол. Мэтт опять отворачивается от бинокля и пристально смотрит на блондина. — Попугай тут вообще не причем. Тут дело не в нем, а в твоей сильной невнимательности. — разглагольствует парень попрекающим тоном, будто отчитывая друга за непонимание очевидных вещей. — Если сейчас я отдам тебе этот чертов бинокль, то мы точно не узнаем, зачем Рьюзаки понадобилось садится в самолет, и какого хера он еще не улетел. Сейчас твоя задача сидеть и не высовываться, пока я все узнаю. Мелло казался крайне рассерженным.— Почему ты так во мне не уверен? Ты мой лучший друг, значит ты должен верить в мои способности, а не играть в строгого папочку. И как ты вообще можешь называть меня невнимательным, когда я добил тебе сороковой уровень в «Найди отличия»? — Игра не равно жизнь, Мелло. Я хотел бы довериться тебе, но сейчас не могу. Мы рискуем узнать все самое интересное последними. — Мэтт откашлялся и взял с тумбочки стакан воды, делая один короткий глоток. Поставив стакан на место, он немного молчит и решает продолжить. — Сейчас я вернусь к просмотру, а ты… — Лайт Ягами идет в сторону самолета. — перебивает его Мелло, показывая пальцем в окно. — Что? — Мэтт разевает рот в ступоре, но уже через мгновение стоит лицом к окну, пытаясь разглядеть красивого шатена через бинокль. — Где он? Я его не вижу. — Он уже внутри. — Мелло улыбается и гордо смотрит на друга. — Ты опоздал. Мэтт разочарованно выдыхает и обессиленно опускает руки. — Я дам тебе двадцатку, если ты забудешь все мои тупые слова, что я сказал до этого. Блондин весело встает с подоконника и шутливо дает своему приятелю подзатыльник. — Заметано. Чтобы завтра деньги были у меня на тумбочке.***
Прошло уже 15 минут 45 секунд с момента трагической смерти конфет Рьюзаки. Прошло 14 минут 37 секунд с того времени, как Эл, движимый странной злостью из-за первой в своей жизни неудачи, все-таки сумел вежливо ответить довольному Лайту «Будь здоров» и вернуться к чтению книги, которая тоже пострадала от громкого чиха Ягами и упала в липкие конфеты, из-за чего на тонкой желтоватой бумаге остались маленькие пятна, а в каких-то местах и сама конфета, отодрать которую не получилось. Книга была безвозвратно испорчена, настроение Лоулайта — тоже. 1:0 в пользу Лайта Ягами. Виновник сего происшествия (Эл вряд ли когда-нибудь признает, что сам спровоцировал неприятную для себя ситуацию) спокойно сидит на соседнем кресле. В его лице полностью пропало удовлетворение. Он занят книгой, но мысли, совершенно с ней несвязанные, заполняют его голову со скоростью света, посему он совсем не понимает, что читает, как бы не старался вникнуть в суть книги, попасть в гущу событий, представив себя главным героем не своей дерьмовой жизни, а дерьмовой жизни грубого персонажа, который находит великую любовь лишь в сороковом году своей жизни. Он делает последнюю попытку понять сюжет, перечитывая желтоватую страницу вновь. Ничего не выходит. Хочется разбить иллюминатор самолёта и выбросить книгу куда подальше, рискуя своей жизнью ради секундного спокойствия. — Рьюзаки? — Лайт не выдерживает поглощающей его со всех сторон скуки и сильного давления вопросов, на которые так и не дали ответы и решает завести беседу, которая может либо помочь, либо оставить все без результата. Единственное, что он может поставить на кон и потерять - это последние нервные клетки. Рьюзаки никак не отреагировал на мягкий зов подростка. Мужчина продолжает читать свою книгу, пробегая глазами по новой строчке каждую секунду, читая так увлеченно, что ему бы точно позавидовал Ягами, если бы не знал, что преподаватель ясно его слышит и намеренно игнорирует. Неужели Рьюзаки действительно такой обидчивый? Сукин сын. — Рьюзаки! — юноша успокоился с тех пор, как его преподаватель решил воспроизвести на нем придуманную им же пытку «Жевательные конфеты и проверка терпения», используя в качестве подопытного кролика попавшего под руку Лайта Ягами, но уже сейчас стихший до этого гнев вновь вступил в силу, с каждым моментом увеличиваясь всё больше и больше. Он с