Мертвецы пахнут розами

Палящее солнце врезалось в глаза, когда Микаса покинула пределы мрачного строения на окраине территории фермы, на которую совсем недавно прибыл отряд Леви после операции по возвращению стены Мария. С того дня прошло примерно чуть меньше месяца, но все эмоции, переживаемые тогда, до сих пор хранились в памяти. Потери также остро ощущались, заставляя руки холодеть, подкашиваться ноги, не давая и малейшего шанса на банальные житейские дела. Боль съедала каждого. В тот день смерть коснулась всех. Возможно, то, что из трехсот солдат в живых остались лишь девять, имело и свои преимущества, ведь это наверняка лучше полного разгрома. Осмотрев всех присутствующих на улице, девушка отметила то, что Эрена вновь нет поблизости. Сердце инстинктивно забилось с большей скоростью, а глаза забегали от человека к человеку. Вот Конни пытается догнать Сашу, отобравшую у него хлеб, в момент приготовления тем ужина; Жан, который совсем недавно снял гипс со сломанной руки, выводил небольшой веткой рисунки на земле; Хистория и Армин, расположившиеся у кроны дерева, с неприкрытым огнем в глазах рассматривали книги, которые были найдены блондином в здании разрушенной школы в пределах Шиганшины. Однако, капитана Леви и Эрена не было в поле зрения Микасы, из-за чего та мигом поспешила узнать о местонахождении последнего у Жана. Кирштайн со скучающим и каким-то отстраненным видом пожал плечами и пробубнил что-то вроде: «Наш смертник и в этой глуши смог найти приключения на свою титанскую пятую точку?». Аккерман посмела предположить, хотя, вероятнее, хотела верить в выдвинутое собой предположение, что Йегер находился с капитаном, обсуждая важные вопросы, касающиеся их дальнейших действий. Или читал нотации о неумении Эрена контролировать свои эмоции. Да все что угодно, главное, чтобы парень не остался наедине со своими мыслями, которые заставляли его заниматься самоистязанием, затягивая в самые глубины воспоминаний его отца, истории Элдии, несправедливости мира и прочего, из-за чего Йегер выходил из себя и терял контроль над своим сознанием. Подруга часто думала, что готова была на все, только бы разделить с ним часть этой ноши, ввалившейся на его плечи. В шестнадцать лет стать носителем такой масштабной, практически всемогущей силы сильно ударяет по ментальному здоровью и психике. Осознав то, что сейчас стоит посередине дворика и неотрывно смотрит в пустоту, Микаса тряхнула головой и склонила ее вперед, после чего направилась в сторону небольшой скамейки. Все сегодня нашли свое место, свое занятие. Все, кроме неё. Девушка знала, что её место было рядом с парнем, вечно стремящимся куда-то. Туда, где ей нет места. Туда, где их ждет свобода. И вновь, Аккерман поймала себя на мысли, что говорит словами Эрена. Живет его убеждениями, его целями.  — Хистория надеялась, что сможет помочь нам оправиться, отправив сюда, в изоляцию. Она чувствует свою вину за то, была обременена делами государства. Что не смогла спасти хоть чью-то жизнь, — Армин присел на скамейку, аккуратно перекладывая книгу, которую нёс в руках на колени.  — Ты теперь с ней не расстанешься, — Микаса улыбнулась, а ветер, только что поднявшийся растрепал слегка отросшие черные волосы. Теперь они были чуть ниже плеч.  — Она милая. Мне нравится, что Хистория больше не вынуждена скрываться под маской Кристы Ленц.  — Я про книгу, Армин, — щеки блондина заметно покраснели. Чтобы не выдать своего смущения, парень начал разглядывать близ стоящее дерево. Он сорвал небольшой зелёный листочек и оставил среди страниц книги. Аккерман вспомнила, что в детстве друг часто так делал: вкладывал какие-то цветочки или же листья. Но никогда не говорил для чего. Небо побелело от ветра и стало похоже на старый выгоревший гобелен, видимый с высоты птичьего полета. Девушке стало тревожно — неужели и в это серое утро она не увидит ничего, кроме полотна неба, местами покрывшегося серебряными паутинками облаков. Армин нахмурился и произнес: «Видимо, что-то важное», указывая пальцем на небольшой домик, на веранде которого в напряжённой позе, скрестив руки на груди, стоял Леви Аккерман. Он шуточно отчитал Конни и Сашу, после чего все зашли внутрь. День близился к концу, а общую комнату освещало лишь несколько почти догорающих свечей и практически зашедшее за линию горизонта солнце. Занавески слегка покачивались, отчего создавался некий мистический образ, и эта атмосфера словно настраивала на меланхоличный лад. В глубине души Микасы шевелилось нехорошее предчувствие, что все вокруг будет идти наперекосяк, и сегодняшняя ночь не станет исключением. Титанов за стеной Роза можно было не опасаться, по крайней мере, сейчас. Вся компания оживленно переговаривалась, а Конни что-то тихонько напевал. И только Эрен сидел в стороне у окна, стараясь в этот момент не смотреть в их сторону, что было непросто — внутри у него все кипело. Какой-то странный рой мыслей кружился в его голове, и он никак не мог решить, как ему поступить. Не прошло бы и дня, чтобы он не вспоминал слова Зика Йегера, обещающего когда-нибудь спасти Эрена. Парень с трудом принял то, что у него есть единокровный брат, чья мать, будучи в теле титана поглотила Карлу Йегер. Мысли крутились, и парень переходил от одной к другой, однако все сходилось в одной точке — Координате, силу которой ему еще придется освоить.  — Ханджи сегодня прислала своего человека, чтобы передать то, что укрепление, в котором была заточена Энни Леонхарт, дало трещину, — капрал в присущей ему манере отпил чай, запах которого наполнял всю комнату, будто бы впитывался в деревянные стены и заполнял собой все пространство. В воспоминаниях Микасы всплыл образ блондинки, которая, не желая выдавать информацию, заточила себя в камень. Возможно, если бы они тогда успели узнать правду, остановить Райнера и Бертольда было бы проще. И менее затратно для рядов Разведкорпуса.  — Это может значить и то, что укрепления в стенах, созданные Эреном тоже могут оказаться ненадежными? — девушка встретилась с усталым взглядом Йегера. В нем читались одновременно и с новой силой разыгравшееся стремление к достижению победы, смешанное с небывалой жестокостью и безжалостностью к новым врагам и желание отбросить все сражения, битвы, войны и, взяв Армина под руку, искать желаемое с детства море.  — Даже если и так, то у нас есть время провести некоторые наблюдения за укреплениями, — Леви провел рукой по черным волосам и, отодвинув стул, встал из-за стола. — По крайней мере, пока народ не вернулся обживать ранее утерянные земли. Капитан покинул комнату, оставив весь отряд в замешательстве, прежде бросив совсем непривычное себе «Я устал. Пойду спать». Обычно, вопросы, открывающиеся перед его разумом он предпочитал доводить до логичного заключения и, лишь тогда, со сбросившимся балластом своих переживаний отправляться на отдых. Резкий судорожный вздох, — и Аккерман опирается спиной о деревянную дверь отведенной ему комнаты, скатываясь по ней на пол. В последнее время ему кажется, что все что он делает — самотечно, на то воля судьбы. После смерти первого состава его отряда, после смерти Эрвина, после смерти Кенни все стало казаться чьей-то злой шуткой. Шуткой обозленной жизни. Леви уже переиграл весь свой жизненный путь, пытаясь понять, где же он так согрешил, что теперь приходиться расплачиваться. Цена была слишком высокой. Вдруг, мужчину передёрнуло, а в голову холодной волной ударило воспоминание о том, что отец участницы его отряда, молодой и прекрасной Петры Рал, передал письма девушки в руки капитана, которые она