Chains of glory

Когда они приезжают на этот фотосет для Vox, фотограф уже ждёт их в нанятой специально по случаю студии. Лиам сходу приветствует его, они обмениваются рукопожатиями, и он, едва узнав его имя, интересуется где здесь можно отлить. Вполне в духе Лиама — начать знакомство с этого. Барри, так зовут парня, объясняет ему, куда нужно идти, и он, подмигнув Ноэлу напоследок, ретируется, оставляя их вдвоём в этом просторном лофте с высокими потолками и небольшим подиумом в центре. Чёртовы студийные фотосеты. Ноэлу они не очень-то нравятся, точнее, он никак не может к этому привыкнуть — грёбаные осветительные приборы, вспышки, кривляния на камеру. Не то чтобы ему не нравилось видеть своё лицо на обложках всех самых популярных изданий страны — конечно же это тешит его самолюбие. Ему не нравится сам процесс съёмок в студии — есть в этом что-то пластиковое, как на вкус Ноэла. Простой, донельзя скучный фон, серое или ослепительно белое полотно за твоей спиной — не слишком выигрышный фон для него. Другое дело Лиам — он сияет как звезда на любом фоне. Ноэл всегда чувствует себя неловко, хоть и не показывает вида, но если бы можно было найти двойника, который делал бы эту работу вместо него, пока сам он занят более интересными делами, он бы безусловно воспользовался этим шансом. Лиам, напротив — делает вид, что ненавидит это, но всегда позирует с едва скрываемым энтузиазмом, так что Ноэлу каждый раз хочется поддеть его за это. Он понимает, что теперь это часть их жизни, и, чёрт возьми, разве не об этом они мечтали три года назад, когда до них не было дела даже местечковым изданиям? В общем, всё это могло бы быть не так уж и плохо, если бы накануне он не переборщил со всеми видами удовольствий, доступными молодым и жадным до жизни парням из рабочего класса, которые явились из ниоткуда и внезапно захватили все вершины чартов Соединённого Королевства. Ноэл пытается заполнить время как может — заговаривает зубы фотографу, который оказывается не слишком разговорчивым, но приятным парнем (немного старше, чем Ноэл ожидал). С напускно-серьезным видом спрашивает, не должны ли они будут изображать сцену братоубийства или вроде того. Парень смеётся — Ноэлу он нравится всё больше. Они болтают немного о музыке, Ноэл спрашивает что он слушает (да, конечно же он слышал их сингл, и да — конечно же он в восторге), у них находится много общего — они сходятся на том, что шестидесятые были лучшим временем для музыки, и, что сегодняшние группы, за исключением немногих, никогда не приблизятся к таким гениям, как Битлз. «Мы будем лучше» — чуть склонив голову набок заявляет Ноэл, глядя на парня сквозь тёмные стёкла очков. Барри снова смеётся, но в этот раз скорее из вежливости. Лиам, тем временем, возвращается из уборной, успевая по-хозяйски облазить все углы студии, будто кот на новоселье, и выудить невесть откуда эту вещь — длинный кусок каната ярко-синего цвета. Ноэл присвистывает, когда он появляется с ним, намотанным вокруг шеи, наподобие шарфа — словно парижский щегол. — Воу, не рановато для этого? — В самый раз, мон шери Ноэли, — Лиам закусывает губу и с похабной улыбочкой прохаживается мимо них, помахав перед его носом концом веревки. Ноэл старается не думать о том, почему идея о грубой верёвке на длинной шее Лиама кажется ему такой будоражащей. — А это отличная идея, мы можем сделать что-то интересное с этим… — оживляется Барри. — Мы абсолютно точно можем. — Лиам говорит это будто бы фотографу, но смотрит на Ноэла с таким видом, что чувак, должно быть, чувствует себя, будто пропустил какую-то междусобойскую шутку, понятную только посвященным. Похоже малыш успел перехватить «хорошего настроения», пока Ноэл развлекал Барри, пытаясь игнорировать головную боль и пустыню во рту. — Окей, парни, — он потирает ладони и берётся за камеру, — Мы готовы поработать? — Мне нравится твой настрой, не привык терять время понапрасну, так ведь? — Ноэл улыбается Барри, и тот почему-то краснеет. Ноэл