Семь встреч

Я помню нашу первую встречу: ты тогда очень сильно кричал и грубо ругался. Я бы тоже ругалась, налети на меня кто-то и разбей совсем не дешевый мобильный. Ты ругался сначала на японском, а потом вдруг резко перешел на итальянский. Знаешь, как я была рада, услышав родной язык? И все равно, как ты меня называл, главное, что среди этих бесчисленных азиатов я наконец-то встретила кого-то, кто сможет меня понять. Тебе знакомо, каково это – потеряться в незнакомой стране, не зная языка, да еще и влипнуть в неслабые неприятности? Не думаю. Это у меня карма плохая, а ты другой. Мой спаситель? Вряд ли. Ты убежал, даже не выслушав. У всех свои проблемы. Вторую встречу, если ее можно так назвать, помнишь ты: я благополучно провалялась без сознания несколько дней. Лучше бы ты тогда меня не видел – растрепанная, в ссадинах, в порванной одежде. А на шее – отметины, которые я буквально срезала с кожи. Для меня это была вторая наша встреча, а для тебя – третья. Ты, должно быть, решил, что я сумасшедшая, и, наверно, так оно и было. - Ты что творишь? – а ты сильный. Ты – сильный, я – слабая. Даже постоять за себя не могу. - Оставь меня в покое, - наверно, ты первый, кто видел меня такой жалкой. – Пожалуйста, - и ты первый, кого я умоляю. Хочется умереть, но ты не даешь. Обзываешь дурой и отводишь к врачу, от которого я с таким трудом сбегаю. - Де жа вю, - вдруг усмехается доктор, говорит по-английски, и я его понимаю, - он приводит тебя в ужасном состоянии уже второй раз. Может, этот парень – твой личный ангел-хранитель? Когда счет наших встреч ровняется, знаю только я. Вижу тебя в центре этого небольшого городка, который родители наконец-то решили мне показать, дерущегося с кем-то. Знаешь, мне тогда даже не захотелось побежать к тебе. Мешаться под ногами у почти незнакомца, когда тот в критической ситуации, - какая от этого польза? Тогда я просто убежала вместе со всеми и почти не корила себя за это. Почти. На самом деле, я ненавидела себя больше всего на свете ровно до того момента, как состоялась наша четвертая встреча. Встретить тебя в Италии было неожиданностью. Неожиданностью ровно настолько, что я с минуту стояла, не в состоянии ничего сказать, и держала тебя за рукав куртки. А ты и не стал вырываться. Почему? Впрочем, какая разница. - Как тебя зовут? - только и могу спросить. Глупая? Конечно, я никогда не была умной и не поступала по-хорошему. - Гокудера Хаято, - ты отвечаешь немного недовольно. Это потом я поняла, что ты почти всегда так говоришь, а тогда было даже обидно. И ты не спросил мое имя в ответ - Спасибо, - говорю, и с трудом сдерживаюсь, чтобы не заплакать. Дура, правильно ты тогда сказал. Разжимаю ладонь, и ты уходишь, не сказав ничего, кроме своего имени. Пятая встреча следует почти сразу за четвертой: мы сталкиваемся в парке. Ты с компанией азиатов, малышом и девушкой старше всех вас шумишь у озерца, в которое я падаю, поскользнувшись на мокром камне. Один из твоих друзей меня вытаскивает, на что ты недовольно фыркаешь: мол, делать этому идиоту нечего, кроме как за разными дурами прыгать, а если уж и прыгнул – надо было утопиться. Тот парень улыбается немного глупо, но мило, и спрашивает, в порядке ли я, не сообразив, что вряд ли итальянка знает японский. Но я его знаю, и учить стала в некотором роде из-за тебя. Тогда я узнаю, что ты всего на два года старше, имеешь ужасный характер и по-щенячьи предан своему другу, щупленькому Цунаеши. И что в тот злополучный день благодаря тебе я осталась жива. И снова ты уходишь, не дав отблагодарить тебя. Уходишь на долгих шесть лет. Мне уже 20, тебе – 22. Мы встречаемся в шестой раз, еще более неожиданно, чем все прошлые встречи, вместе взятые. Диковинная