Уже не человек

31 октября. Дневник, сегодня один из моих любимых праздников, время, когда тайны окутывают город. Но сегодня приключилось что-то поистине странное. Рядом с лифтом валялась чья-то тетрадь, немного потрепанная, но выглядела вполне новой. Белые разлинованные листы, красная обложка, правда, почему-то не подписанная. Ничего интересного, но… Когда я ее быстро пролистнула, заметила, что последние две страницы отличались от других. Пожелтевшие со временем, с порванными краями и местами посветлевшими чернилами, словно от соленых слез, листы. И со странными словами, выведенными чей-то изящной рукой, но с небрежностью точно от волнения или страха. Я читала, перехватив дыхание, но долго думала, написать ли об этом, мой дорогой друг. Но все ж распишу, этот загадочный обряд: 1. Зайдите в лифт (в лифте кроме вас не должно быть никого). 2. В лифте отправляйтесь на этажи в следующем порядке: четвертый — второй — шестой — второй — первый — десятый. Если в лифт зайдет кто-то кроме вас, ритуал прервется. 3. Когда доберетесь до десятого этажа, нажмите кнопку пятого, не выходя из лифта. 4. На пятом этаже зайдет молодая женщина. (Не разговаривайте с ней). 5. Потом нажмите кнопку первого этажа. 6. После этого вы отправитесь на десятый вместо первого. (Если вы нажмете кнопку другого этажа, вы прервете ритуал, однако это будет ваш последний шанс выбраться). 7. Когда лифт минует девятый этаж, ритуал может считаться завершенным. Есть только один способ проверить, успешно ли прошел ритуал. В мире, куда вы попадете, будете только вы. Я не знаю, что произойдет, когда вы там будете. Единственное, в чем я могу вас уверить: женщина, зашедшая в лифт на пятом этаже не человек. Чтобы вернуться в свой мир, нужно выполнить ритуал в обратном порядке. Тем не менее, нет никакой гарантии, что это сработает. Довольно таинственно, да? Конечно, я все рассказала своей лучшей подруге Нике. Но я не удивлена, что она приняла это за розыгрыш, с ее-то характером. Меня поразило, что она согласилась пройти ритуал со мной. Сказала, что скорей всего это своеобразная лотерея в честь Хэллоуина, и мы просто обязаны выполнить его. Хотела уговорить ее не идти со мной, Ника обиделась. Как будто меня интересуют деньги ли какие-то награды. Но все же мы решились совершить странный ритуал. Я в предвкушении и жду не дождусь завтрашнего дня. 1 ноября. Ну вот, мой дневник, настал этот долгожданный день! Всю ночь не могла заснуть. С собой мы почти ничего не взяли. Телефоны, фотоаппарат да пара шоколадных батончиков. Камеру взяла Ника, сказав, что нужны фото на память. Ей-богу, прирожденная туристка. Лифтом воспользовались в моем доме. Специально проснулись пораньше, чтобы никого не было. Нам не хотелось кататься на лифте по сто раз, начиная все заново. Кнопки нажимала Ника, у меня руки дрожали от волнения. Четвертый — второй — шестой — второй — первый… Напоминает, какую-то детскую считалочку. Вчера раздумывала, имеется ли какой-то тайный смысл в номерах этажей. Но видимо, это просто набор цифр. Когда доехали до десятого этажа, по инструкции из лифта не вышли. Даже всегда скептическая Ника с трепетом нажала кнопку пятого этажа. По правде, дорогой дневник, мне было страшновато встречаться с этой женщиной, «не человеком». Как и обещала тетрадка, на пятом этаже вошла (скорее влетела!) молодая женщина. Она вся тряслась, словно от страха. Мы с Никой ужаснулись… Она была не человеком. Нет. Там где у нормальных людей рот, у нее … Боже, мне страшно это вспоминать. У нее не было рта. Ни губ, ни языка, ни зубов — ничего. Просто натянутая ровная кожа. Наверное, если бы Ника меня не держала, я бы рухнула в том проклятом лифте! Но даже не это было самым ужасным, мой милый друг. Если присмотреться — это существо до ужаса похоже на меня. Те же потертые джинсы, багряная толстовка, русые волосы. Правда, у той лицо осунувшееся, глаза впалые, с синеватыми мешками, скулы натянуты, словно она не ела несколько дней. А глаза… от них мурашки по коже. Красные, как будто налитые кровью, глаза жестокого зверя. Со страху я закрыла рот ладонью, будто бы это создание могло его вырвать, забрать от меня к себе. Хотела прервать ритуал, но