"Что значит твое имя?.."

- Я еще тогда хотел тебя спросить, - замялся Хэнкок, - а что значит твое имя? Марсела... никогда такое не слышал.       Выжившая задумалась. Этот вопрос заставил ее вернуться в те времена, когда даже не было мужа и ребенка, когда ее собственные родители беззаботно отпускали ее, маленькую, побегать на пляже с их собакой. И папа тогда кричал: «Марсела! Вернись!», а мама кричала уже папе: «Генри, иди сходи за ней!» А теперь этого нет. Хорошо, что к своей собственной семье она так и не привыкла — такое, говорят, бывает. Марсела за долгое время путешествий успела прочесть много разных оставшихся в мире книг, в том числе и таких, которые были про то, как устроены головы людей. - Это... это связано с одним городом из «того» мира. Марсель. Мои родители там познакомились. Моя мама оттуда, - Марсела провела рукой по черным, чуть взлохмаченным, волосам, - а папа у меня из Неаполя. Тоже старый город. Европа. Может, слышал? Потом они перебрались сюда.       Марсела открыла еще одну бутылку «нюка-колы», положила крышку от нее в карман. Газировка давно не радовала. Пить что-то крепче, нет уж. Она еще тогда, в первые дни в новом мире, пообещала себе научиться справляться без чего-либо извне. Как бы иногда не хотелось забыться, повеселиться или просто расслабиться. - Нет, не слышал... у нас тут Нью-Рено, Бостон, Бониярд... все города. Но, у меня наверху есть глобус, - гуль с надеждой уцепился за эту простую идею, - ты можешь мне показать Марсель, Неаполь, Европу.       Выжившая так и не притронулась к бодрящему напитку. Мэр Добрососедства еще тогда, при первой встрече, показался ей, скажем так, притягательным. Несмотря на свою внешность — это удивляло Марселу до сих пор. Он показался ей необычным, да, именно необычным, без отвращения или пренебрежения. Она сразу поняла, что с этим гулем ей ничего не страшно и она ощущает себя надежно, как раньше. Этого ощущения, из детства, ей очень не хватало. В собственной семье Марсела была за главного и такое ее не устраивало. Потом годы сна. Да. Новые друзья и временные спутники были хороши, но в них все время было что-то не то. Наверное, это «не то» было в самой Марселе, которая периодически возвращалась мыслями в тот ее самый первый день в Добрососедстве, когда этот, покрытый струпьями, странный человек в нелепой шляпе, героически защитил ее от приставучего придурка. Хотя, тут Марселе пришлось признаться себе, остальные ее тоже защищали, но совсем не так, не оставляя никаких впечатлений в ее памяти.       Хотя, как раз, когда они с Ником помогали Безносой Бобби, Марсела почувствовала, что синт делает чуть больше, чем надо, оберегая ее от болотников и прочих непонятных существ, захвативших подземелья. Но, потом, когда все выяснилось, мысли о Нике отошли на второй план, потому что встреча с Хэнкоком, еще и под таким предлогом, по-новой запустила что-то в глубине ее сознания: радостные предвкушения, ожидания и надежды. - Если хочешь, пойдем, - Марсела улыбнулась Джону как можно сдержаннее, чтобы не выдавать радости от такого предложения.       В комнате у Хэнкока было прохладно. На сломанном журнальном столике валялся винт, какие-то таблетки и пустые бутылки из-под виски. Окна были прикрыты досками, обломками жалюзи и тряпками, свисавшими с карнизов. Джону впервые стало неловко за свое убежище. - Слушай, - неожиданно для себя, срывающимся голосом, сказал он, - я тебя не виню, ты не знала ничего. И Ник не знал. И этот другой тоже. Бобби никогда бы не раскрыла все карты. Это, - он откашлялся и пожалел, что все бутылки были пустыми, - я понимаю, что ты можешь мне не верить, но я часто думал о тебе, - Хэнкок осекся, потому что хотел сказать вообще не это, совсем не это, - то есть, ну, о тебе, как о варианте! Да, о варианте! Я так давно тут сижу, знаешь ли. А тут ты. Приключения, путешествия. Вдруг мы с тобой доберемся до Марселя? Почему бы и нет. В общем, - Джон протянул сухой, покрытой лохматой и рваной кожей, рукой глобус, - я не настаиваю, но компанию тебе я бы составил.       Марсела задумчиво уставилась куда-то в район Атлантики на выцветшем большом картонном шарике, подставка которого давно отвалилась. Она нервничала. И, если бы не полумрак комнаты, было бы заметно, что она еще и покраснела. Как мутафрукт. Хотя, нет, мутафрукты слегка другого цвета. Марсела улыбнулась таким мыслям. Если она не ошибалась, она была небезразлична этому храброму герою, отважно пришедшему ей на помощь тогда. Да сколько можно жить в этом одном воспоминании! - Вот Марсель, - затянувшуюся паузу пришлось спасать изучением довоенной географии. - Надо же! - нелепо отозвался гуль.       Они стояли, склонившись над глобусом. Марсела рассказывала про разные города и места, вспоминала детство, а Джон Хэнкок слушал и не слышал, потому что растворялся в плавных переходах от истории к рассказам из жизни, наслаждался тем, что она была так близко и ликовал от того, что выжившая была не против их дальнейшего путешествия. Джон представлял, как он решится все ей рассказать, но не сразу. Сначала присмотрится. Он впервые боялся неудачи, хотя, с женщинами, их было полно, что «до», что «после» всех его чудесных превращений. - Ну и, насчет компании, я не против, знаешь, Ник хороший парень, но ему надо слегка отдохнуть, так что, если ты готов — пойдем, мне надо еще какую-то крепость захватить, но это мы уточним у Престона, ты знаешь его? Скоро познакомлю — он мне как вторые родители, классный мужик...       Время тонуло в полумраке, сворачивалось до размеров глобуса. Хэнкок не слышал ни про крепость, ни про какого-то Престона. Он проваливался в непонятное и незнакомое чувство бесконечности, не веря и не осознавая то, что она согласилась на его предложение. На его первое предложение на их долгом пути.