птичка торговца оружием и его самый дорогой клиент. Ты узнаешь меня раньше, чем я – тебя, но виду не подаешь. Ровно как и я: эти долгие шесть лет научили справляться со своими эмоциями. Оказывается, ты – мафиози, и далеко не последний, что, впрочем, удивляет не так сильно, как изменения в тебе. Ты стал спокойным и устрашающим, с слишком мудрым для твоих годов взглядом, а алая рубашка в сочетании с черным костюмом восхитительно дополняют образ. Знаешь, а я тоже изменилась. Мельтешу перед тобой в черном платье, которое идет мне наверняка больше, чем остальным, кто когда-либо так вел себя с тобой. Пошло, я знаю, но такова уж моя жизнь. А ты хоть осознаешь, что обращаешь на птичку больше внимания, чем на птичника? - Прошу прощения, но мне пора. Лия, свободна до завтра, - торговцы оружием всегда заняты. Ну и хорошо, теперь мы остаемся одни в номере, снятом ровно до шести вечера завтрашнего дня. Наконец-то приносят вино, целых две бутылки, которые заказали еще час назад, просят прощения и в качестве извинений дарят бутылку шампанского. Конечно, подарят они такое, а как же. Но, впрочем, не важно. - Выпьем? – не дожидаясь ответа, я беру бутылку, но ты ее забираешь: не женское это дело – бутылки открывать и вино разливать. - Рада встретиться снова, - говорю, улыбаюсь, хотя хочется заплакать, глупо, по-детски. – Не ожидала. - Аналогично, - ты протягиваешь мне бокал, хрусталь тихо звенит. – За встречу. - За встречу, - я умею пить, но выпиваю все залпом. Голова немного кружится – признак скорее усталости, чем опьянения, но я с огромным удовольствием сажусь в кресло, подобрав ноги. Ты достаешь сигарету и закуриваешь, и от дыма головокружение только сильнее. Я протягиваю тебе уже пустой бокал, а как только ты подходишь, чтобы его забрать, притягиваю к себе обеими руками и целую. Ковер мягкий, бокал не разобьется, а сигарета сейчас в твоей руке. Ты удивлен, но лишь на мгновение, а потом перехватываешь инициативу. Опираешься одной рукой об спинку кресла, в другой дымит сигарета. Хорошо, что я уже не маленькая. Взрослые целуются иначе, так, что могут вложить все свои чувства. И, оторвавшись от губ другого, они не глотают судорожно воздух. Ты затягиваешься, я отбираю сигарету. Ты куришь крепкие, неудивительно, что голова кружится сильнее. Бокалы наполняются и тут же пустеют, ты куришь, а я распускаю волосы и разуваюсь. Чем могут заниматься люди, когда они одни в номере отеля, у них есть вино, шампанское и шоколад? Сама ситуация уже пошлая, но люди могут разговаривать. Разговаривать обо всем, делиться самым сокровенным, смеяться и почти плакать. Жаловаться, издеваться и признаваться. - Знаешь, я, кажется, в тебя влюбилась, - я пожимаю плечами. Пьяная – да, но понимаю, что говорю, и не пожалею завтра утром. Или уже сегодня? Какая, к черту, разница? Ты хочешь что-то сказать, но я тебя останавливаю: - Молчи. Об этом если и будем говорить, то потом. А пока, - я уже успела перебраться на кровать, и теперь стягиваю с себя платье. Ты, кажется, не стал отворачиваться, да и какая разница – белье у меня красивое, а стеснение ушло года четыре назад. Забираюсь под одеяло, прошу прощения за то, что сейчас усну и любезно предлагаю присоединиться, ни на что не намекая. Ты тут же растягиваешься рядом, заложив руки за голову, и я, укутавшись в одеяло, сворачиваюсь калачиком. - Пожалуйста, - точно, ты не ответил не на одно мое «Спасибо». Надо же, еще помнишь. Я засыпаю раньше, и просыпаюсь позже, когда ты уже привел себя в порядок и собираешься уходить. Уже в шестой раз не прощаясь Я знаю, наша седьмая встреча состоится завтра, в небольшой пиццерии на другом конце города, где нас никто не знает. И ты не уйдешь, ничего не сказав. Ты просто не уйдешь.