Ну хотя бы одну, ради меня

Ви поджег сигарету и сразу глубоко затянулся. Тяжесть дыма в горле, горечь во рту и покалывание языка — он понемногу начинал привыкать. Еще одна затяжка. Холодок на кончиках пальцев и легкое головокружение. Мышцы расслабляются. Все-таки было в этом что-то, Джонни прав. Джонни… Он стоит, расслабленно оперевшись локтями на ограждение, наконец без своих ужасных авиаторов и вечной сигареты — наслаждается настоящим притоком никотина в кровь, — и смотрит на Ви, который без интереса изучает жизнь на нижних этажах башни. Сейчас не хочется думать о проблемах очередного потраченного впустую дня. Оскорбления и неуместные комментарии, которые вертелись на языке, были прибережены на потом. Пальцы металлической руки проскальзывают в расстегнутую куртку и, едва касаясь, оглаживают крепкую грудь. Ви закрывает глаза и выдыхает. Дверь квартиры с громким хлопком закрывается и Ви уже двумя руками обхватывает шею Сильверхенда и углубляет небрежный поцелуй. Джонни жадно пытается пристроить свои руки везде и сразу: расстегивает свой упрямый ремень, задирает футболку Ви, касается его шеи, проводит ладонями по спине и сжимает упругие ягодицы под штанами, которые кажутся вдруг слишком тесными. Каждый вжимается в другого так, будто это вопрос жизни и смерти. Это вопрос жизни Джонни. Кажется, стоит только отпустить крепкое плечо, убрать ведомую плавным покачиванием бедер ладонь, и жар чужого тела снимет как рукой, все его прикосновения пройдут насквозь, искря голубыми помехами. Ви снова увидит перед собой картинку, искаженный образ, криво сшитые обрывки воспоминаний и сбои оптики, вместо этого живого, уже ставшего родным мудака. Обрывистое дыхание изо рта в рот, капельки пота и прикосновения огрубевших, но таких ласковых ладоней — все это слишком настоящее, и Ви откидывает назойливую мысль о том, что он в конец ебанулся, раз так жаждет поддельных ощущений, которые вырисовывает в его мозгу биочип в извращенном подобии брейнданса. Он благодарен Джонни за то, что тот умеет вовремя заткнуться. Хотя бы на время они оба могут забыться, представить, что существуют только они вдвоем — Джонни совершенно точно существует в этот момент, нет ничего очевиднее и реальнее, — и весь остальной мир может пойти на хуй. Пустые бутылки и коробки от китайской лапши валятся со стола, диван предательски мешается под ногами, но все-таки удается добраться до кровати, скинув с плеч тяжелую куртку, вышагнув из грязных джинсов и сорвав футболку. Джонни толкает Ви на матрас и наслаждается видом, поправляя твердый член через ткань кожаных штанов. — М-м, — Ви недовольно стонет, пытаясь тут же привстать и снова протянуть руки к Джонни. — Отсоси мне, — дважды повторять не приходится. Ви не очень рад сбавленному темпу и даже возможности перевести дыхание, но играм Джонни он просто не умел сказать “нет”. Он встает на колени, приспускает рокерские джинсы вместе с боксерами и начинает облизывать вставший член от основания к головке и обратно, дразнить кончиком языка уздечку и обводить вены, просто тереться о него губами — все это, глядя Сильверхенду в глаза. Пытается возбудить его еще сильнее, чтобы тот сам не выдержал и начал уже тратить свои силы на растягивание его узкой дырки, а не этих прелюдий. К губам добавляются пальцы обеих рук, которые с легкостью скользят по густой слюне. Сильверхенд не упускает момент, когда Ви берет в рот влажную от смазки головку, придерживая пальцами основание, и кладет руку ему на затылок, заставляя заглотить поглубже. — Да-а, вот так. Хороший мальчик. Ви пытается подольше задержаться, уткнувшись носом в черные кудри на лобке, наслаждаясь тем, как должно быть хорошо Джонни, пока его горло сжимается в попытках избавиться от инородного объекта. Он прячет зубы за губами и всасывает щеки, двигается по всей длине и заглатывает, наращивая темп. Внутри горячего рта язык все так же ласкает самые чувствительные части. Одной рукой он