В наши двери стучит неизбежность Нам теперь не стоять в стороне. Расколола миры Роковая погрешность, И сердца в её тонут огне.
Александр Пруэтт проснулся с чувством того, что сегодня что-то произойдет. Часто бывало, что у магов хорошо работала интуиция, поэтому родители с детства приучали своих детей слушать самого себя, слышать подсказки словно из неоткуда, прислушиваться к своим внутренним чувствам. Родители Александра не были исключением, поэтому, прислушавшись к своей интуиции и паранойе, появившейся в силу возраста, старый Лорд проверил все защитные щиты, обновил заклинания и проверил пересекал ли кто-то границу поместья. Но Александр и подумать не мог, что дело совсем не в нападении на него и его семью. Точнее, дело то было как раз в нападении, но случилось оно очень давно. Александр навсегда запомнил тот день, когда его жизнь превратилась в ад. Тот самый день, когда его дети не вернулись домой. И если о судьбе сыновей он узнал спустя день, то вот о судьбе дочери… О судьбе его любимой малышки, долгожданной девочке, Александр не знал до сих пор. Пока не увидел со стороны улицы, как в окнах комнаты Молли засиял красный свет. Заметив такое, старый маг опешил и застыл, глядя как красные лучи рассекают воздух сквозь оконные стекла. Более-менее придя в себя, он помчался обратно в дом, наверх, к комнате дочери, в которой с момента ее исчезновения никто не жил. Резко распахнув двери комнаты, не забывая повесить на себя все защитные заклинания, которые знал, Александр попал в комнату Молли Пруэтт. Все вещи девушки были на местах — никто и не думал, что-либо изменять в этой комнате, как и в двух смежных. Слишком тяжело было на них даже смотреть, не то, чтобы убирать. Даже домовикам было запрещено здесь убираться, поэтому на полках и столе был довольно плотный слой пыли. Однако, ни на какие вещи Александр внимания не обратил. Он остановился на пороге, так и не войдя в комнату. Посреди комнаты сияла ярким красным цветом пентаграмма. Она застыла в воздухе, пульсируя, как живое сердце. Прислушавшись, Александр и правда услышал стук — сердечный ритм. На краях пентаграммы висели капли, очень сильно похожие на кровь. Сглотнув, Пруэтт попросил домовика принести лист пергамента, перо и чернила, принимаясь перерисовывать незнакомую ему пентаграмму. Он понятия не имел, что это значило. Однако, одно он знал точно — это первая за столько лет подсказка о том, что случилось с его дочерью. В груди старого мага начала появляться давно погибшая надежда. Тем временем Молли Уизли смотрела сквозь окно на сад перед их домом. — Мама? — позвал ее Билл Уизли, приехавший к родителям после новостей о том, что сделали близнецы и сестра. Молли развернулась на зов сына, и тот, как всегда, именно в такие моменты, замер, стараясь не шевелиться. Он понятия не имел, что это значит, и к чему могли привести его неосторожные действия. Такое явление, как сейчас, он видел не раз. С самого детства он сталкивался с этим, но все никак не мог привыкнуть, как и найти ответ на вопрос: что происходит с его матерью? Даже годы работы, как ликвидатора проклятий, не давали ему на это ответ. А ведь он прочитал немало книг о черной и темной магии, чтобы уметь защитить себя от проклятий. У Молли Уизли были полностью белые глаза, без зрачков. Но у Билла было четкое ощущение: мать его видит, несмотря на отсутствие этих зрачков. Причем смотрит прямо в душу. — Филипп, — вдруг сказала Молли. Билл удивленно поднял брови: никогда раньше его мать не разговаривала в такие моменты, только стояла и смотрела, после чего внезапно моргала, и у нее снова были нормальные глаза. Что примечательно, она никогда не помнила, что делала в такие моменты. — Страница сорок один, — добавила Молли и моргнула. Билл тоже моргнул. Но удивленно. А Александр Пруэтт уронил пергамент из рук, глядя как в центре пентаграммы появилась надпись: Филипп. Страница сорок один. Он знал только одного Филиппа, который был связан с его дочерью.***
