Антуриум

Небольшое отчуждённое поселение в горах. Дорога, разогретая уставшим солнцем. В небе — ни единого облака, только бесконечная лазурь. И два парня, неторопливо поднимающихся по горной дороге. Ни на секунду не прекращается счастливый смех и беззаботные разговоры ни о чём. Кажется, собеседников забавит скоротечность их жизни и сама мысль о том, что юность когда-нибудь закончится. Один из них — Джек — всегда закидывает голову, когда смеётся, отчего его светло-русые волосы, подстриженные под каре, трепещут на ветру, будто флаг. Не удерживаясь, второй парень тоже начинает хохотать. — Отчего у тебя такой заразный смех, Джек? — спрашивает он, по-дружески толкая Джека локтем. — Да оттого, что ты такой серьёзный, Оливер. Ой, простите, я имел ввиду — мистер Крамли, — отвечает Джек. Оливер смеётся ещё громче. Парни продолжают разговаривать, время от времени заливаясь громким смехом. А ведь, и вправду, о чём им волноваться?.. В памяти Оливера, будто старая киноплёнка, крутятся разные воспоминания. Оливер и Джек — друзья с пелёнок. Они выросли в небольшом посёлке, где все друг друга знают. Их отцы - Пол и Энтони - раньше так же, как и их сыновья, дружили в детстве, а позже выросли и, повидав множество разных стран и городов и повстречав своих возлюбленных, решили вернуться в родное поселение. Тут, в горах, жизнь течёт совсем по-другому, нежели в больших городах, укутанных в облаках дыма, обросших грубыми многоэтажками и небоскрёбами; тут первый встречный готов оказать тебе помощь, если ты в беде, а в воздухе вместо желчи и агрессии витает дух умиротворения и спокойствия. В такой тёплой атмосфере семейного уюта и взаимопонимания выросли и Джек с Оливером. — Эй, Оливер, догони меня! — Ану-ка подожди! Сейчас я тебя ка-а-а-ак словлю, и потом не жалуйся! Стой, Джек, стой! Пятилетние мальчишки, заливаясь смехом, бегут босиком по траве. Оливер ловит Джека и валит его на землю; они лежат на земле и смеются. — В следующий раз ты у меня получишь, - улыбаясь своей детской улыбкой, говорит Оливер. Джек ничего не отвечает, лишь молча смотрит своими ясно-голубыми глазами на лучшего друга, и в этом взгляде — целый мир. Оливер засматривается на эти бездонные глаза и, задумываясь, перестаёт улыбаться. — Оливер, иди кушать! — слышится знакомый голос с кухни. — Сейчас иду, мам! - кричит Оливер в ответ. Ему 9; белые кудри блистают на солнце, когда мальчишка начинает бежать в объятия отца, стоящего на веранде. Тот ловит своего сына, подбрасывает в воздух и на лету ловит, как и тогда, когда Оливеру было несколько месяцев. И хоть мальчик уже, как никак, не совсем пушинка, а в пепельных волосах отца уже проглядывает седина, оба всё так же радуются, как дети, забавляясь таким образом. Оливер вырывается из объятий отца и бежит в дом, к матери. Добрая, немного печальная улыбка матери... Именно такой она запомнилась Оливеру: стоящей у стола, ласково гладящей его по голове, а с её лица не сходит та самая улыбка, с которой, пожалуй, не сравнится даже улыбка Джоконды. Оливеру 12; его матери не стало в живых неделю назад. Через час состоятся похороны; он стоит, печально-строгий, в своём лучшем - и единственном - чёрном костюме. Прогоняя апатию и злость на самого себя и на отца, мальчик изо всех сил пытается не заплакать, но у него не выходит. Он стоит, заливаясь слезами, и проклинает всё и всех. В комнату заходит его отец; глаза мальчика загораются пламенем ненависти, и он начинает кричать на папу. А его родитель только молча смотрит на него взглядом, полным тоски. Он прекрасно понимает состояние сына и решает ему ничего не говорить, хоть он и опечален таким поведением мальчика. Внезапно им овладевает желание обнять Оливера крепко-крепко и сказать ему, что всё будет хорошо, но ведь они оба прекрасно знают, что это ложь. Вместо этого Пол тяжело вздыхает, смотря на сына, и покидает комнату. — Эй, Оливер, слышишь меня? Всё будет хорошо. Может, тебе кажется, что от тебя отвернулся и отец, и весь мир, но у тебя всё ещё есть я, а у меня есть ты. И этого достаточно, поверь. Я знаю, ты очень любил её [мать]. Она сейчас в лучшем мире. У неё всё хорошо. Она бы не хотела, чтобы ты напрасно плакал, поверь. Ну же, Оливер, выше нос! — доносились до сознания Оливера далёкие утешительные слова Джека. Он слышал, что друг продолжает что-то говорить, но не понимал ни одного из его слов. Внезапно свалившаяся на Оливера тяжесть заставила его нахмуриться и засмотреться вдаль, чтобы Джек не увидел его слёз. Но Джек это почувствовал, и вместо того, чтобы что-то сказать, он просто обнял своего друга. Оливер вытер слёзы и с благодарностью посмотрел на Джека, получив в ответ такую же улыбку, которую он часто видел на лице матери. — Да, — через какое-то время отозвался Оливер, — этого вполне достаточно. Мы есть друг у друга, и это хорошо... Джек, о, Джек, пообещай мне, что ты меня никогда не бросишь! Джек удивлённо уставился на своего друга. — Что за глупость, Оливер? Конечно, обещаю! Оливер ничего не сказал, а только крепче обнял друга. В тот миг они думали об одном и том же... — Эй, Крамли, ты чего в облаках витаешь? - донёсся до Оливера голос Джека. — О чём задумался? — Да так... Вспомнил кое-что, — Оливер виновато улыбнулся, увидев недоумевающий взгляд друга. — Не бери в голову. Впрочем, я вот о чём подумал... Разве юность когда-нибудь закончится? — озадачил внезапным вопросом блондин. — Что за бред ты несёшь, Оливер Крамли? — ответил вопросом на вопрос Джек после короткого негодования. — Конечно, нет! Мы с тобой будем вечно юны. Поверь мне. Оливер засмеялся, не в силах сдержать смех. — Верю. Тебе, Джек Хилл, я верю больше всех!