приспускает свои боксеры, трение дешевой ткани только подначивает и так неприлично твердое возбуждение. Джонни закатывает глаза за крепко слепленными веками и коротко, глухо постанывает — скорее просто в знак одобрения, чем от удовольствия. Стоит ему немного ослабить хватку на затылке Ви, тот отстраняется. — Давай, выеби меня. Я хочу… — Ви слегка охрип. — Мы куда-то торопимся? — спросил Сильверхенд своим обыденным саркастичным тоном. — Хотел бы побыстрее, мог пойти на Чпок-стрит. А пока слушайся, — Он наклоняется, чуть не касаясь лбом лица Ви, проводит пальцами по внутренней стороне его бедра, заставляя мошонку поджиматься, а потом награждает парой шлепков по ягодицам, наблюдая, как кровь приливает к местам удара. Ви не был любителем грубости в сексе, ее хватало и в повседневной жизни, но от Джонни хотел брать все, что тот мог предложить. Хотел принадлежать ему, прикоснуться к его животной грации и ауре рокерской охуенности, отдаться и утонуть в нем полностью. Джонни избавляется от своего жилета, звеня жетонами, и опирается железной рукой на мягкую постель, второй укладывая Ви обратно на спину. Он щекочет шею наемника, что-то нашептывает, прихватывает чувствительное ухо. Ви, казалось, готов был растаять от любых ласк. Каждое прикосновение обжигало кожу и расходилось мурашками по всему телу до болезненного покалывания в пальцах и сворачивалось где-то в животе. Хочется еще больше, дальше, сильнее. Он поворачивает голову и ловит губы Сильверхенда, чтобы вновь накрыть их своими, прикусывая и тут же лаская языком. Руками он прощупывает твердые мышцы груди и рук, которые его держат, снова напоминает себе — Джонни живой и настоящий. — Перевернись. Ви ложится на живот и послушно сгибает колени, поднимая задницу вверх, когда Джонни тянет его бедра на себя. Сильверхенд грубо раздвигает его булки, раскрывая пошире гладко выбритую розовую дырочку. Он мог сколько угодно говорить, что мысли о сексе с другими мужчинами его не возбуждают, но задница Ви явно не оставляла его равнодушным. Член Ви заметно дергается, когда большой палец дразнит его проход. — Пиздец у тебя недотрах. Сколько раз в день тебе нужно, чтобы не течь как сучка от одного взгляда в твою сторону? Или дело во мне? — Не льсти себе, Джонни. — Не льстить? Посмотри на себя. Мне ни одна фанатка не подставляла так свою жопу, — Сильверхенд усмехнулся тому, как тело перед ним напряглось от таких замечаний, плюнул на сжавшийся сфинктер и силой вставил палец. Второй, хромированной, рукой он помассировал мошонку Ви и принялся еле касаясь размазывать выступившую смазку по чувствительной головке. — Ну расслабься, малыш. — Может хватит уже пиздеть, малыш? — Ви хотел было ускорить процесс, добавив собственные пальцы, но Джонни перехватил его руку и вернул на ее законное место на подушке, не дав почувствовать, как на самом деле сухо у него между ягодиц. — Ну малыш, ты чего, я сам справлюсь. Или ты хочешь по-другому? — Джонни ввел сразу три пальца и развел их внутри. Войдя в умеренный темп, он то пытался вставить побольше пальцев и поглубже, то всего двумя массировал простату. Вот они, чудеса прогресса в их необычной связи. Никакой боли, только приятное натяжение, которое возбуждает до предела. Чувство заполненности, и Ви соврал бы, сказав, что это от пальцев. Чувство единения. — Тебя заводит, когда я злюсь, или что, блядь? Позволь почувствовать всю мощь твоего хваленого члена, а не эти ласки для девственницы. — Ви сжимал кулаки и сдерживался, чтобы не начать надрачивать себе. Он напрягался каждый раз, начинал подозревать подвох, когда Джонни открывал рот не по делу во время секса. Было гораздо проще в их первые пару раз — горячо и быстро, слишком быстро, чтобы его успели настигнуть неприятные мысли о говне, которое изо дня в день только сгущалось вокруг него. — Ты не представляешь, как сильно. Ну, попроси получше. Скажи, что ты моя сучка, — брюнет резко вынул пальцы. — Бля-ядь, Джонни, кончи