подруга меня остановила. Успокоила, что здесь скрытая камера, а реалистичное отсутствие рта указывает на талант гримера. Я ни слову не поверила, но все же решила продолжить. Хоть у существа не было рта (следовательно, оно не могло разговаривать), мы решили не обращать на нее внимания, чтобы не прерывать обряда. Существо активно жестикулировало, толкалось, пыталось нажать на кнопки, но Ника не позволила это сделать, чтобы не прервать ритуал. Я сама нажала на кнопку первого этажа, хотела поскорее уйти из этого лифта. Но мы резко поехали вверх. Вспомнилось, что по легенде Рай на небесах, а не внизу под землей, но меня это не успокоило. На душе стало как-то жутко, если это и розыгрыш, то ни разу не смешной. Наконец, мы добрались до нужного этажа. Прежде чем выйти, существо затормозило меня, схватив за руку. Когда я обернулась, то заметила в глазах создания невыносимую боль. По ее щекам текли неудержимые слезы. Мне стало ее жалко… 1 ноября. Мы поняли, что это не розыгрыш, не шутка. Мы ожидали увидеть что угодно — от камер и микрофонов до пустующего этажа. Честно, мы ничего не увидели. Вокруг была сплошная темнота, потусторонний мрак, от которого на душе скребли кошки. Мы прижались друг к другу, словно от холода, от ужаса кровь стыла в жилах. К горлу подкатывала тошнота. Мы не знали, отчего нам так плохо. Потихоньку мы начали привыкать к непроглядной тьме и гробовой тишине. Но оттого что мы услышали и разглядели, нам стало только хуже. Тишина сменилась загробным шепотом, тихим вскрикам и истошными воплями тысячей людей. Они бормотали на неизвестном языке, казалось, что они произносят заклятия или проклинают нас на вечные страдания. В нос ударил тошнотворный запах, гремучая смесь всех наших кошмаров. Мне вспомнился ящик Пандоры, как будто здесь остались все невзгоды, а надежда осталась в том лифте. Мы почувствовали вонь гнили, смрад смерти… Как живые, по черным высоким стенам бежали тени, на полу валялись затхлые листы бумаги вперемешку с костями и кусками гниющей плоти. Само здание, казалось, гниет, варится в соку смерти. Мы как могли, сбежали на улицу, но то, что мы увидели, подтвердило мои страхи, это лишь начало преисподней, нашего кошмара. Все ужасы венчало пламенное небо, совершенно пустое, беззвездное, безоблачное небо. А в самой вышине черное как дыра, светило, излучавшее не тепло, как солнце, и даже не благоговейный трепет как луна… Оно источало зло, словно живое создание. Оно поглощало. Затягивало. Как под гипнозом мы еле смогли отвести взгляд от этой пустоты. На улице мы никого не встретили. Повсюду валялись трухлявые кости, та же гниющая плоть, и серая пыль, полонящая дороги. Фонари потухшие, весь этот мир как будто замер между тьмой и светом. Нам стало жарко, словно жгучее лето вступило в свои права, и снова пришлось скрыться в каком-то убогом строении. Это уже не шутка. Мне безумно страшно. Нам нужно скорее вернуться домой… 2 ноября. Кажется, прошел день. Я не знаю. Здесь время как будто остановилось, черное светило грозно висит над головой, совершенно не двигаясь. Все попытки найти дом со спасительным лифтом были тщетными. Все здания похожи между собой, не отличимые, совпадает каждая мелочь. Они потешались над нами. Они не хотят, чтобы мы ушли… Мы пытались позвонить. Телефон Ники неожиданно сел, а мой странно работает. Когда мы дозвонились парню Нике, Дерену, в трубке слышался лишь шорох и страшный шепот. Мы повесили трубку. Больше мой телефон не работал. Камера также бесполезна. Здесь нет ни света, ни солнца… Жар охватывает тело… Первая запись. Я не знаю, какой сегодня день, считать часы — бесполезное занятие в этом богом забытом месте. Здесь ничего не работает, дома полупусты, на улицах даже нет машин или обломков от них. Как будто здесь никогда не жили люди, а если и жили, давно покинули это место. Здесь ни еды, ни воды, свои шоколадные батончики мы съели без остатка. Но все равно чувство голода охватывало нас. Кажется, что это место проклято. Мы попробуем уйти отсюда. Вторая запись. Город окружен лесом. Если это можно назвать лесом. Это множество обугленных, почерневших деревьев, испещренных какой-то странной буро-красной смолой. Не знаю