игнорирует многозначительные взгляды Лиама, который тот не скрываясь кидает на него почти всё время, пока чувак готовит оборудование. Он понятия не имеет что у него на уме, да и не хочет знать. Малыш чуть ли не светится самодовольством и уверенной походочкой направляется к небольшому ослепительно белому подиуму, с таким же белоснежным фото-фоном, когда Барри говорит, что всё готово. Он небрежно бросает канат на пол рядом с подиумом, и для начала они делают несколько незатейливых кадров «братской идиллии»: Ноэл делает это словно бы нехотя, тогда как Лиам отрабатывает за них двоих — бросает взгляды в камеру, привычно дразнит Ноэла в промежутках, виснет на нём так же, как когда ему было шесть — только разница в росте теперь не в пользу Ноэла. Впрочем, сегодня его это мало заботит — он слишком захвачен волнующим изгибом шеи Лиама, в этом его огромном тёмно-синем свитере с широким горлом, и расслабленным, томным выражением на его лице. Он, как и Ноэл, чувствует себя паршивее некуда, Ноэл знает это как факт, потому что вчера он перебрал не меньше него. Впрочем, глядя на Лиама вы бы никогда не догадались об этом — один бог (или дьявол) знает, как малышу всегда удается выглядеть свежим как утренняя роса; как будто это не он вчера вдыхал одну за другой неровные дорожки ангельской пыли прямо с его груди, за пару часов до этого выпив немыслимое, даже по рокенрольным меркам, количество Джэка. Воспоминания о прошлой ночи застают его врасплох и заставляют отвести взгляд, пока не стало слишком поздно. При свете дня всё это кажется нереальным, диким, сводящим низ живота наваждением. Сперва это кажется заурядной и даже скучноватой фотосессией, не забыть о которой сразу после возможно только потому, что назавтра эти фото появятся в каждом газетном киоске Англии. Впрочем, это продолжается только до тех пор, пока Барри не вспоминает о существовании верёвки. Это его факен гениальная идея — именно он предлагает им сделать акцент на их «братских узах». Ноэлу приходится по душе эта идея, не говоря уже о Лиаме — малыш чуть не пританцовывает на месте, очевидно приходя в восторг от мысли быть связанным с Ноэлом на веки вечные. Буквально. Поначалу они просто дурачатся, словно забыв о том, зачем они здесь собрались: Лиам делает петлю наподобие лассо, раскручивая верёвку над головой и пытается накинуть петлю на шею скучающего Ноэла — тот уворачивается без особого труда, но хватает за петлю и тянет на себя. Лиам становится в позу осла и тянет на себя. Под конец они совершенно по-детски начинают перетягивать канат из стороны в сторону, будто на школьных соревнованиях. Всё это чертовски глупо, но фотограф, похоже, в восторге — затвор щёлкает как одержимый. Ноэл думает, что это всё, чем они занимаются всю свою жизнь — тянут этот грёбаный канат каждый в свою сторону, на потеху толпе зевак. Верёвка натягивается до предела, но никто из них не хочет уступать другому. В конце концов Лиаму надоедает, и он просто повисает на натянутом конце каната, доверяя свой немалый вес Ноэлу, и тем самым подставляясь — Ноэл выжидает пару секунд пока Барри не отснимет нужные кадры, а потом с особым чувством неожиданно отпускает свой конец. Лиам чуть не валится с платформы, едва успевая среагировать и удержать равновесие. — Пиздёнка! Какого хрена? Ноэл всё равно смеётся в голос — он получил то, чего хотел: это растерянное выражение на его лице, всего на пару секунд, но оно того стоило. — Эй, хватит щёлкать, — указывает Лиам пальцем на камеру в руках у парня, и снова переключается на Ноэла — А ты захлопнись, мудак! Барри явно пытается держать лицо, но всё равно улыбается, глядя на них со снисходительным умилением, с каким обычно смотрят на расшалившихся детей. — Не беспокойтесь, у нас всё как на исповеди — пределов этой комнаты не покинет ни один лишний кадр. Ну, если только вы сами не захотите… — Я, блять, хочу десять таких, — веселится Ноэл, глядя на нахмуренные брови малыша, — Повешу их у себя в туалете. — Пошёл