мне на грудь… вместо автографа… ты... такой крутой, — Начинал Ви явно за здравие — простонав от неприятной пустоты внутри, но закончил нелепо и даже как-то скромно. Его мозг сейчас не работал в сторону придумывания остроумных подъебов. Он бы засмеялся сам над собой, но стыд после сказанного победил. — Вот как ты представляешь мои сексуальные фантазии? — Джонни улыбался, — Я, конечно, люблю себя, но чтобы настолько… Ладно, актерская игра хромает, но я зачту это. Перевернись обратно. — Что, будем трахаться в миссионерской позе, как старики? Хотя ты и есть старик, сейчас рассыпешься на месте, — Ви поменял положение и закинул ноги на плечи Сильверхенду, тут же получая пару поглаживаний и поцелуев в районе икр и щиколоток. — Ага, будешь потом выгребать песок из задницы... Не завидую. Ну, я на нее уже насмотрелся, дай хоть на лицо взглянуть. — Джонни придержал свой, и правда впечатляющих размеров, член и медленно вошел. — Фу, блядь… — На этом у Ви закончились слова. Он зажмурился, снова отдаваясь этому распирающему изнутри жару, с губ сорвался приглушенный стон. Сильверхенд мучительно медленно толкался внутрь и выходил, рассматривая, как жадно его вбирает в себя растянутая дырка. Как легко кольцо мышц пропускает блестящую от смазки головку, растягивается на середине длины ствола и сжимается, пытаясь удержать его внутри, когда он выскальзывает обратно. Как виднеются розовые стенки раскрытого прохода, пока Джонни готовится войти обратно. Стоит Ви закрыть глаза, ему кажется, что он сходит с ума. Он видит одновременно и Джонни, который возвышается над ним и грубо берет, и, кажется, себя, рваными вспышками откуда-то со стороны. Потом парня, с которым они по подростковой глупости неумело ласкали друг друга. Тесную гримерку, в которой Джонни выплескивает всю злобную страсть на свою любовницу. Вот та же гримерка, но на нем уже пара загорелых и грубых, явно мужских рук. А вот он сам лезет пальцами к чьей-то узкой талии, облепленной тесным, запачканным кровью топом, смотрит глубоко в серые глаза и заботливо поправляет прядь чужих волос, — и снова этот нежный трепет внутри, похожий на тот, что вызывал в нем Джонни. Ви стал подаваться Джонни навстречу и последний не выдержал — схватил наемника за бедра, вдавливая пальцы до боли, чтобы было удобнее быстро вбиваться в него с громкими шлепками. — Да… — сдавленно сказал Джонни перед тем, как начать не стесняясь стонать от удовольствия. — С тобой так хорошо. В голове Ви мелькает сомнение, но за пеленой удовольствия он все равно видит только желаемое. За фасадом равнодушия рокербоя скрывалось столько эмоций, что это даже пугало. Ви, не то пытаясь заглушить стоны Джонни, не то осознавая, как приятно иногда покричать и выпустить все свои эмоции, тоже стал очень громким. Возможно, это была провокация, чтобы Ви отвлекся от всего, что скребло сейчас на душе. Она работала. Так было гораздо легче. Худые ноги подрагивали от удовольствия на крепких плечах. — Потрогай себя, — хрипит Джонни, и Ви хватает наконец в кулак свой обделенный вниманием член, предвкушая скорейшую разрядку. Он берется насухую и судорожно, как спермотоксикозный мальчишка, двигает кулаком вверх-вниз. Оба застывают в оргазме, когда Сильверхенд особенно глубоко входит и на выдохе обрывается последний громкий стон. Сердце по-прежнему бешено колотится. Он первый приходит в себя. Отстраняется, давая еще твердому члену выскользнуть из влажного прохода, плюхается на спину рядом с Ви и, словно извиняясь, мягко целует того в ключицу. — Мы кончили вместе. Как мило. — Я же говорю, сентиментальный старик… — Ви расслабляется, вытягивая затекшие ноги, закрывает глаза. Джонни присасывается к своей любимой вечной сигарете и почти ощущает давно забытое чувство спокойствия. Ви очерчивает взглядом его безупречный профиль, который теперь подрагивает голубыми полосами. Крики и выстрелы за окном, такие привычные для Найт-Сити, сливаются в белый шум.