завещала ему в случае своей смерти. После того как новый состав отряда покинул Трост и по зову королевы Хистории прибыл на территорию фермы, когда-то принадлежащей ее отцу, Леви позабыл о письмах и отложил их в ящик. Возможно, он просто не был готов вновь увидеть ее аккуратный, слегка с наклоном вправо почерк. Сейчас же в его душе была лишь омрачающая пустота и груз на сердце, оставленный после выбора с использованием сыворотки. Неуверенными шагами он прошел к тумбе, расположенной у кровати и достал небольшой комплект перевязанных писем. Присев на пол у подножия ложа, мужчина извлёк самое верхнее письмо из стопки, именуемое как «Особое значение и навязчивые мысли», после чего оно было распечатано. После ухода капитана пару затянувшихся минут правило неловкое молчание. Мало кто был готов сейчас вести мозговой штурм и раздумывать над разгадкой заточения Энни, даже Армин Арлерт — мозг всея коллектива, поэтому все быстро разошлись по комнатам. Лишь Саша держала путь на кухню с целью опробовать ужин, приготовленный Конни, который в свою очередь был обижен на товарищей, отказавшихся есть его стряпню. Арлерт остановил Микасу и Эрена, подзывая их к себе. Блондин сказал, что хочет хоть на несколько минут вернуться во времена детства. Недоуменно переглянувшись, друзья последовали за ним. После того как троица по лестнице взобралась на крышу террасы, Армин раскинул руки в разные стороны и закрыл глаза, наклонив голову назад.  — Как же мне хочется вернуть все как было. Размотать этот мучительный клубок, позволить своему слабому уму навсегда утонуть в тягучей патоке, — Микаса приметила, что последние слова друг абсолютно точно процитировал из одной из прочитанных ранее книг, кажется, о приключениях. — Смыть с себя все это. Девушка откинула голову и взглянула на небо. Там было много звезд и яркая голубая луна. Словно указывая дорогу, полная луна медленно проплывала по темному небу. Все вокруг казалось каким-то тусклым и невыразительным. У нее и Арлерта, видимо, были похожие ощущения. Но, в отличие от нее, Армин выглядел самым настоящим романтиком, принявшимся за долгий труд — здесь, на крыше, — чтобы вернуть время назад. Аккерман перевела взгляд на Эрена, разглядывающего линию горизонта, будто бы пытаясь что-то там увидеть. Кромешная темнота заполонила все окрестности, поэтому он всего-навсего глядел в пустоту. Какой-нибудь идиот назвал бы его глаза глазами сомнения и неисполнимого желания, но Микаса точно знала, что они могут заглянуть за горизонт. Вместо всяких земных желаний в этих глазах была кристальная вера. То, что в юности казалось загадкой и недостижимостью, с годами начало открываться ей в другом свете. Ей вдруг захотелось убрать несколько серо-коричневых волос, которые ветер уронил ему на лицо. Лицо Эрена было привлекательным и грустным одновременно. Его пальцы чуть подергивались, словно он прислушивался к какому-то неслышному для других звучанию, связывающему его с миром. Неожиданно он поднял глаза и посмотрел на нее, а все звуки в момент стихли. Нет, правда, она всегда ощущала это, когда они вдруг сталкивались взглядами. И не важно где: в столовой, отведенной солдатам Разведкорпуса или же во время сражения с титанами — каждый раз она будто бы лишалась земли под ногами. Но, самым очевидным и обезнадеживающим было то, что…  — Однажды, мы вернем все время, которое у нас украли титаны. Мы восполним все, что когда-либо потеряли, — парень оглядел Микасу и Армина, после чего каким-то до чертиков жестоким и решительным взглядом, посмотрел вперед. — Однако, нам придется дорого заплатить за свободу. Мир — не сказка, Армин. А я — не волшебник, Микаса. А самым очевидным и обезнадеживающим было то, что он никогда не посмотрит на нее таким же взглядом, как она каждую минуту смотрит на него.