Сыграй на струнах моей свободы

Чарли Эль, 2 года назад Я хочу поговорить с ним. Хочу сказать все, что думаю и послушать, что у него найдется сказать в ответ. Я откладывал этот разговор довольно долго, не вмешивался, надеясь, что они сами справятся. Не справлялись. Отец все чаще не приходил домой, мать все чаще употребляла крепкие алкогольные напитки для успокоения расшатанных нервов. Так продолжать было нельзя, и я, набравшись смелости, ушел из университета пораньше и отправился к отцу на работу. Я добрался до места быстро. Представляться на общем ресепшене не было надобности, все и так знали, кто я. Так что я, избежав дежурных расспросов, поднялся на десятый этаж высотки. Личный секретарь отца предупредила, что начальника нет на месте, но он должен скоро подойти. Я согласился подождать, хотя соблазн уехать и отложить неприятный разговор был велик. Кабинет отца не изменился. Просторный, с большим окном и дубовым столом, вечно заваленным дисками с записями песен еще неизвестных, но мечтающих о славе исполнителей. Я прошел к кожаному креслу, стоящему во главе стола, и почувствовал запах полированной древесины. Десятки, а то и сотни дисков заполняли пространство. Некоторые коробки уже были раскрыты. А рядом лежала целая коллекция USB-флешек. Страшно было даже подумать, сколько еще предложений приходило прямиком на электронную почту. Я пошевелил парочку CD, прочитал названия групп. Судя по вышине стопки, талантов в наше время только прибавилось. Однако мой отец мог разглядеть среди них идеал – тех, кто создавал что-то невероятное. Я уважал его за это. Мне казалось, человек, способный среди многих найти тех, кого потом полюбят миллионы, достоин чистого и искреннего восхищения. Я мечтал однажды принести ему свой диск и увидеть гордость в его глазах. В то время его одобрение многое для меня значило. Дверь кабинета распахнулась, и зашел тот, кого я ждал. Пусть его нельзя было назвать низкорослым, я уже стал выше чуть ли не на голову. У меня были его глаза, зеленные, словно летний луг. Только если в его взгляде читался опыт, в моем виднелась неуверенность. Из-за впалых щек его скулы казались еще острее, а в одном из его любимых кремовых костюмов он выглядел серьезно и представительно. Заметив меня, отец вытащил одну руку из кармана брюк и приветливо поднял ее. Мне нравилось, как он со мной здоровался. Словно я был его другом, а не только сыном. Словно между нами не существовало различий. — Не думал тебя увидеть. Его голос можно было бы считать образцовым, если бы не искажающая его хрипотца, в которой тонули окончания слов. Я пропустил его к креслу, а когда он присел, поправив полы пиджака, то вопросительно взглянул на меня. — Что-то стряслось? — Не совсем, – уклончиво протянул я, садясь в соседнее кресло. Я был благодарен, что пока я старался решить, как лучше начать разговор, он давал мне шанс собраться с мыслями. — Ты пришел рано, – Он бросил взгляд на большие черные часы в форме восьмерки, что висели в его кабинете сколько я себя помню. — Отпросился, – просто ответил я, наконец решив перейти к делу. — Хотел поговорить с тобой. — Что ж, прекрасно, – ободряюще улыбнулся отец, сложив руки в замок. — О чем? — О вас с мамой, – Я видел, как изменилось его настроение. Секунду назад он казался приветливым и расположенным к беседе, теперь же – замкнулся и нахмурил брови. — В последнее время у вас проблемы? Не знаю, зачем я задал вопрос, на который уже знал ответ. Скорее всего, давал ему шанс разубедить меня. — Я знал, что ты заметишь. Я смотрел прямо на него в ожидании продолжения, но он молчал. — Да, я заметил, – пришлось начать мне. — И решил дать вам время, но все становится только хуже. — Иногда мы с мамой не приходим к общему мнению. Такое у всех бывает. Я кивнул. Не существовало в мире пар, которые никогда не ссорились. Тем не менее, последствия, которые ждали моих родителей из-за сложившихся между ними разногласий, пугали. Я стал перебирать в памяти воспоминания. Должен сказать, мы жили неплохо. Отец всегда уделял мне время, но я не мог сказать точно, уделял ли он его маме. Их отношения для меня оставались за