Надя расчесывала свои волосы, сидя во внутреннем дворике дома Майклсонов. На самом деле, ей все это казалось сном. Еще буквально неделю назад она была в заложниках в поместье Сальваторе, мечтая найти родную мать, которая оказалась жива, а сейчас она жила в богатом доме среди первородных вампиров, с их женами и друзьями. Надя хмыкнула. Если она кому-то скажет, что у Майклсонов есть друзья, ее примут за сумасшедшую. Однако, по-другому Айрис Беннет не назовешь. Петрова поразилась насколько схожи и различны две ведьмы Беннет, которых она знала. Бонни Беннет выглядела точь-в-точь, как Айрис, за исключением того, что у Айрис были голубые глаза и более строгие черты лица. Бонни была темпераментной, не думала о последствиях и бросалась в омут с головой, слепо следуя за своей лучшей подружкой — Еленой. Интересно, что будет делать Бонни, когда узнает, что эта самая Елена окончательно и бесповоротно мертва? А в том, что так и было, Надя была уверена — она слышала разговор Клауса Майклсон со своим приемным сыном (подумать только, у него был приемный сын, который являлся негласным королем Нового Орлеана!). Айрис же была расчетлива. Она не забыла о таком слове, как «стратегия». Всегда просчитывала свои шаги наперед, после чего спокойно шла напролом к своей цели. Айрис никогда не ныла, как это часто делала Бонни. Не брезговала пользоваться темной магией, не поддаваясь ее искушению. Наверное, поэтому она сотрудничала с Элайджей Майклсоном на протяжении двухсот лет, как узнала Надя. — Думаешь? — вдруг послышался за спиной знакомый голос, и Надя обернулась, в который раз мысленно задавая себе вопрос, почему вампиры так тихо передвигаются. — Что? — не поняла Петрова. — По тому, как ты бессмысленно смотришь на это ничем не примечательное дерево, можно предположить, что ты о чем-то напряженно думаешь, — пожал плечами Элайджа и присел рядом. — Тебя Катерина обыскалась. — И ты пошел меня искать? — Да нет, просто воздухом подышать вышел. Никлаус с Колом что-то снова не поделили. — Я размышляла, — в итоге ответила Надя, не желая знать, что там не поделили первородные вампиры. — О том, как быстро поменялась моя жизнь. Я так долго искала свою мать, что… — Что сложно принять это за реальность? — подсказал вампир. Надя кивнула. — Могу тебя понять, — вампир тепло усмехнулся, заметив скептический взгляд Нади. — Ты ведь слышала о нас, не так ли? Так вот, все истории о нас — правда. За исключением того, что мы едим младенцев на завтрак. — И как же получилось так, что сейчас я вижу полное опровержение всем этим историям? — тепло улыбнувшись спросила Надя, решив никак не комментировать вставку о младенцах. — Дети, — ответил Элайджа. — Нас изменили наши дети. Люди сильно заблуждаются, когда думают, что маленькие дети ни на что не способны, и что за ними только ухаживать и оберегать надо. На самом деле, дети несут в себе такую мощную силу, которая способна разрушить стену из тысячелетних обид и ненависти, не оставив даже камешка. Их непосредственность и искренняя вера сметает все на своем пути. Гарри и Хоуп лишь появились в нашей жизни, а в итоге, из-за двух детей когда-то рассорившиеся мы собрались под одной крышей. И даже зажили так, как давно мечтали, но уже и не надеялись. Надя не знала, что ответить. Она не видела еще младшего сводного брата и его кузину, но слышала о нем много. В Америке упоминали Мальчика-Который-Выжил и посмеивались над англичанами, у которых смертельное заклинание отражает лоб годовалого ребенка, а Темных Лордов побеждает обладатель этого самого лба. Однако, никто в Америке не знал, что этот самый Гарри Поттер теперь был Гарольдом Поттер-Майклсоном. Наверное, когда им станет об этом известно, все резко перестанут смеяться. Вторая фамилия ребенка говорила о многом. — Пойдём, — встал Элайджа. — Поговори с Катериной, вам многое нужно обсудить. — Как мне к тебе относится? — спросила Надя, понятия не имея, как общаться с мужем своей матери. С одной стороны, он был ей никем, но, с другой, Надя видела, как сильно они любили друг друга, и совсем не хотела стать лишним членом в этой семье, учитывая то, что у них есть общий сын. — У меня уже есть сын, — вдруг ответил Элайджа. — Но я никогда не буду против дочери. С этими словами он протянул ей руку, чтобы помочь встать. Надя удивленно посмотрела на вампира. В его последней фразе явно чувствовалось предложение. Предложение стать семьей, узнать друг друга и по-настоящему быть родными друг для друга. Не оглядываясь на то, какая кровь текла в их жилах. Она молча приняла руку и встала со скамейки. Маленькая девочка внутри, в давно забытой части души, радостно запрыгала. У нее никогда не было семьи: приемный отец не питал к ней никаких чувств, относился, как к служанке в лучшем случае. И пусть Надя сбежала от приемной семьи, резко повзрослев, мечтать о родителях она никогда не переставала.***