сколько мы пробирались через этот лес. Не видно края, лишь эти черные палки из земли. Хватит ли нам сил вернуться обратно? Третья запись. Здесь нет выхода. Нам не выбраться отсюда. Все время мы возвращаемся к этому проклятому городу. Словно ходим кругами. Столько бесполезных попыток. Кажется, Нику лихорадит. Она сказала, что попробовала смолу этих черных деревьев. Голод берет над нами вверх. Сначала живот скручивало в узел, а теперь словно тысяча иголок колола меня изнутри. Но я знаю, что Нике еще хуже. Губы обсохли от невыносимой жажды, горло горит как в огне. Мы долго не протянем… Четвертая запись. Не знаю, зачем пишу все это. Наверное, мне так спокойнее. Каким-то образом нашла нож. Мы… мы начали пить свою собственную кровь, чтобы не умереть. Я смогла пить, Нику вырвало. Ей становится все хуже. Лоб безумно горит. Я не знаю, как избавить ее от этой лихорадки. Пятая запись. Ника начинает бредить. Она почти не просыпается, во сне что-то бормочет. Я стараюсь ее успокоить, но горло почти пересохло, я даже не слышу собственного голоса. Теней стало больше. Они похожи на стервятников, поют замогильную тихую песню. У меня от нее мурашки по коже. В глазах начинает туманиться. Голод становится все сильнее, но я еще борюсь со смертью. Молю бога о дожде. Не черное светило на небе, а бога, в какого начала верить. Но он не слышал, я слишком далеко от него. Я начну молиться. На большее не хватает сил… Шестая запись. Я продолжаю вести тебя, мой друг. Берегу силы, чтобы поговорить с тобой. Мне плохо. Я стараюсь не плакать, не хочу лишаться капель хоть соленой, но воды. Ника… она… Она умирает. Я еле прощупываю ее пульс, дыхание прерывистое, почти остановилось. Я прислушалась к ее шепоту. Эти жуткие слова… Она поет вместе с ними, говорит на этом страшном языке. Ника… не покидай меня… Господи, спаси нас. Седьмая запись. Она ушла. Ушла когда я спала, даже не попрощалась. Тени исчезли. Как она могла уйти с ними? Я бьюсь в судорогах, кажется, голод начал пожирать меня изнутри. Я не могу говорить. Отчаянно пью свою кровь, но это почти не помогает. Жар захватывает мое тело. Я жмусь к ледяному телу подруги. Я не покину ее. Я поклялась ей… Восьмая запись. Я безумно хочу есть. Пыталась притронуться к костям или гниющим кускам плоти, которые валяются повсюду. Кости рассыпались в прах, от мяса меня мутит, что я и близко не могу подойти. Мне, кажется, она не ушла. Я слышу ее голос. Она просит… она не хочет гнить здесь. У меня нет сил закопать или сжечь ее, я не знаю что делать. Я хотела заплакать, но не смогла… Девятая запись. Голод победил над разумом. Я… я исполнила волю Ники. Жадно обглодала ее кости, проглотила сочное мясо, выпила живительную кровь… Почему-то меня не стошнило. Она не будет здесь гнить. Я поклялась. Осталась только голова. Ее остекленевшие голубые глаза устремлены в кровавое небо… Десятая запись. Тени вернулись, я слышала голоса, их шепот, их заклятья. Я слышала Нику. Она… поблагодарила меня. Сказала, что не винит. Сказала, что она с Дереном. Она просила идти к ней. Я не пойду к теням. Я не умру. Завтра я найду лифт. Нику придется оставить. Коридор тянется словно вечность. Я бегу к лифту надежды. Бегу без оглядки. Скоро меня догонят тени. Голова Ники катится следом. Она кричит, кричит не оставлять ее! Грозит, что я буду проклята пламенным небом, светилом. Нет, я уйду, уйду отсюда! Уйду назло Нике, назло этой черной дыре, назло чертовому Богу! Будь они все прокляты! Я не буду гореть в этом пекле. Тяжело дыша, я добираюсь до лифта. Остервенело нажимаю по кнопке. Черт, так медленно! Обернувшись, я увидела голову Ники. Она безобразно кривит рот, лязгает челюстью, по ее острым зубам течет кровь. Я дрожу от страха. Снова неистово жму на кнопку. Тишину прорезает бешеный вопль Ники. Тени приближаются. Миг. Остаются секунды. Когда тени уже хотели меня схватить, открывается спасительный лифт. Влетаю туда, на ходу теряю дневник… Я застываю от ужаса. В углу лифта от страха прижимаются две хрупкие фигуры. Ника и… Я. Не получается вскрикнуть. Дрожащей рукой тянусь ко рту. Рука нащупает ровную натянутую кожу. Мозг пронзает последний отчаянный вопль Ники. «Ты уже не человек».