кадром, как если бы я не проявлял к ним должного внимания. Мы часто путешествовали все вместе. Но даже несмотря на все, казалось бы, приятные моменты, я все равно не был уверен, любили ли они друг друга. В семьях друзей и знакомых, я видел искру в глазах мужчины. У моего же отца этой искры никогда не было. — Я знаю, что ссоры бывают у всех, но все слишком затянулось... Я посмотрел на него в ожидании ответа. Не выдержав моего взгляда, он уставился на сомкнутые на столе руки. Если мой отец не мог смотреть на меня прямо, значит он был виноват. Это я знал на сто процентов. — Из-за чего все началось? — Не думаю, что тебе стоит знать, – наконец произнес он, и это заставило меня нахмуриться. Обычно мы доверяли друг другу. Отец учил меня, как быть настоящим мужчиной, как оберегать маму. Никогда не думал, что когда-нибудь увижу, как он столь неумело увиливает от ответа. — Я вижу, что что-то происходит, и мне не нравится, что только я один остаюсь в неведении. Мне казалось, со мной должны считаться. По крайней мере, объяснить причину происходящего. — В жизни случаются моменты, которые мы контролировать не в силах. Считай, что я попал в одну из таких ситуаций, и довольно давно. Его ответы казались чересчур расплывчатыми для человека, который предпочитал говорить все напрямик. Это заставило меня поежиться. Что же все-таки случилось? —А эта ситуация. С чем именно она связанна? – не унимался я. Мне ничего так не хотелось, как чтобы он сказал, что все хорошо, ведь до этого момента я верил, что он способен решить любые проблемы, какими бы серьезными они ни были. — Чарли, ты же знаешь, как я ценю тебя и твою маму, – Это начинало смахивать на оправдания, поэтому я нахмурился, хватаясь за стол. — Последнее, что я хотел бы сделать – это обидеть вас… — Что же ты натворил? – прервал я. Я ожидал однозначного ответа от человека, который всегда был прямолинейным. Даже в детстве, когда у меня умерла собака, он не стал сюсюкаться со мной. Несмотря на то, как безутешно я плакал и как сильно обижался на него за правду. Теперь же, мне, двадцатилетнему парню, он не мог объяснить самого важного. Мой отец промолчал. Не стал отбиваться от обвинений в свой адрес и после. Я и начал ненавидеть его именно за молчание… Наши дни Чарли несколько раз повторил ее имя, но она не пошевелилась. Он упал на колени, убеждая себя, что это сделал не он, что ему все кажется, что это один из тех кошмаров, что постоянно тревожили его по ночам. Однако Кларибель Рич бездыханно лежала на полу чулана корпуса иностранным языков. На ее шее виднелись следы его пальцев. Случившееся целиком и полностью было его виной. — Эй, Клари… – ему не удалось произнести ее имя с первого раза. В горле пересохло от нервного напряжения. — Кларибель!? Чарли не стал умолять ее очнуться. Если бы слова помогали в подобных ситуациях, люди бы давно перестали умирать. Опершись дрожащими руками о пол, он, прислушиваясь, наклонился так близко к ее рту, как только мог. Ему удалось уловить ровное, но слишком тихое дыхание. Этот слабый звук, словно искра надежды, побудил его к решительным действиям. Он вернулся в прежнее положение и, нависнув над девушкой, сложил руки в замок на ее груди. Чарли Эль делал массаж сердца впервые. Пришла пора признать, что порой то, чему учат в школе, дейсвительно помогает в реальной жизни. Однако как он ни старался вернуть воздух в легкие, которые опустели по его же вине, Кларибель не приходила в себя. Оставался только один вариант – дыхание рот в рот. Губы Кларибель Рич были мягкими, но он вспомнил об этом позже. Намного позже. Сейчас же ему хотелось только одного: чтобы надоедливая заноза в заднице, та, что постоянно выводила его из себя и никогда не могла помолчать, открыла глаза. — Ну же, давай, – прошептал он, нажимая на грудную клетку. — Слушай, страшилка, если умрешь, ей богу, я тебе… Он не успел договорить. Глубоко и шумно втянув в себя воздух, Кларибель широко распахнула глаза. На ее лице застыла гримаса ужаса, как если бы она только что вынырнула со дна океана. Постепенно ее резкие вдохи стали увереннее, и Чарли Эль обессиленно прислонился спиной к