Секрет амортенции раскрыт

Сасори Акасуна зашёл в кабинет зельеварения, и ему в нос тут же ударил резкий запах гари. Парень поинтересовался самым будничным тоном: — Дей, что ты опять взорвал? — А с чего ты взял, что я что-то взрывал? — Дейдара скрестил руки на груди и с шутливым вызовом посмотрел на однокурсника. — Так палёным ведь пахнет, — сказал Сасори таким тоном, будто разъяснял прописную истину маленькому ребёнку. Хотя Дейдара и правда в душе оставался маленьким ребёнком. Маленьким неугомонным ребёнком. В сторону Акасуны был брошен удивлённый взгляд. — У тебя уже защитная реакция на мое присутствие, видимо, — рассмеялся Тсукури, — Ничего я пока не успел взорвать, но тут, судя по вони, кто-то столько технического масла разлил, ну, как того, каким ты куклам своим суставы смазываешь, не мудрено, если оно само взорвётся. — Знаю я, как оно само взорвётся, — сторого сказал Сасори. «Может, и правда защитная реакция. Всё-таки, кабинет зельеварения. Да и вот что значит — отношения с Дейдарой. Отдыхать надо больше, наверное…» Тем не менее, после той реплики и этих мыслей Акасуна одарил однокурсника тёплым, несколько снисходительным взглядом и стал располагаться рядом с ним, выкладывая из сумки всё необходимое для занятия. Дейдара был заинтересован в этом манящем разлитом масле, а, точнее, в его парах. Он с любопытством изучал помещение, метко выхватывая взглядом различные объекты, но быстро переходя с одного на другой. Однако, его поиски до сих пор не увенчались успехом, и он не мог обнаружить, где же всё-таки разлили масло. На разговор Сасори и Дейдары отреагировал Обито Учиха, расположившийся с Рин и Какаши неподалёку. — Фу, а я, как ни крути, чувствую запах собаки. Это всё ты и твои питомцы. Вот так из-за них совсем можно нюх потерять, между прочим! — Или из-за сигарет Асумы. Вон, всё дымом провоняло, — ввернул с другого конца кабинета Хидан, не особо церемонясь насчёт подслушиваня чужих разговоров. Хотя Обито так громко сетовал на перспективу потери обоняния из-за собак своего друга, что все невольно слышали его реплики. Какаши задели слова Учихи. Хатаке казалось, что Обито рад вместе с ним возиться с его питомцами. Они так самозабвенно заботились о них, так весело играли. И Учиха уделял этому занятию очень много времени. Почти так же, как сам Какаши! Если Обито не нравилось всё это, так зачем же он постоянно вызывался помогать ему с собаками? — Не пахнет здесь никакими «до и после» взрывами, собаками и сигаретами, вы совсем уже что ли? — Какаши попытался изобразить безразличный тон, однако даже у него плохо получалось. Тем более то, что он говорил, было для него правдой. «Мало, Обито — мой любимый Обито — врал мне непонятно зачем, так теперь ещё и выдумывает какую-то чепуху». Осознавать это было очень больно. Рин заметила, как обстановка меджду её друзьями вновь накаляется, и решила попытаться разрешить ситуацию. Тем более, сама она ничего особо необычного не чувствовала, но её сильно удивляли столь странные расхождения однокурсников в восприятии действительности. «Нужно помнить, в каком мы кабинете находимся. Это определённо действие зелья». — Пожалуйста, только не ссорьтесь, я сейчас попытаюсь разобраться в том, что тут происходит, — Рин открыла сумку, потянулась за учебником и водрузила его на столик. — Перечисляйте запахи по порядку, кто что чувствует, — девушка открыла книгу и открыла глаза на ещё кое-что ещё, — Никогда раньше не замечала, как классно пахнет бумага нашего учебника по зельеварению, будто совсем новый! Но, ладно, не будем отвлекаться. Так, гарь, масло, собаки, сигареты… хм… кто-нибудь ещё что-нибудь чувствует? Это же? Другое? Некоторые открыли рты, уже приготовившись отвечать на вопросы Рин, но никто ещё не успел этого сделать, потому что вмешался Итачи. Ему уже надоело смотреть на всё это. Да и не хотел он видеть, как его однокурсники невольно разоблачают себя, и потом наблюдать их смущение. На парочку Дейдары и Сасори было интересно просто посмотреть — их чувства ни для кого не стали бы открытием после обнаружения правды о происходящем в кабинете, но когда к обсуждению начали подключаться другие участники, всё изменилось. «Скажу правду, и уже каждый пусть сам решает: открывать то, что он чувствует, или нет». Итачи вышел из-за Шисуи и спокойно произнёс: — Это не может быть ни чем, кроме амортенции. Все