ты, — Лиам по-детски тычет в него пальцем, обращаясь к единственному свидетелю, какой у него есть, — Он самая большая пиздёнка на свете, понимаешь о чём я? Конечно же настроение малыша меняется словно по мановению волшебной палочки, как только Ноэл подходит к нему сзади и обвивает его руками — он прекрасно знает, что Лиаму этого достаточно. Фотограф получает свои кадры семейной идиллии, а Лиам получает всё остальное. И спустя пару минут малыш уже снова увлечённо наматывает верёвку на свою шею — Ноэл успевает заметить покрасневшие следы на его чувствительной коже, и это зрелище окупает сполна весь происходящий абсурд. Ноэл решает, что лучше всего дать то, чего от них хотят и поскорее свалить в ближайший паб. Он даже принимает правила игры Барри, который абсолютно не похож на тех фотографов, с которыми они работали до этого, и позволяет ему обмотать второй конец «удавки» вокруг своей шеи, так что теперь они с Лиамом буквально не могут отлепиться друг от друга. Барри, кажется, в восторге — только что кипятком не писается. Подбадривает и подсказывает как лучше встать, куда смотреть — ни дать, ни взять, тренер объясняет стратегию своим подопечным перед матчем. В какой-то момент Ноэл окончательно выныривает из своего панциря и начинает входить во вкус. Лиам оттягивает конец веревки вверх, изображая повешенного — Ноэл думает, что, наверное, это уже перебор, но предпочитает промолчать и довериться профессионалу. К тому же, какой-то его части это всё доставляет изощренное удовольствие. Они так увлекаются процессом, что почти забывают о времени, когда Барри подаёт голос: — Слушайте, парни, всё отлично. Почему бы нам не попробовать сделать ещё кое-что? У меня есть одна идея… Я думаю, будет очень… Необычно. Верёвка натирает, Ноэл начинает немного жалеть, что согласился в этом участвовать, но вот он стоит здесь со связанными руками, второй конец веревки обвивает запястья Лиама, стоящего рядом; его сложенные в молитвенном жесте ладони подняты на уровень подбородка — он выглядит словно раскаявшийся грешник на исповеди, но вряд ли для него найдётся достаточно молитв, чтобы искупить их общие грехи. —Не делай вид, что не делал этого раньше. — Лиам со значением улыбается и ждёт реакции «зрителя». Барри просто смотрит на них, как на двух пингвинов на ямайском пляже. — Некоторые девчонки тащатся от таких штучек. — принимает подачу Ноэл, делая двойной финт, чтобы перевести безумство Лиама в безопасную форму. В конце концов, это всегда срабатывает. Барри загадочно поблескивает глазами и улыбается, как будто собственной неозвученной шутке. — Что ж, девчонки с ума посходят, когда увидят эти снимки, это я гарантирую. Они делают ещё несколько снимков, в разных ракурсах, Лиам кажется очень вовлечённым — Ноэл знает почему. Хотя тот никогда не признается, что он обожает это — все эти игры. Они меняют позицию и не сговариваясь опускают руки вниз — их пальцы соприкасаются, и Ноэл едва сдерживает себя, чтобы не погладить его незаметно. Он знает, что это не прокатит. Но вдруг чувствует, что пальцы Лиама делают это за него — потираются о его собственные. Тело будто бы сковывает, он чувствует покалывание в том месте, где их руки касаются друг друга. Ему хотелось бы просто убрать их в карманы, но он не может двинуться с места. Ноэл думает о том, насколько ему повезло, что сегодня он надел свои солнечные очки. В конце концов, Барри решает, что хорошо будет поснимать их в обычных, «непринужденных» позах. Он хочет, чтобы они почувствовали себя чуть раскованнее, и это звучит чертовски иронично, когда у тебя на шее удавка. Ноэл вздыхает с облегчением, когда освобождается от неё. Избавившись от пут и проникнувшись своей собственной импровизацией, они в какой-то момент оказываются вплотную друг с другом, и Лиам явно начинает переигрывать в «братскую любовь», когда наклоняется к его лицу, гипнотизируя его из-под полуопущенных ресниц — малыш попросту умоляет обратить на него внимание. Ни дать, ни взять: по уши