We can never lose that

— У вас гиперфиксация на нем. Вы должны попробовать отвлечься, переключиться на кого-нибудь другого, — медленно проговаривает психиатр, поправляя очки. Понаблюдав за реакцией пациента, он вновь пришел к мысли, что говорит сам с собой. — Вы серьезно думаете, что я не пробовал? — ответил Ноен, стараясь скрыть злобу в интонации. Не получилось. Большинство попыток завести общение были заранее обречены потерпеть неудачу, парень уже убедился в этом, после стольких-то раз. Казалось, он просто не умел начинать диалоги, как и производить выгодное первое впечатление, чем сильно отталкивал людей. Сам процесс общения выходил неловким, и что он, что возможные собеседники, неизменно чувствовали себя не в своей тарелке. Неестественность, заметная с первых фраз Юбэнкса, брала свое начало из социофобии. Ведь каждый раз, пересиливая себя и пытаясь завести разговор, он до конца не знал, что за человек перед ним: какие действия он предпримет дальше, что у него на уме… А вдруг он захочет сделать больно ему? Вдруг окажется опасным сам по себе? Что касается общения в интернете, дела обстояли несколько проще. Профили в соцсетях не вызывали тревожных мыслей, в отличие от реальных людей в жизни. Но и здесь обнаружились свои подводные камни: спустя несколько недель после переезда Гейджа Ноен устал копить переживания в себе и решил выплеснуть эмоции в твиттере. Он писал туда о своих чувствах на протяжении трех месяцев, изредка общался с пользователями, которые посещали его ‘дневник’, беседовал с комментаторами в реплаях, и всё было прекрасно ровно до одного ответа под тредом: «Так почему ты несчастен? У тебя есть крыша над головой, наверняка есть люди, которым ты дорог… В чем проблема? Если ты не можешь жить с этими чувствами, не можешь найти сил в них признаться – не живи». Казалось бы: ерунда, всего лишь комментарий. Чего люди только не пишут, предварительно не подумав головой. Вряд ли горе-комментатор предполагал, насколько написанное им заденет обладателя интернет-дневника. В результате Юбэнкс пару дней просидел в раздумьях, после чего удалил аккаунт. — Дорогой мой, вы уже 12 минут молчите, — произнес врач, покачиваясь в кресле. — Я задумался. — О чем же таком вы думали? — О ваших словах на предыдущем сеансе. Вы говорили о взаимозаменяемости чувств и о полигамии. Мол, человеческий мозг в этом плане похож на сосуд, в который заливают воду. Даже когда жидкость иссякает, всегда можно заполнить новой, похожей на предыдущую, главное учесть все нюансы. Вы выразились метафорически, и если я правильно понял суть, то не согласен. Я думаю, в человеке можно утонуть лишь раз. И тело будет всё дальше бултыхаться в его омуте, без возможности всплыть. — Неординарно мыслите. Обсудим это в следующий раз. А пока поговорим о последнем, что я хотел сегодня спросить. Ноен вопрошающе взглянул на психиатра, на которого, по правде говоря, уже и смотреть было тошно. — Что если вы потеряете ту самую «родственную душу» навсегда? Сам вопрос отдался болезненным ощущением в груди: будто под дых дали. «Он издевается надо мной или что?» — пронеслось в голове Юбэнкса. Те две секунды, которые потребовались ему на формулирование ответа, тянулись удивительно долго. — Да хоть в небеса за ним поднимусь, мне все равно. Я не успокоюсь, пока не обрету желаемое. Это важнее всего. — тяжко выдохнув, процедил он. — Что для вас то самое ‘желаемое’? — не прекращая расспроса, продолжал психиатр. — Просто… быть с ним.

Месяц спустя.