от неожиданности замолкли и повернули головы в сторону Итачи. — Ну и что за хрень — эта ваша амортенция? — первым отреагировал Обито, который ничего не понял и разозлился из-за этого. Впрочем, все остальные понимали не больше его. Итачи подумал, что ему бы стоило быстрее реагировать на всю ситуацию. Связываться с разозлённым Обито и наживать себе проблем не хотелось. Все эти мысли совсем не отразились на лице, но Шисуи, будто почувствовав их, мягко положил ладонь на плечо Итачи. Тот продолжил, сохраняя спокойный тон: — Амортенция — это зелье, запах которого все чувствуют по-разному. Довольно часто он воспринимается как связанный с тем, кто тебе больше всего дорог. Все начали неловко переглядываться друг с другом. Первыми, что закономерно, опомнились Сасори и Дейдара. — Тогда не удивительно, почему я чувствую запах гари, — тихо произнёс Акасуна, позволяя себе влюблённую улыбку. Однако вряд ли её смог оценить кто-то, кроме Тсукури, который в этот же момент набросился на своего парня с объятями и восторженными криками: «О, это же так круто! Мы с тобой как соулмейты, только по запахам!» Остальные не спешили так радоваться. Рин жмурилась и изо всех сил закрывала голову руками, потому что её уши и лицо горели от смущения. Она боялась даже взглянуть в сторону Конан, этой спокойной девушки с цветком оригами в волосах, который был ее постоянным украшением. И с её рассудительностью и наблюдательностью она уже всё должна понять. В ответ на лёгкие толчки в плечо от своих друзей, которые усердно старались заставить Рин открыть глаза, Нохара лишь быстро мотала головой из стороны с сторону и ещё сильнее жмурила глаза. Она замерла лишь когда её мягко погладили по голове. И эта изящная и миниатюрная ладонь явно не принадлежала кому-то из её друзей. Теперь пришла очередь Обито и Какаши, до этого поглощённых заботами о Рин, усердно избегать взглядов друг друга и краснеть. Какузу с грустью смотрел на то, что начало происходить после слов Итачи. — А я ничего не чувствую, — меланходично произнёс он, ни к кому не обращаясь. На эту реплику отреагировал именно Хидан, что неудивительно. Ему «палец в рот не клади, а лучше положи туда кое-что другое», как он сам про себя говорил. — Это потому что деньги не пахнут! — Хидан нервно рассмеялся, стараясь отвести внимание от себя. Однако Асума, в упор смотрящий на него тяжёлым взглядом, явно хотел разобраться в ситуации. Если бы не та неосторожная реплика Хидана о сигаретном дыме, всё было бы для него так просто! Когда Сарутоби пришёл на занятие, кабинет зельевариения встретил его приятным запахом цветущих маков, который, как он сначала посчитал, исходил от Куренай. Она уже очень давно ему нравилась, но основательный и серьёзный Асума долго сомневался в своих чувствах, хотел их как-то проверить. И тут — такой удачный случай, который мог бы стать толчком к признанию и вполне возможному выведению их отношений на новый уровень. Но не бывает бочки меда без ложки дёгтя. И теперь голову Асумы, к его большому сожалению, занимала боль в виде Хидана, неожиданно оказавшегося влюблённым в него. Нужно было сначала что-то делать с этим, чтобы полностью быть готовым к возможным отношениям с Куренай, иначе это как-то неправильно. Какузу тоже шутки Хидана не оценил. А вот Обито был рад переключиться на кого-то. И Какузу с его легко решаемой проблемой подвернулся как нельзя удачно. — Так ты маску-то сними, умник. — Ну что? — нетерпеливо спросил Хидан, когда Какузу молча последовал совету Обито. — Дерево, — медленно проговорил парень, выглядящий то ли подавленным, то ли потерянным. Но на самом деле он всё понимал. В отличие от Хидана, который был обескуражен ответом Какузу и ещё больше обескуражен тем, что не мог найти ему нормального объяснения. А найти его очень хотелось! Хидану нравилось, когда у него было всё схвачено, но сегодня был явно не его день. Правда, он старался этого не показывать. — Так ты от Зецу-то отойди, он постоянно какую-то траву в карманах их носит. И в ботинках. Ботинке. Блин, он в одном ботинке опять, ну ты посмотри на него. А трава, наверное, чтоб от него чем ещё похуже не несло. Кто его знает… Табаком, например. — Да не болтай ты ерунды. У тебя мозг Асумой и его сигаретами уже прокурен. И не в Зецу дело, — пусть грубо, но тихо и доходчиво объяснил Какузу. Ведь и Зецу не глухой. Наверное. И