Но погас вдруг свет и прервался звук, Слышат небеса сердца громкий стук…
Марлин чувствовала, что силы покидают ее тело. В какой-то момент она осознала, что не чувствует ни рук, ни ног, и беспокойство разлилось по всему телу. Что с ее ребенком? Это было единственным, что сейчас волновало. Она вспомнила, как представляла момент, когда расскажет Сириусу о том, что беременна. Представляла, как его на его лице отобразится шок, а потом безумная радость. Она надеялась, что Сириус с громким смехом ее обнимет, а потом будет выпивать с Джеймсом, обсуждая то, как их дети пойдут вместе с Хогвартс, а они с Лили — будущую беременность. Искры счастья во время войны, вот что это было, хотя и неимоверно опасно. Но ни она ни Лили не хотели прерывать беременность — им казалось это настолько неправильным, что они об этом даже не задумывались. Но, видимо, ей было не суждено этого испытать. В той далекой битве, когда она поняла, что проиграла и что через секунду в нее прилетит смертельное заклятие, у нее не было выбора как использовать черное заклинание, единственное, что могло сохранить жизнь ее ребенку. Только вот она не придумала как избавляться после от последствий. Она не могла выбраться из промежуточного мира несколько лет, однако, ее ребенок оставался жить. И сейчас, она чувствовала, что не выдерживает. Слишком много сил она потратила на то, чтобы сохранить рассудок. В последний год она потратила слишком много энергии, чтобы дозваться до Сириуса. Когда она услышала плач младенца, ее ребенка, то успела лишь прошептать пару слов прежде чем силы покинули ее насовсем, и она закрыла глаза: — Та девочка еще жива.***
Финн задумчиво достал из холодильника пакет с кровью и уже открыл клапан, как услышал, что входная дверь открылась. Смех и знакомые голоса разнеслись по всей прохожей, и старший из братьев застыл напротив раскрытого холодильника. Ребекка сдержала обещание и встретила уезжавших в Мистик-Фоллс. Всего в каких-то метрах от него находились его братья, семья, с которой он, как думал, разорвал все связи. Ему не хотелось наблюдать, как Клаус все быстрее сходит с ума, а Элайджа отчаянно пытается вернуть брату здравый рассудок. Не хотелось видеть, как милая Ребекка все больше закрывается в себе из-за очередного ставшего мертвым ее любовника. Ему больше не хотелось, но голос Клауса во время того звонка, в котором он попросил вернуться его домой, был не таким, каким его запомнил Финн. В голосе Клауса было беспокойство, ему не присущее, и хоть он его и попытался запрятать за своими шутками, Финн его различил. Как-никак, он был его старшим братом, и довольно хорошо знал. Хотя и не заметил, как и все остальные, как Клаус день за днем опускается в пропасть. Финн не думал, что Клаус сможет оттуда выбраться, но, увидев Кэролайн Майклсон, понял, почему Клаус все-таки смог. Красивая блондинка, обладающая бойким характером, не могла не запасть в сердце его брата и вытащить его из той бездны, в которой Клаус тонул. — Дом, милый дом! — услышал Финн незнакомый женский голос. — А я думал, ты скучать по Мистик-Фоллсу будешь, — в ответ прозвучал язвительный голос Клауса. — Напоминаю, что там родился ты, а не я. — Там родился не только я, а еще Елена Гилберт. — Еще хотя бы одно напоминание об этой… этой… этой! И я в тебя кину что-то очень острое, Ник! — Финн догадался, что это была Кэтрин Пирс. Значит, Айрис не лгала — Клаус смог оставить прошлое в прошлом, забыв о своем желании уничтожить двойника и приняв ее в семью. Значит, не все потеряно? — Боюсь и убегаю! Заходящий на кухню Элайджа и закатывающий глаза от очередной дружеской перепалки между братом и Катериной, замер в проходе. Финн обернулся, и взгляды братьев пересеклись. Внезапно друг для друга они резко шагнули друг другу навстречу и обнялись. Молчаливо, без лишних слов, каждый сжимал друг друга в объятьях после долгой разлуки. Финн осознал, что действительно очень сильно скучал. Когда они виделись в последний раз? Когда нормально говорили на обычные темы? Когда вместе смеялись и шутили? Сколько сотен лет уплыло с того самого последнего момента, когда они были все вместе? — Элайджа? — Фрейя зашла следом. Браться разомкнули объятия, и Финн почувствовал, как земля уходит из-под ног. У девушки напротив было поразительное сходство с их матерью. Она была похожа на Ребекку. Светлые