трудом сдерживает раздражение в голосе. И даже так возможно услышать осуждающий оттенок в том, как Лайт неприязненно выплевывает имя учителя. Черноволосый мужчина, наконец, оторвался от книги, пугающе поворачивая свою колючую голову в сторону Лайта, пристально глядя совиными глазами на лицо ученика. Мужчина выглядел бы как персонаж ужастика (не главный герой, что ожидаемо погибает в конце, а сам монстр, сжирающий второстепенных персонажей каждую минуту, издавая страшные звуки и поворачивая голову на 360°), но его поджатые и без того очень тонкие губы показывали — Рьюзаки сдерживает то ли дьявольскую ухмылку, то ли самый настоящий смех, так редко выходящий изо рта его серьезного, но ребячливого учителя. — Ты что-то хотел, Лайт? Голос мужчины всё такой же тихий и умеренный. Нет ни малейшего признака лжи. Одна сплошная невинность в тёмных глазах и искренность в голосе. «Он действительно честен со мной», — хотел бы сказать сам себе Ягами. Но по всем предыдущим знакам стало понятно, что Эл всё ещё не относится ко всему происходящему серьезно и воспринимает Лайта как интересную игрушку. Как говорящий мишка. Жмёшь на живот, а он выговаривает короткое «Я люблю тебя». Нажимаешь на определенные слабые точки с трудом пробиваемой брони Ягами, он раздражается, выдавая настоящую реакцию своими руками, ногами, лицом и голосом. Но разве он сам лучше? Лайт не может себе признаться, но эта игра ему нравится. Постоянно выигрывать — скучно. Постоянно проигрывать — скучно. Только с Рьюзаки он получал золотую середину. Конечно, он бы хотел не раздражаться и держаться бесчувственным камнем, как и делал до этого, ведь это даёт незаменимое ощущение стабильности, которую требует его психика, но не получается усмерить гнев и заглушить любые признаки разъяренности. Как бы он не напрягал свое тело или наоборот, сколько бы не расслаблял его, черноволосый, своими зоркими глазами, заметит любое изменение в его фигуре, тоне голоса или мимике, а уже через секунду бессмысленно спрячет свою маленькую победную ухмылку за кружкой чая, точно догадываясь, что Лайт её заметил. Только с ним Ягами выдает себя, на радость его скупого на эмоции чудаковатого преподавателя. Рьюзаки действительно заслуживает звание учителя психологии, раз так умело вывел из себя того, кого вывести из себя практически невозможно. Но Лайт же тоже не промах. Каким его называли еще до смерти родителей? Красивым, добрым, дружелюбным, чудесным, милым, ну и, конечно же, умным. Кто, если не он, идеальный выродок идеальной семьи Соичиро, чья репутация, даже после смерти половины семейства, остаётся высокой и чистой, все-таки сумеет вытянуть каждый ответ на его вопрос, не накричав при этом на Рьюзаки? — Помнится, Рьюзаки, это вы что-то от меня хотели, но, видимо за... — Лайт, пока мы вне приюта, не обязательно говорить со мной так официально. — Рьюзаки перебил его и сунул в рот свой большой палец, измазанный в ванильном сиропе, который только что принёс Ватари. Лайт уж было хотел презрительно фыркнуть, но вовремя себя сдержал. Единственное доказательство того, что подросток зол — это его напряженные мышцы пресса, но даже это не будет заметным за мягкой тканью рубашки. — Как скажешь. — Лайт легонько кивнул и улыбнулся. — Так вот, Рьюзаки. — Забыл сказать, — преподаватель вновь заговорил, нарушая правила этикета и перебиванием собеседника, и чавканьем пальцев, которые он не вынимал даже во время беседы. — за пределами приюта называй меня только Рьюгой Хидеки. Чего?.. Злость куда-то исчезла, на смену ей пришли удивление и смех. — Рьюзаки, простите... — Лайт не знал, как лучше подобрать слова, а его ораторские навыки улетели на Мальдивы в самый неподходящий для этого момент. — ...