влюбленный главный герой из какой-нибудь романтической мелодрамы для школьниц рядом с объектом своих воздыханий. Факен хэлл, Ноэл знает, что это уже перебор. Лицо Лиама настолько близко, что это почти дискомфортно, потому что они не одни. И как будто одного этого недостаточно — он совершенно открыто посылает Ноэлу «этот взгляд». Один из тех взглядов, которые он незаметно (по мнению самого Лиама) бросает на него во время гигов; один из тех, под которыми Ноэл плавится, когда они наедине. Губы Лиама совсем рядом, кажется если Ноэл только немного потянется к нему, они встретятся. Но вопреки зудящему желанию почувствовать их мягкость и знакомый вкус, он отклоняет голову в противоположную сторону — такое шоу было бы слишком для этого бедолаги. Ноэл ухмыляется этой мысли и Лиам тут же ловит его настрой, улыбаясь, как будто прочёл его мысли. Звуки затвора фотоаппарата пулемётной очередью прошивают тишину студии. Они заканчивают только через два часа — Ноэл может поклясться, что это самые длинные два часа в его жизни. Но Барри в восторге. Он подходит к ним после того, как отсняты последние кадры. — Снимки будут просто бомба! — Ещё бы, на них ведь есть я. — самоуверенно замечает Лиам, подмигивая Барри. Ноэл делает лицо кирпичом, пропуская это мимо ушей. — Рад был поработать с вами, парни. Было здорово! — Барри весь светится от удовольствия, — Может быть по пиву, если вы не против? Тут недалеко отличный паб… *** — Серьезно? Грёбаный туалет в пабе? — яростно шепчет Лиам, когда Ноэл вжимает его в выложенную плиткой перегородку между кабинками (благо, что они здесь не картонные), — Я думал, после прошлого раза мы больше так не делаем. — Ты можешь заткнуться, блять, сбиваешь настрой. — Ноэла потряхивает от возбуждения, ему совершенно не до осторожности, хотя он прекрасно помнит, как в прошлый раз их чуть было не застукали с поличным, и он пообещал себе, что больше он такого риска не допустит. Но сейчас ему плевать и на риски, и на то, что за столом их ждёт этот чувак. И ему абсолютно точно нет дела до треволнений малыша. — Не мог подождать до гости… — не унимается Лиам, сбиваясь на полуслове, когда руки Ноэла оказываются у него под свитером, нащупывая твердеющие под его грубыми пальцами соски. — Ааах, чёрт, Ноэл! Конечно же он не мог, он, бля, едва сдерживал себя, пока Барри по десятому разу просил их «подойти поближе друг к другу», встать так, прижаться эдак. Ноэл почти не слушал его, лихорадочно перебирая в своей голове варианты отговорок, чтобы утащить Лиама с собой в туалет или факен подсобку, или что там есть, чтобы без лишних глаз дать ему немного «братской любви». К счастью, у него хватило ума не пойти на поводу у своей похоти. Когда они пришли в этот паб, который и в самом деле оказался совсем рядом — в нескольких шагах от студии, — Ноэлу ни капли не полегчало. Они только успели усесться за стол, и он едва смог сосредоточиться на заказе, кожей чувствуя на себе взгляд Лиама. Он не стал дожидаться, когда им принесут пиво — его разгоряченный вожделением, какое бывает только с похмелья, мозг не смог придумать ничего лучше, чем это. Как бы между делом он сообщает, что ему срочно нужно отойти в туалет, кинув Лиаму небрежное «терпел с самой студии». Конечно же Лиам не заставляет себя долго ждать. Не выдержав даже пары минут он является следом — и конечно он ни на секунду не волнуется о том, что подумает этот чувак. Скорее всего тот решает, что они пошли занюхать пару дорожек. Факен классика, кого этим можно удивить? Восходящие звезды рок-н-ролла, торчащие на кокаине — если не идеальная история для прессы, то точно годное алиби, чтобы свалить со своим братом в туалет ради быстрого траха. Чёрт, он не мог перестать думать о том, как прижмёт его к стене и сделает так, что он будет умолять выебать его. Ему хочется засунуть голову под слои одежды и вылизать его — он и сам не знает что на него нашло, но у него твердеет при одной мысли о верёвке на его шее. Ему хочется, чтобы Лиам знал и