волосы до плеч, слегка завивающиеся на концах, яркие и синие глаза, фигура, все намекало на то, что перед ним была дочь Эстер Майклсон. Но у Эстер Майклсон была лишь одна оставшаяся в живых дочь, и это была Ребекка. Элайджа прокашлялся. Клаус и Катерина заметили, что что-то происходит и подошли к кухне. — Финн, — констатировал Клаус. — Ты все-таки приехал. Финн перевел на младшего брата непонимающий взгляд, а потом снова посмотрел на девушку. — Финн, — снова позвал его Клаус. — Это Фрейя. Наша сестра. Пакет с кровью выпал из рук вампира, и красная жидкость разлилась по всему полу, но никто не обратил на это внимания. — Финн, — прошептала Фрейя, чувствуя как глаза начинают застилать слезы. — Я… — попытался вернуть себе дар речи Финн. Этого не может быть. Просто невозможно. Он столько лет оплакивал ее смерть, и даже смирился с тем, что больше никогда не увидит старшую сестру. — Птицы, — перебила его Фрейя. — Помнишь, как птицы сидели возле моего окна? Мы за ними гонялись, а мама… — …переживала, когда мы забирались высоко на ветки, — закончил Финн, когда Фрейя не смогла продолжить от нахлынувших чувств. — Ты жива, ты действительно жива… Не выдержав, она кинулась ему в объятия, и Финн с силой обнял сестру, увидеться с которой он уже на надеялся. Он мечтал хотя бы о фотографии маленькой Фрейи, но в те времена не было камер, как сейчас. Он мечтал услышать ее голос снова, но у него не было звукозаписи, и он мог только и делать, что вспоминать. Вспоминать их совместное детство, когда их было только двое. Когда они делили все на двоих, рассказывали секреты и мечтали о будущем. Когда они играли в принцессу и рыцаря, который спасает принцессу. Те далекие времена, Финн всегда хранил их в памяти. Он мечтал, но никогда не надеялся, потому что не верил в такие чудеса. Но сейчас он обнимал свою старшую сестру, слышал, как бьется ее живое сердце, а дыхание согревает шею. Чувствовал, как ее слезы смешиваются с его собственными, а ее волосы пахли персиковым шампунем. Фрейя любила персики. — Как это возможно? — наконец выговорил Финн. — О, это долгая история, — хмыкнул Клаус. — Думаю, стоит начать с того, что мы с Элайджей поссорились. — Ты мне соврал, что наших братьев и сестру выбросил в океан. — Я все еще в шоке с того, что ты поверил, брат. — Ты выглядел очень убедительно, Ник. — Какой я замечательный актер! — Скорее, клоун, — хмыкнула Катерина, и Клаус бросил на невестку злой взгляд, от которого она только закатила глаза. — А может, мы сначала кровь с пола уберем, а потом будем вспоминать историю о том, как все помирились и зажили в этом прекрасном доме без намерения друг друга поубивать? — прозвучал грозный голос Кэролайн, стоящей прямо за Клаусом и сложившей руки на груди. — Я никогда не хотел никого из них убить! — возмутился Клаус. Абсолютно все, даже Давина, спустившаяся вниз, посмотрели на Клауса скептическим взглядом. — Ну ладно, только Рину, но она сама виновата! — Ник, ты сейчас поскользнешься на крови и ударишься головой. — Эти угрозы, милая невестка, на меня не действуют, и не надейся. Когда кровь была убрана благодаря одному движению руки Давины, все расселись на диванах в гостиной. На столе рядом стояли чашки, у кого-то с травянными чаем, помогающим справиться в тошнотой, а у кого-то с кровью. — Итак, вы вроде хотели мне все рассказать, — начал Финн. Кэролайн усмехнулась — это действительно будет долгая история.***
Стефан с безразличием глядел в маленькое окошко в самолете. Ему пришлось много заплатить, чтобы гроб с телом его брата доставили в багажное отделение, однако на счет этого он совсем не беспокоился — деньги давно не были проблемой. Все-таки есть плюсы вампиризма. Сальваторе перед отъездом предупредил только Аларика, сказав, куда едет и зачем. Маленькая часть Стефана ожидала услышать разочарование в голосе учителя или хотя бы отговоры от такого бессрасудного поступка, но Рик лишь пожелал удачи и попросил держать его в курсе. На заднем фоне Стефан услышал споры Лиззи и Джоззи, в очередной раз что-то не поделивших, поэтому быстро пообещал звонить другу и отключился. Иногда Стефан ему завидовал, а иногда и сочувствовал. У Сальваторе не было детей, а он всегда, на самом деле, хотел стать отцом. Хорошим, добрым и понимающим отцом, а не как его собственный. Однако, то, что произошло