*
Мрачное утро навевало мрачные мысли. Дождь барабанил по окну, но проснулась Волчица не от монотонных ударов о стекло. А от того, что замёрзла. Её нежное человеческое тело впервые за долгое время покрылось мурашками, и она зябко поежилась и уселась на кровати, обняв себя руками. Внутренняя огненная буря постепенно стихала. Ей не хватало шерсти, чтобы согреться. Нет, так не пойдёт. Может быть, хозяева замка и привыкли к холоду, но ей нужно беречь себя. Женщина завернула мешающие волосы в «шишку» и закрепила на затылке. Она встала на кровати в полный рост и раскрыла ладони в стороны. Её желания были просты, магия бодро полилась в стороны и комната мгновенно преобразилась — тяжёлые темно-зелёные портьеры раскрылись, освещая комнату тусклым утренним светом, вся пыль завертелась вихрем и, превратившись в шар, растворилась в воздухе. Ткани, картины, гобелены, всё вдруг резко стало ярким и обновленным. В довершение, в небольшом камине у стены напротив шкафа вспыхнул магический синий огонь, и в комнату пошло тепло. Волчица взмахнула пальчиком, зажигая плафоны на хрустальной люстре. Именно в этот момент дверь в комнату резко открылась, и её, обнаженную, стоящую на кровати, под ярким хрустальным светом увидел охотник. Он изумленно огляделся, бросил недовольный взгляд на огонь в камине и снова взглянул на ведьму. Холодные серые глаза скользнули по женскому телу, он сжал губы и нахмурился. Волчица опустила руки. Она сразу же учуяла его смятение, которое пряталось за стеной презрения, и, вздернув подбородок, насмешливо произнесла: — Снова ты? Как будто и не прощались. Желваки на его лице нервно дернулись: — Я был бы рад с тобой попрощаться. Что ты делаешь? — У вас очень холодно и пыльно, — она легко спрыгнула на пол. — Я всего лишь прибралась и разожгла в камине огонь. — Холодно и пыльно? — Драко усмехнулся, — Только вчера ты валялась в грязи и жрала то, что тебе кинут под волчий нос! Пыльно ей… Решила ещё, ко всему прочему, спалить мой дом? — он двинул палочкой, чтобы затушить синее пламя, и повернулся к ней профилем. — Оденься, тут не принято гулять нагишом. Охотник швырнул на кровать какие-то вещи. — И прошу на завтрак, мисс… Волчица, — его голос был полон ненависти и сарказма. — Я всё равно вспомню, как меня зовут! — раздражённо рыкнула она; вдруг появилось желание укусить его. — Жду тебя в коридоре, — охотник резко развернулся, темная мантия, которая была на нём, всколыхнула воздух. — Ты даже не посмотришь, как я одеваюсь? — крикнула ведьма ему вслед. Дверь за ним грохнула, и она сердито фыркнула. Утро, а этот ублюдок её уже взбесил. Что будет дальше? Женщина разобрала тряпье, что принёс охотник. Коричневые штаны и белая батистовая рубашка: видимо старые вещи Скорпиуса. Короткие брючки сели ей прямо в самый раз, открывая вид на стройные щиколотки и облегая её ягодицы словно вторая кожа. А вот рубашка… Волчица разглядела себя в зеркало. Ну, что ж, он сам виноват. Обувь — кожаные чёрные сапоги — Волчица не надела, они ей показались похожими на орудие пытки. Её лапы… То есть ноги, привыкли к свободе. Когда ведьма вышла из комнаты, босая, одетая под мальчишку, Драко даже не взглянул в её сторону. — Иди за мной. — приказал он и быстро зашагал по мрачным коридорам. Волчица поспешила следом. — Что у нас на завтрак? — попыталась заговорить она, вкладывая в свой вопрос толику издевательского сарказма, но в ответ ей прилетело только его отрывистое дыхание.*