прости, но могу я спросить, почему именно Рьюга? — Что ты имеешь в виду? — Рьюзаки высоко поднял свою бледную бровь и сунул руку в только открытую банку с клубничным вареньем, задержал на ней взгляд дольше обычного и беспричинно хмыкнул, словно вспомнив что-то интересное. — Я имею в виду, что... — Ягами искренне пытался сдержать смех, но не мог, ведь фантазия, проявляющаяся только при чтении или рисовании, решила прийти и заставить его представлять, как нелепо будет выглядеть его учитель с ярким макияжем и панковской одеждой знаменитого по Японии актёра. Хотя, он должен признать, черная помада на его губах будет выглядеть великолепно. — Я понимаю, что, скорее всего, это нужно как прикрытие, но… — Лайт не выдержал и засмеялся во весь голос. Эл неловко и, в какой-то степени даже очаровано, наблюдал за красивым учеником, чей смех совершенно не подходил под ангельскую внешность. Его голова запрокинута назад, в полной мере показывая тонкую бледную шею, из-за чего его несуществующие предки-вампиры подкинули ему идею провести по нежной шее языком и зубами, выпивая глотками кровь парня. Розовые губы широко растянулись в улыбке, на карамельных глазах виднеются непролитые слёзы, но сейчас было понятно — эти слёзы точно не от душевной или физической горечи. От него исходил тот самый злобный смех, как у антигероев из подростковых фантастических фильмов. Лающий, громкий, крайне необычный и, почему-то, при всей своей уродливости, очень привлекательный. Эл откашлялся, стараясь сдержать улыбку и пытаясь отвести свой пристальный взгляд от прекрасного смеющегося юноши, пока тот не заметил изменения в озадаченном лице. — Лайт, что тебя так рассмешило? Ягами повернулся к нему, вытирая подушечками пальцев вышедшую влагу под глазами. И ему действительно захотелось смеяться опять. Надо бы как-то отключить свою фантазию, чтобы перестать представлять разукрашенного аквагримом Рьюзаки в костюме диснеевской русалки, что надевал Рьюга Хидеки на одном из телевизионных конкурсов, но ничто не получается с первого раза. Особенно, когда смех для него — это редкость, а в том, чтобы посмеяться лишний раз с бесячего преподавателя нет ничего плохого, только хорошее. Его голова придумывает разные сценки, как костлявого русала ловят на удочку. Как его женят на карасе или креветке, которые он ненавидит употреблять в пищу. Или как мужчина, используя свои способности, топит корабли, забирая оттуда сундуки в поисках богатой одежды. Хотя, Рьюзаки не заинтересован в богатствах. Будь его учитель русалом, он бы топил яхты лишь для того, чтобы заграбастать несколько десертов с кухни. Великие сокровища для него, конечно, важны, но подкрепиться свежими тарталетками с вишней важнее. — Ничего особенного, просто анекдот вспомнил. — Голос Лайта охрип от долго продолжительного смеха и пришлось хорошенько откашляться. — Расскажи, я тоже хочу послушать. — Рьюзаки казался очень заинтересованным, в то время как Лайт пытался вспомнить хоть что-то из юмористического журналов 40+, что еженедельно читала его мама. Между ними воцарилось молчание, но лишь до того времени, пока Лайт просто не проигнорировал просьбу Эл и не начал говорить на свою тему. — Рьюга, ты, кажется, хотел что-то сказать, до того, как... — «до того, как я испортил тебе конфеты и настроение» — ...до того, как я чихнул. Может, время рассказать это сейчас? Эл принял отказ Лайта от анекдота и решил не мучать ни себя, ни Ягами. В конце концов, их глупые игры длились долговато, но никто так и не вышел победителем. Единственный исход их битвы — это хорошая разминка для мозгов. — Ты прав, Лайт. Я хотел спросить у тебя: в том приюте, в который мы сейчас едем, до сих пор растёт твоя сестра? Сердце юноши забилось быстрее. Он точно не ожидал такого вопроса. Он ожидал от Рьюзаки ответов, а не этого. — Да. А что? — Лайт осторожно ответил и выпил из предоставленной Ватари кружки, после этого кладя руки на подлокотники. — Мы попали туда одновременно после смерти родителей, но она не прошла в Вамми по баллам. Думаю, ты уже это знаешь. *Эл повторил действие шатена и поднёс кружку к губам, отпивая маленький глоток, после этого складывая руки. — Ты снова оказался прав. Я действительно был осведомлен об этой информации и до твоего ответа, я использовал это лишь для того, чтобы начать разговор. Ты знаешь, я не силён в социальном плане. Ягами мягко