стенке чулана. Он не убил ее. Слава богу, не убил. — Ты меня поцеловал?! – прохрипела Кларибель и тут же закашлялась. Он шокировано взглянул на нее. О таком ли должен спрашивать кто-то, только что вернувшийся с того света? Возможно, он перекрыл доступ кислорода не только в легкие, но и в мозг тоже. Однако, Кларибель Рич выглядела вполне вменяемо и смотрела на него с нескрываемым осуждением. — Тебе это приснилось, – вытолкнул он из себя, стараясь дышать ровнее, чем она. Хотя ему все еще казалось, что его кто-то душит. — Я бы поверила, если бы действительно спала, – фыркнула Кларибель. Он, что, один осознает, что только что случилось? Почему она кажется такой… спокойной. Чарли вытер пот с лица, чувствуя, что одежда, да и душа пропитались липким чувством страха. — Слушай, я… – Что он мог сказать? Извиниться? Но разве извиняются за то, что чуть не убили? — Эй, Чарли Эль. – Вот уже второй раз она назвала его по имени, и с каждым разом это давалось ей все проще. — А ты маньяк. Действительно решил задушить меня? – Она, наконец, присела и, поморщившись, потерла горло. По крайней мере, болтала она, как раньше, много. Он не ввел ее в шоковое состояние. Не превратил в зависшего овоща. Скорее, это он был не в себе. Вот она – абсурдная ситуация во всех ее проявлениях. Где же слезы, истерика? Желание унести подальше ноги? Так ведь должен реагировать нормальный человек. Где хотя бы страх того, что он может продолжить начатое? — Вот что ты за человек? – не выдержав, пробурчал он. У него все еще тряслись руки, дыхание не восстановилось, но Чарли не хотел показывать свою слабость. Он решил представить все так, словно довести Кларибель до полусмерти и было первоначальным планом. — А что со мной не так? – с вызовом посмотрела на него Клари, все еще потирая шею. — Я в отличии от тебя не душу людей. Кларибель хотелось плакать. В первые минуты она думала, что именно так и поступит. Однако слезы отступили перед застилающим глаза гневом. Она долго потом удивлялась, почему не начала звать на помощь, не убежала. Скорее всего, потому что именно Чарли Эль снова вернул ее к жизни. Она заметила, как он прячет трясущиеся руки, но ничего не сказала. Лицо Чарли было покрыто испариной. Он определенно выглядел как человек, никогда ничего подобного не совершавший. Кларибель готова была поклясться, что уловила тень горького сожаления в его зеленых глазах. Именно в этот момент, увидев Эля настоящим, пытающимся прикрыться за маской равнодушия, став свидетелем его слабости, девушка поняла, что некоторые вещи совсем не такие, какими они кажутся на первый взгляд. — У меня шея болит, – сменила она тему, так как Эль молчал, уставившись в угол чулана. Он даже не моргал. А что если он впал в ступор? Бывает ли шок у убийц или тех, кто только что чуть не совершил убийство? — Может, мне в больницу надо? – Эль никак не отреагировал. Казалось, он даже не дышал. — Эй, ты в курсе, что я могу на тебя в полицию заявить? От услышанного Чарли внезапно дрогнул и посмотрел на нее. Этот парень никогда так на нее не смотрел – с чувством собственной порочности и несовершенства. — Конечно, можешь. Если выйдешь отсюда. – Чарли хотел подняться, но колени дрожали так, что, казалось, если встанет, тут же снова упадет. Поэтому он не сдвинулся с места. — Кхм. – прочистила саднящее горло Кларибель. Она внимательно пригляделась к Элю. Что она испытывает к нему? Жалость? К тому, кто чуть не убил ее? Ее мама разбиралась в людях. Ей хватало одного взгляда, чтобы разглядеть плохого человека. Это натолкнуло Клари на мысль, что, даже будучи призраком или ее галлюцинацией, мама увидела Чарли так, как не видел никто из его окружения, даже сама Кларибель. Если бы Эль действительно представлял опасность, он довел бы дело до конца. Но вовремя опомнился и спас ее. Мама не посоветовала ей бороться, не сказала, что заберет ее с собой. В момент, когда ее дочери не хватало воздуха, чтобы дышать, она попросила спасти того, кто был причиной ее бед. — Эй, – громко произнесла она, но Чарли не шелохнулся, — не подскажешь, как скрыть следы удушения? Он дернулся. Так резко, что она дернулась в