За обедом в Большом Зале царила привычная суматоха. Студенты переговаривались между собой, словно только что не были на совместных занятиях пару минут назад. Но они были детьми, а детям всегда есть, о чем поговорить. Только Гарри молчал, чувствуя, что сейчас что-то грядет. И Джинни, перед глазами которой висела незнакомая ей пентаграмма. Внезапно в Большой Зал влетела сотня сов, вызывая тишину в зале и шелест крыльев. Судя по всему, это были газеты «Ежедневного Пророка». Однако, обычно совы приносили газеты по утрам, в крайнем случае — по вечерам. Если они прилетели в обед, то это могло значить только одно — в магическом мире произошло что-то неординарное, что-то, что точно потрясет общественность. К слову, только взяв в руки газету, Гарри понял — предчувствие его не обмануло. В магическом мире действительно произошло что-то неординарное. Со всех столов, даже преподавательского, послышались вздохи и удивленные возгласы. На первой странице пестрела черным цветом жирная надпись:«Сириус Блэк невиновен?!»
Гарри внимательно вчитался в статью: «Вчера вечером в наше с вами Министерство Магии пришло письмо от анонима. Данный человек возмущался несправедливостью суда Визенгамота. Поверьте, дорогие мои, стоило мне узнать о том, что именно этот добрый волшебник поведал нашему с вами любимому Министру, у меня закололо сердце. Все мы помним ту роковую ночь, когда Тот-Кого-Нельзя-Называть погиб. В ту ночь Гарольд Поттер-Майклсон (о двойной фамилии нашего Героя можно почитать на стр.5) по воле судьбы лишился своих биологических родителей, героев войны: Лили и Джеймса Поттеров. До сих пор никому из нас неизвестно, как именно Мальчик-Который-Выжил смог избавить нас от гнета Того-Кого-Нельзя-Называть, однако нам было известно одно: чету Поттер предал их лучший друг — Сириус Орион Блэк. Известно, что именно он был Хранителем тайны, а именно местоположения дома Поттеров, который был защищен Фиделиусом. Сириус Блэк признал свою вину, и был приговорен к пожизненному заключению в Азкабан за связь с Тем-Кого-Нельзя-Называть, предательство друзей и убийство двенадцати маглов и одного волшебника по имени Питер Петтигрю (о дружбе между Сириусом Блэком, Питером Петтигрю, Ремусом Люпином и Джеймсом Поттером можно прочесть на стр.3). Однако, как мне стало известно, никто даже не проводил судебное заседание! Вы можете такое себе представить, дорогие читатели? Мало того, что не было суда, так никто не видел Черной Метки на предплечье Сириуса Блэка! А теперь, с вашего позволения, я перейду к самому важному и интересному. Аноним, приславший письмо, утверждал о том, что Хранителем Тайны был никто иной, как Питер Петтигрю. Вы спросите меня: как такое возможно? Поверьте, я и сама была немало удивлена! Однако, к письму прилагалась посылка. И именно это самое главное — раскрыв посылку, все увидели обычную крысу. Животное было под заклинанием «Остолбеней». Когда же известная нам Амелия Боунс проверила крысу на чары, то была немало удивлена. Крыса оказалось анимагом! И мы подходим к разгадке. Вы готовы? Применив заклинание, благодаря которому анимаг обращался обратно в человека, все имели возможность лицезреть живого и невредимого того самого Питера Петтигрю. Вы наверняка поражены также, как была поражена я. На данный момент Сириусу Блэку отправлено приглашение на судебное заседание, во время которого, я надеюсь, откроется правда, а Питер Петтигрю заключен под стражу в Министерстве. У меня большой вопрос к Верховному Чародею Визенгамота и Бартемиусу Краучу, бывшему главе Отдела магического правопорядка. Как вы могли допустить, чтобы волшебника отправили в Азкабан без суда? И как вы посмотрите в глаза Сириуса Блэка, если окажется, что он был невиновен? Как вы в таком случае вернете ему четырнадцать лет жизни?Ваша, Рита Скитер».