Торопливо собираясь, в дикой спешке Ноен перевернул добрую половину своей комнаты. Вторая половина оставалась нетронутой для соседа, который вот-вот должен был заехать, однако его заселение тянулось уже больше недели. Данное, в прочем, играло только на пользу: парню не сильно хотелось делить и без того небольшую жилплощадь с другим приезжим студентом. Мало ли, каким фруктом тот может оказаться, да и плюсом один только факт сожительства с кем-то незнакомым уже вызывал мысли о том, чтобы поменьше задерживаться в общежитии. Юбэнкс сильно нервничал, практически так же, как и перед первой ‘случайной’ встречей с Гейджем. Само собой, вчера он всё четко продумал, вплоть до деталей: куда придет, какую одежду наденет, что будет говорить и с какой интонацией. Из историй в инстаграме за последние две недели он знал о кафе, в котором Бурек обычно отсиживается. О времени Ноен тоже был в курсе: послеобеденное, как правило с трех до пяти. Вчера они повстречались около четырех пятнадцати, соответственно, в парк следовало явиться не позже(а значит, выйти за двадцать минут до назначенного времени, а лучше за двадцать пять, чтобы точно успеть). Облачившись в черную футболку с миниатюрной надписью «Back to reality» и относительно новые джинсы, которые слегка болтались, хотя не подразумевались как оверсайз, парень не мог найти самого главного – ключей. Шарясь по тумбочкам, стоящим в коридоре, Юбэнкс нечаянно опрокинул флакон с духами, подаренный матерью перед отъездом. Благо, это Kenzo с не самым привлекательным запахом не разбилось. Наконец обнаружив злосчастные ключи, юноша отправился на встречу. По дороге он продумывал возможные варианты последующего диалога с его другом детства. У Гейджа сборы проходили абсолютно противоположно: за пятнадцать минут до назначенного времени он не спеша накинул на себя клетчатую рубашку, прицепил к ней пару значков, натянул свободные джинсы, модель которых больше напоминала вещи из девяностых, надел кеды, приобретенные в прошлом году. Затем, посмотрев на себя в зеркало и убедившись, что выглядит довольно-таки неплохо, покинул квартиру. Парк на 46-й улице находился от него буквально в паре кварталов, однако уже подходя к нему, Буреку показалось, что он как всегда опоздал. Пройдя круг по асфальтированной дорожке в поисках Ноена, парень присел на ближайшую скамейку, подумав, что стоит еще немного подождать. Действительно, спустя несколько минут вдалеке он заметил Юбэнкса, который буквально бежал к нему навстречу и притом приветственно махал рукой. Достигнув скамейки, запыхавшийся парень присел, чтобы восстановить дыхание. — Я сильно опоздал? — последовал вопрос от него. — Да не переживай. Я не особо следил за временем, — протянул Гейдж, доставая из кармана пачку Lucky Strike, — Как сам вообще? — Отвратительно. За последние 2 года у меня было 4 попытки самоубийства. Каждый день я все больше отчаиваюсь, тебе правда интересно, каково мне? — Ну если в целом… вроде неплохо. А когда всё было действительно «неплохо»? Пожалуй, ровно до одного инцидента, произошедшего с Ноеном поздним летом, много лет назад. О нем Юбэнкс впервые поведал Гейджу уже очень давно. И нет, разговор не был запланированным, коснулись темы совершенно случайно. Будучи 10-12-летними мальчишками, они беззаботно прогуливались в окрестностях, недалеко от школы, в которой оба учились. День был знойный, совсем как тогда. Ноен не особо хорошо переносил жару и поэтому мальчики старались держаться в тени. Неторопливо беседуя, они остановились в одном из неприметных дворов, который на тот момент пустовал, что сыграло им на руку: никто не вмешается в разговор, не подслушает и не отвлечет. Гейдж начал было расспрашивать друга о первом поцелуе, интересуясь, как это случилось и с кем, параллельно рассказывая о том, что ‘по чистой случайности’ поцеловал одноклассника на прошлой неделе. После небольшой паузы, следующей за словами Бурека, Ноен наконец заговорил: — Это произошло недалеко от загородного дома моей бабушки, куда меня периодически отправляли родители. Мне всегда нравилось там: когда я приезжал, мне разрешали ложиться позже, играть во дворе сколько захочу… Вокруг жило много людей, они казались мне милыми. Все друг друга знали, мы с бабушкой часто ходили к ним в гости. Рядом был большой дом из красного кирпича, в котором жил дядя Джефф. Он всегда был вежлив, даже угощал меня печеньем однажды. Гейдж слушал, затаив дыхание. Предчувствие подсказывало мальчику: что-то не так с этой историей. От нарастающего напряжения вставал ком в горле. — Я играл возле озера, уже не помню… Ловил лягушек, может. Я заметил его, когда он уже подходил ко мне. Он был с рыбацкой сумкой и в старой кепке, — Ноен остановился на несколько секунд, глубоко вздохнул, после чего продолжил, — Дядя Джефф сказал, что знает волшебное озеро, которое исполняет желания. Сказал, что никому не говорил о нем, и что я буду первым, кого он отведет туда. Я согласился, и мы пошли через лесополосу. Мы шли очень долго, я сказал ему, что устал. Потом мы сели где-то там, и он говорил, что если я хочу, чтобы время шло быстрее, я должен закрыть глаза. Я так и сделал. А потом… я не понял, что происходит. Когда открыл глаза, то увидел его лицо перед своим. Он придвинулся и крепко схватил за плечи. Он стал трогать меня и раздевать, и дальше… — последние слова давались с трудом, всё тело дрожало. Юбэнкс хотел было закрыть лицо руками, чтобы Гейдж не видел его заплаканных глаз, но не успел: ошарашенный услышанным друг крепко обнял его. Крепко, как никогда в жизни. Спустя пару минут объятий, уже отстранившись, Ноен поднял взгляд на Гейджа и заметил слезы, растекающиеся по нижним векам. Юбэнкс не мог вспомнить ни одного раза, когда видел лучшего друга настолько опечаленным и подавленным. — Сколько лет тебе было? — едва ли не шепотом спросил Бурек. Слегка помедлив, мальчик ответил: — Мне было пять лет. — Ты говорил кому-нибудь? — Нет. Только тебе. Обещай, что никому не расскажешь, — проговорил Ноен, взяв друга за руку. — Никому. Клянусь. После случившегося далеким летом маленький Юбэнкс неделю не произносил ни слова. Мысль о том, чтобы рассказать кому-то из взрослых о травмирующем событии вызывала у мальчика панический ужас. ‘Тревога сковала до такой степени, что полностью отняла способность говорить’ – как подобное объясняют психиатры. Тем жарким августовским днем он вернулся чуть позже обычного, ничего не объясняя, так и оставив свою тайну нераскрытой. Гейдж стал первым, кому он действительно смог довериться и поведать о произошедшем. Ведь по сути был единственным человеком, с которым Ноен ощущал себя в безопасности. Лучший друг всегда заступался за него в школе, постоянно был рядом и своим присутствием дарил некое чувство уверенности, хотя тогда Юбэнкс не до конца понимал, что это такое. Даже сейчас, в осознанном возрасте, парень вновь прочувствовал это ощущение, оказавшись с ним наедине. «Если бы оно было простой привязанностью, как пытается мне внушить доктор Нильсен, вряд ли бы всё трепетало внутри», — раздумывал Ноен, глядя в светло-карие глаза собеседника. Помимо этого, одним из наиболее важных в спектре чувств юноши выделялось спокойствие. Ведь спустя долгие годы, Юбэнкс наконец обрел его.