прижимается к нему бёдрами. — Факен хэлл… — Лиам опускает взгляд вниз, улыбаясь так, будто только что нашёл свой рождественский подарок, и в следующую секунду обхватывает его выпуклость через слой джинсов и белья. — Чёрт, даа, — Ноэл думает, что теперь его черёд открывать подарки. — Всегда знал, что у тебя встаёт от этого. — хищно скалится Лиам, поглаживая его через брюки. — От чего? — От мысли, что нас могут застукать. Ноэл издаёт сдавленный смешок — если бы он только знал… — Ты не в своём уме, Лиам. — Не больше, чем ты, мэн. С этим Ноэл не спорит. Он знает, что у них совсем немного времени, пока Барри не отправился на поиски, так что он и сам не теряет этот ценный ресурс понапрасну и тянется к его штанам, сразу пуская в ход руки. Лиам дёргается, когда он касается его там, чертыхается и тянется к нему за глубоким, мокрым поцелуем, уверенно орудуя языком. Обычно все происходит наоборот, но сегодня Ноэл чувствует себя так, будто месяц сидел на диете из овощей и наконец дорвался до стейка. Нет ничего лучше, чем этот первый кусочек — когда от взрыва вкуса сводит челюсть. Лиам сводит его с ума; его кожа, его запах, его волосы… «Всё, что твое — моё» — его любимая присказка. Если бы его спросили, он бы сказал, что, вообще-то, это порядком раздражает, когда не знаешь до конца что принадлежит тебе. Но с Лиамом он точно знает — он будто был создан для него. Так что он просто решительно берёт то, что его по праву. Он скользит по его стволу ладнью, Лиам закусывает губу и нетерпеливо толкается в руку, на что Ноэл улыбается — ему всегда недостаточно. Вот почему он будет лучшим фронтменом на планете. Никто и никогда не сможет объяснить Ноэлу как могло выйти, что единственный человек на свете, который вызывает у него взрывоопасный микс из похоти и нежности, оказался его собственным братом. Если у Великого Творца есть какой-то план, он с удовольствием послушал бы его идеи на этот счёт. Вот только он никогда не верил ни в фатум, ни в Творца. Он всегда верил в Лиама — в то, что он может спасти его или обречь на вечные муки. Возможно обе эти вещи случились, когда он сделал тот самый первый шаг. Или это произошло ещё раньше — когда посмел подумать в первый раз о Лиаме ТАК. У Ноэла нет времени винить себя или их обоих, потому что он опускается на колени и стягивает его спортивные брюки до самых икр. Лиам, явно не ожидающий такого поворота, шипит, что он сошёл с грёбаного ума и что-то про охуенную акустику. Может быть и так — может быть он спятил уже давно. Ему плевать — следом за штанами идут боксеры, и он не испытывает мук совести, когда берёт его в рот и не теряя времени делает то, о чём думал все два часа, покрываясь испариной под чёртовыми осветительными приборами. Только тогда он понимает, о чём говорил ему Лиам — акустика здесь действительно знатная. Вторая же проблема состоит в том, что Лиам совершенно не умеет сдерживать свои эмоции. Ноэл шикает на него снизу. Он вцепляется в волосы Ноэла так, что тому кажется, что младший решил оставить его без шевелюры. Лиам сдавленно стонет, явно пытаясь контролировать себя, но ничего у него не выходит — Ноэл знает, как заставить его брать высокие ноты. — Аах, ф-фак, чёрт… Ноэл… Ноэл берёт его за ягодицы и удерживает на месте — Лиам шарит рукой по стене, хватаясь за держатель для туалетной бумаги, чтобы не дать себе упасть. Ноэл не позволит ему — разве что они сделают это вместе. Он нетерпеливо задирает край свитера, обнажая его поджарый живот с дорожкой тёмных волос. Его знакомый мускус сразу заполняет ноздри, и Ноэл чувствует себя как акула, учуявшая добычу — с той разницей, что у него нет времени кружить вокруг да около. Он берёт сразу и полностью, глубже и ещё глубже, пока не чувствует, что дальше некуда. Он двигается почти что яростно, даже в этом положении не давая Лиаму забыть кто тут сонграйтер. Частые выдохи и эти маленькие, отрывистые звуки, которые Ноэл так обожает, вырываются из его рта помимо его воли, отскакивая от отделанных