Драко не мог смотреть на неё спокойно. Эта женщина вызывала в нем бурю эмоций. От убийственной ненависти до желания трахнуть её так, чтобы она ходить не могла. Всю ночь он ворочался в своей кровати, которая почему-то стала казаться очень неуютной и холодной. Заставлял себя заснуть и отгонял непотребные мысли. О ней. Грейнджер будто отравила его своей мощной сексуальной энергией. В этом было что-то тёмное, магическое и животное. Драко никогда не сталкивался с такой силой. Он закрывал глаза в надежде забыться, но она тут же начинала танцевать под веками, голая. Стонала и извивалась, поедая его голодным взглядом. Трогала его своими маленькими горячими ладонями, и он плавился под ними, ощущая внутри обжигающую лаву. Драко не выдержал. Женщины у него не было давно. С тех пор, как умерла Астория. Его траур продлился несколько лет, а после он уже и не хотел ничего. Пока не пришла кровожадная Героиня. Свалилась на его голову и свела с ума за один миг. И как бы он не ненавидел себя за это, его рука легла на взбудораженный член, и Драко делал с ним то, что привело его к желанной разрядке. И сколько бы он не пытался вспомнить образ жены, с каждым движением кудрявая обнажённая ведьма все сильнее впивалась в его воображение. Он кончил, вспоминая её упругую грудь, а на языке появилось стойкое ощущение, что он только что облизывал нежную кожу, пахнущую полевыми цветами. Драко уснул, ненавидя и ругая последними словами и себя и Грейнджер. Себя — за слабость, а её — за бесцеремонное вторжение в его жизнь и его сознание. А утром ведьма предстала перед ним в ярком свете люстры, и Драко показалось, что на кровати расцвел неизвестный миру экзотический цветок. Грейнджер светилась странным причудливым рисунком — её кожа, как оказалось, была хаотично порезана тонкими белыми шрамами. Особенно лодыжки и запястья. Словно она хлестала себя по ним. Только потом в голову пришла мысль, что это скорее всего раны от острых веток деревьев. А красный шов на её тонкой талии — от его копья. Но больше всего его заинтересовала её левая рука. Ночью в пылу похотливого бреда он и не заметил, что предплечье кудрявой ведьмы, то самое, где тётка Белла вырезала клеймо «грязнокровка», еле заметно мерцало красным. Драко точно помнил — пострадала её левая рука, потому что картина того дня, как молния вспыхнула в мозгу, словно это случилось вчера. Он хорошо помнил жёстокий смех сумасшедшей тётки и отчаянные вопли Грейнджер, пробивающие тревожную тишину Малфой-мэнора. На секунду промелькнула мысль, что бывшая гриффиндорка пришла в его дом только с одной целью — отомстить за прошлое. Но это было бы очень странно после стольких лет. Да и не логично, ведь они сами со Скорпиусом притащили её волчье огромное тело к себе во двор. Если только она не внушила им это при помощи своей дикой магии. Драко хотел бы рассмотреть ближе её предплечье и понять что происходит, почему оно мерцает. Но сдержал свой порыв. Трогать Грейнджер, после ночных фантазий о ней было бы предательством по отношению ко многим людям. К Скорпиусу, к Астории и к себе. Северус обещал, что найдёт информацию по Грейнджер, ещё вечером, а утром уже вышел из камина и объявил, что то, что он расскажет, должны услышать все. Поэтому они сейчас спешили в столовую, где их ждали Снейп и Люциус. Как Драко и предполагал, два друга — а отец и крестный в последнее время часто виделись, — о чём-то спорили в огромной столовой комнате, сидя за столом из светлого ясеня. — Сев, ты должен принести мне немного… — злился Люциус, он в сердцах ударил ложкой по тарелке с овсянкой. — Я же не прошу чего-то нереального! — Я прихожу к вам через Министерство! Как я протащу это перед носом авроров? — невозмутимо ответил крестный, отпивая глоток кофе из белой фарфоровой кружки. — Ты же волшебник, чёрт возьми! — тот закатил глаза, и, когда дверь за Драко и Грейнджер шумно закрылась, отец наконец их заметил. Лица Люциуса и Снейпа как-то странно вытянулись, и Драко обернулся узнать, что же они там такого увидели за его спиной. Чёрт побери! Он и забыл, что женщины носят эти самые… Чтобы держать свои прелести в узде. Тонкая батистовая ткань облегала грудь незваной гостьи и тёмные соски нагло торчали, нескромно выделяясь на белом. А Грейнджер ещё и выпрямилась, подаваясь грудью вперёд, и оскалила зубы в усмешке. — Доброе утро, господа! Драко чуть не дал себе по