кто знает, чего от него ожидать. В тихом омуте черти водятся. — А в ком тогда дело? — Почему ты думаешь, что я знаю? — Ну знаешь же, что не в Зецу! «Всё-таки вёрткий этот Хидан. Даже сейчас самообладания не теряет. Уважаю я это в нём». — Ладно, знаю я, в ком дело, — сказал Какузу, внутренне готовясь к реакции однокурсника. — И меня это не касается? Я твой лучший друг, вообще-то! Так в ком дело-то? — Хидан окидывал проницательным взглядом кабинет, подыскивая того, в ком же могло быть всё «дело». Про себя он отметил, что Рин и Конан ушли. «Наверняка к Яхико и Нагато!» — правильно рассудил он. Их однокурсники лежали в госпитале: один другого с метлы сбил на прошлой квиддичной тренировке в попытке впечатлить каким-то классным трюком, самим же и придуманным. «Понятно, девушки спешат рассказать о всём произошедшем, но неужели им всё равно, что учитель может прийти с минуты на минуту. И что с Рин будет дальше?» — с иронией мысленно сетовал Хидан, как вдруг его взгляд зацепился за неприметную фигуру Тензо, который, несмотря на свое смущение и попытки слиться с деревянными стенами кабинета, всё же с любопытством наблюдал за Хиданом и Какузу. — Так вот, — решил намеренно медленно и громко продолжить Хидан, раз его друг все равно молчал, — всё дело случайно не в Тензо, который сейчас очень удачно покраснел и очень удачно себя выдал? — Он просил назвать себя Ямато, — пробубнил Какузу себе в маску, которую вновь натягивал на лицо. — Ага! Попался! — Хидан внешне торжествовал. А внутренне был обижен, что его лучший друг так долго скрывал даже не влюблённость, а отношения. Наверняка думал, что Хидан будет смеяться над тем, что Какузу встречается с каким-то в прямом и переносном смысле ботаником, который, казалось, живёт в теплицах за школой. И, конечно, Хидана с каждой минутой всё больше беспокоил всё такой же тяжелый взгляд Асумы. — И ты тоже свою снимай, Бакакаши, давай-давай! — просьба Обито, обращённая к Хатаке, была такой же как к лучшему другу Хидана, однако голос Учихи стал заметно неуверенее, чем в прошлый раз. Обито страсть как хотелось узнать, какой же запах чувствует его друг, которого ему уже надоело так называть. Мысль, что у Какаши теперь есть возможность соврать, Учиха гнал от себя, как мог. Поэтому внимательно смотрел на эмоции Хатаке. Тем более, Какаши не так часто снимал свою маску. И сейчас можно было нелишний раз взглянуть на его красивое лицо. От волнения сердце Какаши быстро-быстро колотилось, а в висках стучала кровь, когда он вдыхал полной грудью воздух. Потом его лицо мгновенно скривилось, но вместе с этим по телу разлилась волна умиротворяющего спокойствия. Он натянул маску обратно и выдал: — Фу, какая сладкая гадость! — несмотря на фразу, сказана она была с самой доброй и весёлой интонацией. Какаши давно был уверен в своих чувствах. Однако мы порой плохо знаем себя, и всегда остаётся это предательское «а если.?» Но теперь он точно во всём убедился. И такой сладкий запах стойко ассоциировался только с одним — со сладкоежкой Обито Учихой. И Обито бы прямо сейчас расцеловал Хатаке, если бы между ними вдруг не встал Шисуи, который считал своим долгом кое в чём убедиться, несмотря на понятность всей ситуации. Но иначе бы он не был полностью спокоен. — Ты говоришь, сладкий запах. А какой именно? Неожиданное появление Шисуи и эта его заинтересованность обескураживающе подействовала на Какаши, который, к тому же, и в сладостях-то смыслил мало. — Я даже не понимаю, что это конкретно. — Может, данго? — решил напрямую спросить Шисуи, который, в свою очередь, явственно ощущал отчётливый аромат этих свежеиспечённых шариков из теста. — Ой, нет, — Какаши теперь понял, к чему вёл обеспокоенный Шисуи. Конечно, ведь данго — любимое лакомство Итачи! Поэтому Хатаке поспешил развеять подозрения своего собеседника, — Тут скорее будто все сладости мира сразу в рот запихнули, и сладким же чаем запили, — нарисовав такую яркую картину Какаши едва вновь не скривился, но так уж ему хотелось, чтобы и Шисуи с Итачи почувствовали то умротворение и радость, которые испытывали сейчас он и Обито. И у него получилось. С окончательно развеянными подозрениями Шисуи подошел к Итачи и заключил того в крепкие объятия. Итачи ответил тем же. Кисаме слышал весь этот диалог и грустно думал о том, что Шисуи со своим вопросом обратился не к тому человеку.