сто лет назад не изменить, а, как было известно Стефану, у вампиров детей не могло быть, в отличие от Аларика, который был человеком. Однако, был один небольшой минус в ситуации с Алариком, и имя ему было «проклятье клана Близнецов». Он до сих пор с неким содроганием вспоминал свадьбу Джо и Рика, когда Кай решил убить свою сестру. Никто так и не понял, даже сама Джо, как в горле Кая оказался осколок разбитого зеркала. Джо уже была беременна, и в ней сыграл инстикт защитить своих детей, поэтому она отбросила все предрассудки на счет убийств и убила собственного брата, пока он не убил ее и ее детей. Аларик потом долго успокаивал жену, утверждая, что она поступила правильно. Елена тогда неодобрительно смотрела на новоиспеченную миссис Зальцман, а Стефан сейчас не понимал Гилберт. У Джо действительно не было выбора, к тому же Кай действительно был сумасшедшим социопатом. Но Елена была слишком правильной. Стефан усмехнулся. Кажется, Елена была слишком правильной, потому что даже одно «неправильное» действие пробудило в ней настолько темную сущность, что и представить никто не мог. Стефан увидел это в ее глазах в последнюю их встречу. Лиззи и Джози ничего не знали о нависшем над ними проклятье, и Стефан понятия не имел, что чувствуют Джо и Аларик, пытающиеся найти выход из нерадостного положения. Что чувствуют родители, понимая, что один из их детей обречен на смерть от руки другого? А самолет, на борту которого были оба брата Сальваторе все приближался к столице Туманного Альбиона. В тот момент Стефан и понятия не имел, как перевернется его жизнь, когда он окажется в Лондоне.***
Нарцисса, сидящая возле мертвого тела Марлин, смотрела на то, как мадам Помфри занимается новорожденным младенцем, а Эстер Майклсон, тихо произносящая неизвестное Малфой заклинание, входит внутрь красного урагана, за воздушными стенами которого скрывался юрэй. Малфой надеялась, что старшая ведьма знает, что делает, потому что Нарцисса понятия не имела, что ей теперь делать. У Марлин родился сын, здоровый и крепкий сын, от которого Сириус, наверняка, сойдет с ума от радости и, одновременно, от горя. Марлин МакКиннон не успела стать ему женой, умерев во время родов. Наверное, было слишком оптимистично надеяться на то, что она выживет, учитывая какое сильное у нее было кровотечение. Малфой обреченно закрыла глаза. Рассказывать о смерти любимой Сириусу придется ей, как самой близкой родственнице. Нарцисса смела надеяться лишь на то, что Сириус не возненавидит ребенка. Очень часто происходило так, что второй родитель винил именно невинное дитя в смерти матери. Это было неправильно, но таким людям невозможно было что-то доказать — слишком сильна горечь от потери. — Он здоров и сильный волшебник, — произнесла мадам Помфри. — И темный. — Он — Блэк, — ответила Нарцисса. — Все Блэки темные волшебники. — Бедные дети, — покачала головой медсестра. — Ему было бы уже пятнадцать, если бы не война, в которую втянули детей. — Мы не знали на что шли. Эстер старалась не замечать гнетующую атмосферу вокруг. Было темно, но даже в этой темноте она различала надгробные камни. Неужели бедной девочке пришлось провести здесь несколько дней? Майклсон покачала головой, надеясь, что девушка, попавшая в ловушку юрэя, не сошла с ума за это время. Ведьма прислушалась к самой себе — потоки поисковой магии направляли ее, и женщина следовала вперед, мысленно отмахиваясь от летящего вслед за ней сгустка темной энергии — она окружила себя достаточно сильным защитным куполом, и юрэю ее было не достать. Поиски быстро закончились, и Эстер заметила маленькую фигуру рядом с покосившемся деревом. Дафна сидела на сырой земле, обнимая себя руками и стараясь немного согреться. Здесь действительно было очень холодно. — Хей, — откликнула ее Эстер. Дафна подняла голову. — Пошли со мной. Я помогу тебе выбраться отсюда. В глазах слизеринки появилась надежда, но стоило ей перевести глаза наверх, как в них отразился настоящий ужас. — Не беспокойся за него, иди сюда быстрее, мое заклинание надежно укроет нас двоих. Дафна решила, что ей уже нечего терять, поэтому быстро подошла к незнакомке. Спустя несколько дней у нее уже успела умереть надежда выбраться отсюда живой, но сейчас снова вернулась. Держась за ведьму, Гринграсс шла рядом, иногда поглядывая на скалящегося сзади них