лбу. Салазар тебя раздери! Ну что ты будешь делать с этой ведьмой! У отца сразу же загорелись глаза, а Снейп хоть и сделал безразличный вид, но в первое мгновение в чёрных глазах полыхнул огонь. Драко уселся за стол, нарочно игнорируя вежливый жест, который ему внушили с молоком матери — выдвинуть стул для дамы. Эта женщина не заслуживала ни вежливости, ни права сидеть с ними за одним столом. Но отец, кривя губы, всё-таки поднялся и помог Грейнджер. — Мисс, прошу, присаживайтесь, — проговорил пожилой глава рода Малфоев. — Благодарю вас, — ответила она с еле заметной нахальной улыбочкой и оказалась по левую руку Люциуса. Драко надеялся, что именно воспитание заставило отца встать, несмотря на боль в пояснице, и помочь Грейнджер — грязнокровке и без пяти минут убийце его внука, а не её просвечивающая сквозь тонкий батист грудь.*
Волчица же в это время ликовала. Все мужчины в холодной и мрачноватой комнате с колоннами и камином из зеленого мрамора по-своему, но проявляли к ней интерес. Охотник нервничал и ненавидел её, и в этом чувстве она видела слишком много скрытого огня. Пожилой импозантный мужчина в темно-зелёном теплом халате с серебристой вышивкой по рукаву, по внешности копия Драко, но с более острыми хищными чертами лица и пронзительным взглядом холодных серых глаз, рассматривал её из-под нависших бровей с жадностью человека, голодного до женской красоты. И не скрывал этого. По голосу это был тот самый Люциус, презрительно воротивший от неё нос в первый день преображения. Волчица хмыкнула про себя. Отлично, за это он будет наказан первый. Второй пожилой господин вёл себя сдержаннее. В своём чёрном одеянии он походил на огромного ворона. Острый нос с горбинкой и чёрные волосы по плечи, в которых серебрилась седая широкая прядь, довершали образ. Антрацитовые глаза оглядели её без какого либо восторга, но Волчица почувствовала — что-то мягко коснулось мозга, как только эти глаза встретились с ней. Он пытался прочитать мысли. Она не позволила, взглянула на него с вызовом и увидела что-то такое… — Северус, говори, что хотел! — начал Драко резко, перебив размышления ведьмы. — Может, надо было всё обсудить без неё? — Драко, я уже объяснял, что расскажу один раз и всем сразу. И пусть мисс Грейнджер поест для начала… — проговорил вдруг Северус с толикой заботы, Волчица вновь заинтересованно на него взглянула. — Мисс Грейнджер? — переспросила она и заметила краем глаза, как на другом конце стола Драко недовольно поджал губы. Значит, это её имя. — Да, мисс, вас зовут Гермиона Грейнджер, — ответил «ворон», не обращая внимания на нервозность охотника. — Поешьте. Она повторила свое имя про себя несколько раз, пытаясь пробудить память. Это ничего не дало. Надо подождать. — К чему эти церемонии? — кипел Драко, хмурясь. А перед ней плавно опустилась тарелка с теплой овсянкой, зачарованный кофейник аккуратно налил кофе в белую чашечку из тонкого фарфора. Те самые ароматные печенья, так понравившиеся ей ночью, с клюквой и ванилью, легли на край тарелки, и она уже не могла ни о чём думать. Схватилась за ложку и, не обращая внимания ни на что, с жадностью набросилась на еду, запивая горячим ароматным напитком. Доскоблив вкуснейшую кашу ложкой, она схватила тарелку за края и подняла, чтобы облизать её, и тут вдруг поняла, что сидит в полнейшей тишине. Все мужчины недоуменно взирали на неё, замерев на месте. Женщина закусила губу, соображая, что она сделала не так, и поставила посуду обратно на стол с громким звоном. — Что? — возмущённо воскликнула Гермиона. — Я обожаю овсянку! А эти печенья… Она с наслаждением откусила кусочек, при этом наблюдая за реакцией соседей по столу. Люциус снисходительно улыбнулся, а Северус облизал свои губы. Драко сухо проговорил: — Если ты всё, мисс Грейнджер, может, мы приступим? — он кивнул «ворону». — Мне некогда. В своей комнате меня ждёт раненый сын, и еда сама себя не