кафелем стен кабинки. Ноэл знает, что долго он не продержится. Он решает помучить его ещё и низко стонет, вцепившись Лиаму бедро. По ответному стону он понимает, что Лиам почти готов — он и сам близок к тому, чтобы кончить в штаны как подросток. И тогда он останавливается и поднимается перед ним в полный рост. Лиам совершенно потерян, он выглядит как безумец, сгорающий изнутри. Его глаза светятся лихорадочным блеском, лоб покрыт испариной, и он дышит как жеребец после скачки. Ноэл тянется к его подбородку, исследует линию его челюсти, жадно засасывая его нижнюю губу, а после спускается ниже — оттягивает ткань свитера и целует его великолепную шею, зализывая следы от веревки. Пока Лиам чуть не оседает на пол от его ласки, он ловко справляется с застёжкой на своих джинсах, стягивая их вместе с боксерами, и стонет Лиаму в шею от избытка ощущений, когда его ладонь обхватывает оба их ствола. Лиам скользкий от его собственной слюны, так что всё идёт как по маслу. Малыш смотрит на него широко распахнутыми глазами — этот взгляд говорит больше, чем все слова на свете. Его грудь вздымается — он хватает воздух открытым ртом, как будто собирается нырнуть в самую бездну. Ноэл почти готов признаться ему в любви, но конечно же не делает этого, только сильнее стискивает их, проходясь вверх-вниз. Ему всё же приходится прикрыть Лиаму рот свободной рукой, потому что Лиам отвык таиться и потому, что Ноэл привык думать за двоих. — Тише, малыш. Давай представим, что мы у нас дома, а за стенкой спит Пол. Лиам сглатывает и прижимается затылком к холодному кафелю позади. Затем часто кивает, и Ноэл тут же убирает ладонь от его раскрасневшегося рта. Он прижимается к нему плотнее и опускает вторую руку вниз, играя с его мошонкой. Лиам беззвучно открывает рот, не сводя с него увлажнившихся, потемневших глаз, и Ноэл кивает ему: — Хороший мальчик. Они соприкасаются лбами, цепляясь друг за друга как за спасательный круг, глаза в глаза — от этого контакта у Ноэла окончательно срывает крышу. Он чуть сжимает пальцы и активнее работает рукой. Их дыхание смешивается и никто из них не может остановить это. Никто из них не хочет, чтобы это прекратилось — все эти месяцы, все эти номера в отелях, эти укромные местечки; их исчезновения посреди тусовок, их собственный язык жестов, полунамеки и полуправда, явки и пароли, тайные записки — это всё, что они знают. Всё, что они могут себе позволить. Это единственный вариант, который Ноэл может дать ему, и Лиам никогда не просит большего. — Фак, Ноэл, быстрее… Вены на шее Лиама вздуваются как на гигах, когда он рвёт публику и свои связки, и в такие моменты Ноэл знает, что им нет равных на всём грёбаном свете. Ноэлу хочется прижаться к этим венам губами — почувствовать его сердцебиение. Но Лиам не даёт ему этого сделать. Хрипло простонав его имя, он отчаянно толкается в его ладонь, запрокидывает голову назад, вытягиваясь как струна, и кончает Ноэлу в кулак, забрызгивая его живот. Ноэлу нужно немногим больше — он срывается почти в тот же самый момент, скомкав в кулаке ворот его свитера, который на поверку оказывается не таким уж хлипким.

***

Они возвращаются в зал как ни в чём не бывало. Наверное Лиам выглядит слегка растрёпанным, потому что Барри задерживает на нём взгляд чуть дольше положенного. Ноэл его не винит. Господь свидетель, Лиаму не привыкать к пристальным взглядам с тех пор как ему исполнилось четырнадцать, или около того. В любом случае, он ничего не говорит, а просто приветствует их, подняв свой наполовину пустой бокал. Их пиво давно ждёт на столе, и это приходится очень кстати — Ноэл чуть не забывает о другой своей жажде. С первым же глотком ему кажется, что вкуснее пива он в жизни своей не пил. Лиам жадно присасывается к своему бокалу, сверкая следами от верёвки вперемешку с новыми, оставленными Ноэлом метками. Ноэл смотрит на румянец, играющий на скулах Лиама и его покрасневшие губы, и думает, что у него никогда не было ни единого грёбаного шанса.