страшного существа, которое ей раньше не приходилось видеть даже в самых страшных волшебных сказках. Надежда стала сильнее, когда девушка увидела впереди красный ураган. В это же время в ритуальном зале царила тишина. Нарцисса и Поппи Помфри думали о своем. Малфой пыталась подобрать слова, которые ей придется сказать Сириусу, а медсестра в последний раз проверяла малыша на болезни или отклонения, как вдруг послышался резкий вздох, и Марлин открыла глаза: — Что с моим ребенком? Нарцисса Малфой и мадам Помфри застыли на месте, округлившимися глазами смотря на только что восставшую из мертвых Марлин. И когда из красного урагана вдруг выпала четырнадцатилетняя девочка, вслед за ней вышла Эстер Майклсон, а потом ритуальный зал огласил нечеловеческий крик погибающего юрэя, Нарцисса вспомнила одну маленькую деталь. Перед смертью в организм Марлин МакКиннон была влита кровь Кола Майклсона. Она действительно восстала из мертвых, но не стала живой.***
Марсель мрачно смотрел на кол из белого дуба. Он уже давно выбрал сторону, но только сейчас осознал — назад дороги нет. У него больше не будет возможности лавировать. Сейчас ему никто не мог посоветовать, объяснить и повлиять на его мысли и решения. Сейчас решение принял он осознанно и прекрасно знал, что за этим последует. Марсель всмпомнил собственное детство, наполненное горечью от обиды за то, как с ним обращается его родной отец, потом появилась радость и надежда, когда гость отца присел рядом и посмотрел на него своими зелеными глазами. Клаус Майклсон уже тогда был чудовищем, но не смог пройти мимо, увидев, как издеваются над мальчишкой, который был виноват лишь в том, что родился. Он взял Марселя к себе, став для него приемным отцом, хотя никто из них не называл друг друга сыном и отцом. Марсель не переступал эту грань, чувствуя от первородного гибрида отголоски опасности. Но редкие улыбки, занятия и похвала от Клауса, когда у мальчика что-то получилось, искренняя забота, которую Клаус пытался скрыть, но у него не получалось, были Марселю дороже, чем какие-то обозначения. Ощутив горький вкус от предательства тех, кого считал семьей, жизнь Марселя снова изменилась. Первое время он не понимал, почему они его бросили, но с годами боль и непонимание превратились в ненависть. Марсель посмотрел на Елену Гилберт, у которой глаза горели предвкушением мести. Он тоже мечтал отомстить за ту боль всего какие-то пару лет назад. Придумывал планы, задумывал сюжеты, пока не узнал правду. — Ты хотя бы знаешь, сколько раз нам с Элайджей приходилось с силой удерживать Клауса, который рвался в Новый Орлеан только для того, чтобы найти твое тело и похоронить, хотя знал, что там нас ждет Майкл?! Воспоминания о том дне накрыли его с головой. — Я видел, как тебя проткнуло дерево насквозь и считал тебя мертвым. Представь мое удивление, когда я возвращаюсь в Новый Орлеан, а ты стал там королем и даже пальцем не пошевелил, чтобы найти, ладно не меня, но хотя бы Ребекку. Почему? И не надо тут мне говорить свое излюбленное «я думал, вы меня бросили»! — Я на самом деле так думал! Несколько сотен лет так думал. — Ты совсем идиот?! Я бы не бросил своего сына! — Ты ушел! — Я думал, что ты мертв! Я тебя оплакивал, и если бы не Бекка и Эл, которых я не мог оставить одних, был готов даже вернуться, только чтобы хотя бы проводить тебя в последний путь достойным образом. — Ты только что назвал меня сыном?... Пошли выпьем, отец? — Так какой план? — прервала его мысли Елена. Марсель усмехнулся. Она действительно была настолько глупа, что не узнала заранее в каких отношениях сейчас Марсель и Клаус Майклсон? Резко и быстро, как умели абсолютно все Майклсоны, Марсель оказался рядом с брюнеткой и, не раздумывая, свернул той шею. Гилберт даже не успела осознать, что произошло, когда ее мертвое тело с тяжелым звуком упало на паркет. — Я не собираюсь идти против своей семьи, — прошептал Марсель и сел на диван. Он собирался немного подождать, чтобы быть увереным, что последняя из рода двойников не выпила заранее кровь вампира на всякий случай. Жерар был уверен — этому миру еще один вампир-двойник точно не нужен, особенно если он настроен против Майклсонов. А в отличие от этой девчонки, Марсель не был идиотом — поэтому, собирался проследить, что она действительно умерла насовсем. На всякий случай.