поймает и не приготовит. Значит, то, что она сейчас ела, было приготовлено руками этого вредного блондина. Ведьма дожевала печенье и проговорила, вытирая крошки с губ: — Ты хорошо готовишь, Охотник. Спасибо. Это высказывание, как оказалось, разозлило его больше всего. — Закрой свой рот, наглая сука! — прошипел Драко, вцепляясь в стол, Гермиона сузила глаза, ожидая продолжения его гневных речей, угрожающий тон не пугал — он ничего не мог ей сделать и поэтому бесился. — Ты тут только из-за моего ребёнка! Как только ваша связь разорвется… я устрою тебе ад на земле! — Я знаю… Возможно, так оно и будет…— она покачала головой и взяла белую салфетку, чтобы промокнуть губы — откуда-то пришло воспоминание о правилах поведения за столом. — Ты сказал нечто подобное уже раз десять. Да, я напала на твоего сына! — Волчица посмотрела прямо в его мечущие злые искры глаза. — Он замечательный мальчик, это правда, его магия чиста, как слеза младенца… Но извиняться за то, что я сделала, не буду. — Извиняться тебе и не нужно, — проговорил вдруг Снейп. Все присутствующие в столовой повернули к нему лица. Он выдержал небольшую паузу, за которую Драко чуть не взорвался от возмущения, а Гермиона приготовилась услышать нечто очень важное для себя. — Мисс Грейнджер проклята, — проговорил Северус, складывая руки на столе перед собой. — И мы поможем ей. Ей не нужно извиняться, потому что в том, что случилось с ней, есть вина каждого из нас. Прямо или косвенно, но это так. Люциус хмыкнул, Драко взглянул на ничего не понимающую Гермиону. История с Беллатрисой вновь всплыла в его мозгу. Неужели дело в том случае? Его охотничья интуиция зацепилась за этот факт. Логическая цепочка тут же привела к мерцающим символам на её предплечье. Северус утвердительно качнул головой: — Да, Драко, дело именно в этом, — и, прежде чем тот возмутился наглым вторжением в голову, продолжил, чтобы поняли уже Люциус и Гермиона: — Сейчас я могу сказать, что всему виной та самая отметина, которую сделала Беллатриса Лестрейндж своим проклятым кинжалом почти двадцать лет назад. Она, как бомба замедленного действия, через какое-то время должна была взорваться. В переносном смысле, конечно. И она сработала семь лет назад. Люциус потёр лоб. А Гермиона пожала плечами, качая головой в разные стороны: — О чём вы говорите? Какая метка? Кто такая Беллатриса? И… Я ничего не помню и не понимаю вас. Снейп указал пальцем на её левую руку: — Там, разверните рукав. Грейнджер послушно оголила предплечье, на которое указывал крестный. Она недоуменно покосилась на мерцающие значки, будто только их заметила: — Вы об этом? — Именно, — тот уставился на её руку, внимательно оглядывая, как доктор оглядывает пациента. Драко наконец-то смог увидеть, что вместо слова «грязнокровка» на её коже еле заметно красным бликовали руны. Он разобрал некоторые из них, благо рунология в Хогвартсе давалась ему легко: смерть, последняя дорога, душа волка, душа убийцы, руна невозврата, руна магии гоблина и ещё несколько, значение которых он не успел разглядеть — Гермиона положила ладошку поверх и скрыла метку от его глаз. Странное сочетание рун и подозрительное мерцание привело его в замешательство. Что всё это значило? Выглядит более чем серьёзно, но его беспокоило не самочувствие Грейнджер, а то, как это скажется на сыне. Отец, посмотрев на тонкую руку незваной гостьи, с огромным неудовольствием проворчал: — Я помню этот денёк. Когда следопыты притащили в дом наших золотых героев, — он брезгливо поморщился и махнул головой в сторону Волчицы. — Я сразу узнал девчонку, но наш дорогой Драко… — Отец… — перебил тот. — Наш Драко вдруг перестал узнавать своих однокурсников… — продолжал Люциус настойчиво. — Отец! — голос Драко звучал уже угрожающе. — В тот день я был чертовски пьян, и мне было… — Тебе было страшно, вот как было на самом деле! — Драко рычал, не хуже волка. — Наша тётка легко