кивнул и завороженно смотрел в тёмные ямы глаз Лоулайта. К своему собственному удивлению Лайту пришлось признать, что глаза Рьюзаки — самые красивые глаза, что он когда-либо видел. — Если на то пошло, то в чём цель этой беседы? Ты хочешь узнать у меня что-то или наоборот, рассказать мне? — Наверное, и то, и другое. — Эл, наконец, отвёл взгляд от подростка и добавил в свой напиток ещё несколько кубиков сахара. — Предлагаю сыграть в вопрос/ответ. Правила простые: я задаю вопрос, ты отвечаешь, ты задаешь вопрос, я отвечаю. — Полагаю, задавать вопрос, какое у тебя настоящее имя, бессмысленно? — издал короткий смешок Ягами, пряча улыбку в ладони. Он уже понял, что правая рука детектива точно не расскажет своё имя всему приюту, полному гениев, когда Кира на свободе, а значит Рьюзаки — это псевдоним. — Можешь, конечно, но ответа ты не получишь. — преподаватель широко улыбнулся в ответ на шутку. — Хотя подозреваемым по делу Киры ты тоже успеешь стать. — Эл поумилялся с красивого смешка Лайта ещё немного, но как заметил это за собой, то закашлял в руку и вновь сделал серьезное лицо. — Так ты согласен? Ягами притворился задумчивым, хотя и он, и Рьюзаки знали, что он скажет да.***
— Ну, у тебя есть идеи, что Лайт и Рьюзаки делают на одном самолёте? — Мэтт расхаживал по комнате, время от времени с приятным хрустом наступая на фантики от конфет, что до этого сам раскидал по полу. Его рука потирает подбородок, около переносицы возникли морщинки, а гогглы, обычно весело лежащие на его голове, свалились и теперь уныло свисают с шеи. Мэтт не обращает на Мелло ещё какое-то время и резко протягивает в его сторону ладонь, на которой уже через секунду покоится шоколадная конфета. С всё таким же серьезным лицом Мэтт отрывает фантик и кидает сладость в рот, вновь протягивая руку. Мелло не казался этим доволен. — Я даю тебе эти конфеты только за то, чтобы ты генерировал идеи. Так и почему ты нихуя не генерируешь, но конфеты жрёшь как миленький? Ведешь себя как кот: вроде красивенький, но чертовски бесполезный. — Мелло в последний момент одернул руку и забрал свою конфету из-под носа Мэтта. — Ты назвал меня красивым? — Мэтт уже хотел было начать его дразнить, но заметив грубый взгляд приятеля, передумал.- Ладно, раскусил. — Мэтт натянуто улыбнулся и с пружинистым звуком сел на кровать к блондину, но немного посидев, снова встал и продолжил шастать по комнате. — Но это трудно. Я думал, пожирая сладкое килограммами, идеи сами полетят мне в голову, как это обычно происходит у Рьюзаки, но, видимо, мой мозг устроен немного иначе, чем его. Мелло кинул на него сощуренный взгляд лисьих глаз, его рот раскрылся в улыбке и, пока Мэтт не видел, аккуратно схватил с кровати подушку. — Ты просто тупой. — гаденько плюнул блондин и со всей силы кинул подушку в Мэтта, прячась под ближайшем одеялом, ожидая скорой мести. Мэтта, казалось, это совсем не задело. — Я этого не отрицаю. — кареглазый тихо подошёл ближе к кровати. — Может, ты и прав. Мелло, не заметив ничего того, что могло бы в него полететь, осторожно вылез из-под одеяла. Это определенно было ошибкой. Мэтт прыгнул прямо на своего друга и начал душить его и легонько пинать. Его колени сильно вонзились в бёдра друга, пока Мелло болезненно шипел от таких неприятных действий. — Мэтт, ублюдок! — До этого ты назвал меня тупым. Кто я теперь: тупой, ублюдок или все вместе? — шутливо пробормотал Мэтт, вытирая пот со лба. — Тупой ублюдок с уебанским чувством юмора! — крикнул Мелло, стараясь ударить приятеля хоть куда-то. — Неоригинально. — Мэтт усмехнулся, когда Мелло попытался врезать ему в нос, но промахнулся. Но смеется тот, кто смеется последним и сразу после этого Мелло со всей силы ударил его в челюсть. Его голова опасно пошатнулась, а с губы потекла тонкая струя крови. — Это больно! — Я знаю. — пока Мэтт был занят сожалением о больной области, которую он позволил поранить другу, Мелло перевернул их и поменял в позициях. Теперь сверху был Мелло и прижимал Мэтта к кровати всем своим незначительным весом, держа