Гарри молча положил газету на стол и посмотрел на Дамблдора, который решил сегодня пообедать в Большом Зале. Директор уже тоже дочитал статью и теперь спокойно улыбался. Гарри незаметно поднял брови. Старый волшебник не выглядел расстроенным или злым, хотя вполне мог после такой статьи. Напротив, он счастливо улыбался, словно все шло так, как он и хотел. Догадка пришла в голову Гарри внезапно, и Майклсон понятия не имел как к ней относится. Неужели директор и есть тот самый аноним, приславший в Министерство письмо и Питера Петтигрю? Гермиона в этот момент думала о другом: как Рите Скитер удалось узнать такие подробности? Не в атриуме Министерства же открывал письмо Министр и не там же Амелия Боунс превращала Питера Петтигрю обратно в человеческий облик? И вряд-ли Министр сам оповестил Скитер о произошедшем. Так как же эта журналистка узнала? Сам Сириус Блэк в этот момент качал на руках своего сына, которого уже ввел в Род, и время от времени поглядывал на повестку в суд, назначенный на послезавтра. Рядом с повесткой лежала газета «Ежедневного Пророка». Сириус усмехнулся — быстро же они назначили судебное заседание. Видимо, хотели решить все по-быстрому, до того, как общественность узнает о письме и посылке, в которой был ненавистный Питер. — Что будешь делать? — спросила Дора, сидящая напротив. — Я пойду, — уверенно ответил Сириус. Ему надоело был беглым преступником. Учитывая тот факт, что он был невиновен. Ему нужно было сделать столько дел! А вынужденные прятки в собственном доме мешали этим планам. — Сириус! — недовольно вскликнула Андромеда. Тед только вздохнул. — Я пойду, Меда, — уверенно ответил кузине Сириус. — Я невиновен. И я это докажу. — И как ты собираешься это доказывать? Что-то я не вижу, чтобы ты сейчас занимался поисками адвоката. — Я потребую допросить меня со Сывороткой правды, Меда. — Сириус… — Об одном вас всех прошу, — не дал договорить кузине Блэк и обвел всех троих серьезным взглядом. — В случае негативного результата, позаботьтесь об Арктуре. Все трое посмотрели на спящего младенца. Арктур Сириус Блэк. Так назвали наследника Рода. — Конечно, — ответила Андромеда, понимая, что Сириус останется при своем решении. И, если честно, он действительно был невиновен. Но это не мешало Андромеде волноваться за своего кузена, с которым она возобновила общение и который снова стал для нее семьей. — И да, — добавил Сириус. — Если вдруг, то передайте Марлин, что я не перестал, не перестаю и не перестану ее любить. И мне абсолютно плевать на то, кем она стала. Известие о том, что его любимая теперь вампир Сириус воспринял с шоком. Однако, по правде говоря, в тот день Сириус в принципе находился в шоковом состоянии. Тогда произошло слишком много всего неожиданного: встреча с Малфоями, быстрое решение направиться в Хогвартс, неизвестный ему ритуал, который проводила Нарцисса и бабушка его крестника, новость о том, что Марлин рожает, появившейся на свет сын, обращение Марлин в вампира и примирение с крестником. От такого можно и с ума сойти. У Сириуса было потом несколько дней на переваривание информации, в течении которых он заботился о сыне, и весь Блэк-хауз стоял на ушах. Никто не был подготовлен к появлению младенца. Когда же Сириус задумался о том, что стало с Марлин, то неожиданно даже для самого себя понял, что ему все равно. Он никогда не относился к волшебным существам с пренебрежением, как многие английские маги. В детстве у него даже был друг-оборотень! Поэтому, единственное, что его расстраивало это то, что он не может увидеться с любимой. Она ушла с приемной семьей Гарри, потому что не умела себя контролировать. Но Сириус продолжал верить, что скоро он увидит Марлин, и что она останется с ним и с их сыном. И Сириусу было вполне фиолетово на то, что в таком случае во время завтрака он будет есть яичницу с беконом, а Марлин — пить кровь. Его это вообще никак не волновало. Главное, чтобы они наконец были вместе после стольких лет. И главное, что она была жива.