ответ. — Собираешься… Собираешься их прятать? – Он дышал, как она, словно тоже старался проглотить столько воздуха, сколько только было возможно. — А ты советуешь носить их как знаки отличия? – Похоже, побывав при смерти она приобрела двойную дозу нахальства, что было весьма кстати. — Никто ведь не должен об этом узнать, верно? Он уставился на нее, как на сумасшедшую, словно она несла полнейший бред. Так скорее всего и было. — Чего застыл? — Размышляю, адекватная ты или нет? Я тебя чуть не придушил, а ты… – недоговорив, он устало провел рукой по лицу, вытирая пот, который катился по нему градом. — Прежде чем я что-либо скажу, ответь на один вопрос. – не заметив какого-либо сопротивления, она продолжила: — Ты действительно хотел меня убить? Чарли сосредоточенно молчал, то сжимая, то расслабляя челюсть. Он напоминал раненого зверя, который забился в угол и воспринимал каждого, как врага. — Нет, – наконец, произнес он еле слышно. Кларибель с облегчением выдохнула. Скажи он «да», она, наверное, вскочила бы на ноги и побежала от него сломя голову. — Рада слышать, – честно призналась она, за что получила еще один удивленный взгляд. — Значит все не так уж плохо. — Все ужасно, – ответил он. — Ужаснее не бывает. — Ну, я не умерла, а значит – все еще можно исправить. Ей удалось подняться на ноги только со второй попытки. Чарли не сдвинулся с места, хотя она и не ожидала, что он бросится ей помогать. Этот парень был кем угодно, только не джентльменом. — Сколько ты планируешь здесь просидеть? Она осознала, что понятия не имеет, который сейчас час? Скорее всего, она пропустила пару, а взволнованная Черри ищет ее. — Вечность, – хмыкнул без какой-либо доли веселия Эль. — Ну, или пока не умру с голоду, что, думаю, будет быстрее. — К тебе вернулось мрачное остроумие, – усмехнулась Клари и тут же зареклась так делать, потому что горло заболело еще сильнее. — Думаю, водолазки спасут ситуацию… — Мне твоя жалость не нужна! – внезапно крикнул Чарли. — Засунь ее… — А с чего ты решил, что я тебя жалею? – уверенно прервала она, заставив его растерянно замолчать. У Кларибель было такое невозмутимое выражение лица, словно это он говорил полнейшую несуразицу. — Ты меня чуть не убил и думаешь, я стану тебя жалеть? Была б моя воля, я б тебе всыпала хорошенько! Чарли Эль ненавидел пребывать в растерянности: момент, когда чувствуешь себя полнейшим идиотом и не знаешь, что сказать, а твой собеседник смотрит на тебя с нескрываемым превосходством. Один из худших моментов в жизни. Он уже раздумывал, есть ли в шее места, отвечающие за работу головного мозга. Он вполне мог их испортить, перегнуть, и теперь маленькая зараза Кларибель Рич не понимала, что несет. Это стало бы самым логичным и единственным объяснением происходящего. Кларибель выстраивала в голове план. Скорее всего, она и правда рехнулась, потому что следовала совету расплывчатого видения матери, которое появилось, когда она и дышать-то толком не могла. Сначала она думала отступить, но с каждой минутой все сильнее убеждалась в правильности принятого решения, потому что видела, как ее нелогичное, странное поведение заводит расчетливого, вечно в себе уверенного Чарли Эля в тупик. Сейчас, например, он растерянно смотрел на нее, моргая, словно в замедленной съемке. — В любом случае, – нарушила она тишину, — я не собираюсь никому показывать свою шею, пока синяки не сойдут. Но, – Клари подняла вверх указательный палец, что в ее голове выглядело вполне угрожающе, — еще раз что-то такое устроишь, я точно тебя с потрохами сдам. Докатились. Она ему угрожает. Когда они успели поменяться ролями? Это он, Чарли Эль, убийца и рецидивист, должен ее запугивать. Таков порядок вещей: он – хищник, она – добыча. Хотя мелкая дрожь сотрясала его тело не из-за услышанных угроз. Он еще раз посмотрел на свои руки, на тонкие кисти и длинные пальцы гитариста. Господи, во что превращается его жизнь?! В цирк, в котором он, судя по всему, удостоился роли клоуна. — В любом случае, – нашел силы передразнить ее «угрожающий» тон Чарли. — Если еще раз устрою что-то подобное, ты точно не сможешь никому рассказать…