его руки по обеим сторонам от лица парня. Мэтт перестал шевелиться и расслабился под Мелло. Его глаза смотрят прямо в глаза Мелло, а блондин шокировано осознает, в каком положении они находятся. Они смотрят друг на друга пару секунд, как вдруг Мелло быстро слетает с Мэтта и начинает тереть своё тело руками со всей скоростью, что у него есть, расчитывая стереть таким образом невидимую грязь. — Блять, я будто побывал в гей порно. — взволнованно шепчет Мелло. — Кто бы говорил. Я был снизу, а не ты. — Да какая к черту разница, все равно кажется, что отымели тут меня. Мэтт задумался. — Отымели? — в его расслабленной голове начали складываться кусочки, в странную, но очень…очень правдоподобную картину. — Эврика! — Чё? — блондин взглянул на него, ожидая вердикта. — Эл и Лайт уехали трахаться. — С кем? — С друг другом. Мелло шокировано посмотрел на него в последний раз, прежде чем выбежать из комнаты куда подальше.***
— Ножницы. Я выиграл. — проговорил Рьюзаки и облизнул пересохшие губы в нетерпении. — Хорошо. Ты можешь первым задать вопрос. — устало ответил Лайт, уже мечтая скорее лечь спать. Почему он вынужден сидеть вот так в самолёте, а не отдыхать на своём кресле, слушая звуки дождя перед сном? Рьюзаки сунул в рот ложку с пудингом и едва заметно подергал бровями. — Вы близки с Саю? Это необязательно, достаточно ответа «да», «нет», но если можешь, расскажи об этом подробнее. Лайт коротко кивнул, тоже закинув в рот ложку ванильного пудинга с меньшим количеством сахара чем у Эл, но вместо того, чтобы говорить с забитым ртом, как Рьюзаки, он пережевал густую жижу и проглотил, перед тем как начать. — Саю самый дорогой для меня человек из всех. Она единственный человек, что остался у меня из семьи.- юноша замолчал, раздумывая, что говорить дальше, но увидев заинтересованный взгляд преподавателя, быстро продолжил. — Она мне даже ближе, чем сестра. Можно сказать, мы одно целое. Если бы не она, я бы давно сдался и просто существовал, а не жил. Мы всегда помогали и прикрывали друг друга. Вместе бойкотировали против родителей, вместе сбегали из дома, вместе ходили на драки, если нужно было. Даже вместе доехали до другого города на велосипедах, за что потом нам вместе влетело от мамы. Рьюзаки наблюдал за горящими глазами подростка и мысленно фотографировал этот вид, делая тысячу копий. Эл никогда до этого не видел Лайта таким… воодушевленным. Но это счастье быстро исчезло из его карих глаз, и Ягами вновь перевел на него взгляд. — Есть ли у тебя братья или сестры? Эл ожидал такого вопроса, но всё равно не знал, что ответить. В конце концов правда оказалась меньшим из всех зол. — У меня был брат. Но у него были огромные психические проблемы, потому он и стал убийцей. Как и ожидалось, я посадил его в тюрьму, где он умер от руки Киры. — пробормотал Эл себе под нос, так быстро, что Лайт не понял большую часть слов. — Повтори пожа… — Лайт, Рьюга, мы прилетели. — Ватари перебил Лайта, за что Эл кинул на Квилша благодарный взгляд. Ягами, в это же время, казался этим крайне недоволен. Эл понял, что ему нужно готовиться к тому, что юноша вновь поднимет этот вопрос.***
Ватари открыл им двери машины и все вместе они последовали в личную преисподнюю Лайта Ягами. Здание приюта Юко в тёмном свете ночи казалось еще более страшным, чем днём. На его крыше как обычно сидели птицы, выглядящие как страшные гаргульи, забор вокруг приюта был такой же облезлый, каким видел его Лайт в последний раз, а окно справа на третьем этаже, что принадлежало его математице, как всегда было открыто, и из него вылазила морда ее огромной собаки. Надо быть спокойным. Надо быть спокойным. Руки Лайта безудержно дрожали, его глаза пугающе озирались по каждому углу здания, остановившись на входе. Там стояла директриса школы, с гадкой притворной улыбкой глядя на Ватари и Рьюзаки. Ягами Лайта вырвало в ближайшую мусорку, что шокировало всех, кроме той самой директрисы, что презрительно смотрела на бывшего ученика сверху вниз, сверкая дьявольским блеском. Приют, милый приют.