убила бы и тебя, и маму, и меня одним движением палочки, а я тянул время! Не хотел, чтобы твой Хозяин нагрянул и всё началось по новой! Я не желал больше видеть казни тех, кого знаю! — Как будто ты не боялся! — Люциус искривил рот, словно собирался плюнуть. — Дрожал, как листок на ветру! — Чёрт возьми, отец, я не желаю поднимать твою любимую тему сейчас! — прошлое слишком задевало его, всё ещё бередило раны, хотя минуло около двадцати лет, и Драко не хотел, чтобы Грейнджер видела, как его ломает от этих разговоров. Но она услышала своё. — Так мы с тобой были однокурсниками, учились вместе? И ты спас меня? — спросила, чуть склонив голову вбок. Сдерживая прерывистое дыхание, он сердито взглянул на Грейнджер — она ожидающе смотрела на него жёлто-карими огромными глазами. В голову закрался вопрос — почему же он не выдал гриффиндорку тогда, в разгар войны? Грейнджер и её двух друзей-недоумков казнили бы или пытали так долго, что они сошли бы с ума. Но Драко этого не хотел. Он вспомнил, что почувствовал, когда увидел их. Он был бы рад сбежать вместе с ними из Малфой-мэнора. Он бы хотел, чтобы они вытащили его из этого пыточного мрачного логова, которое когда-то было его тёплым и родным домом. В тот день они трое казались ему ближе, чем отец и мать, которые тряслись от ужаса за его спиной. Родители готовы были выдать любого, отдать всё, лишь бы спасти его, а он хотел спасти их. Но даже находясь в таком ужасном положении, он не стал выдавать героических друзей. Драко покусал губу и решил не отвечать, он выпрямился и вновь обратился к Северусу. — Расскажи всё, что разузнал, раз эта, — он кивнул в сторону Грейнджер, — не знает о себе ничего. — Я не помню, — уточнила она, стягивая рукав обратно. — Но уверена, скоро вспомню… И я так поняла, мы хорошо знакомы с тобой. А значит называй меня, как раньше, Гермионой Грейнджер. А не «эта» или «наглая сучка»! — Нууу, «хорошо» не самое подходящее слово… Наглая сучка, — зло ухмыльнулся он. Гермиона не выдержала, сколько можно! Она дёрнула пальцами, и чашка с кофе, к которой Драко ещё не притронулся, опрокинулась ему на штаны. Он подскочил со стула, как резвый олень, громко ругаясь такими словами, что Люциус прикрыл лицо ладонью. А Северус покачал головой. — Вы, как малые дети! — он взмахнул палочкой. — Чёрт возьми, грёбаная тварь! Да ты сдурела! — шипел Драко и облегчённо вздохнул, когда штаны высохли под напором холодного воздуха. — Я же сказала! — предупреждающе процедила Гермиона сквозь зубы, сверкая глазами. — Успокойтесь оба! — Люциус ударил тростью по полу, в зале вновь наступила тишина. Драко чувствовал себя нашкодившим ребёнком. Он резко дёрнул свой стул и уселся на место. Бросил на Грейнджер ненавидящий взгляд и притянул кофейник к себе. Пока он наливал новую порцию кофе, Северус продолжил. Его рассказ продлился ещё полчаса. И оказалось, что тётка Белла убила своим проклятым кинжалом какого-то оборотня до того, как подписать чёртову грязнокровку. Кровь оборотня и тёмные силы кинжала создали странное проклятие — Грейнджер теперь будет вечно превращаться в волчицу и снова преображаться в человека, воруя чужую магию, пока не умрёт. А когда она погибнет — мир получит нечто страшное, то, с чем не справится уже ни один, даже самый сильнейший маг. — Она пройдёт свой последний переход и станет кем-то вроде дементора, в виде бесплотного чёрного волка, забирающего… магию. И это будет концом Магического мира, — проговорил Снейп. — Мы можем предотвратить катастрофу. Драко давно забыл про кофе. То, что рассказал крёстный, было невероятно. Он ещё никогда не слышал о таком проклятии и задумался, как Северус так быстро накопал столько информации, осмотрев Грейнджер лишь раз в бессознательном состоянии? Вряд ли такие данные можно найти в свободном доступе. Драко никогда не слышал, что Героиня войны, очень известный человек в Магическом сообществе, попала в столь тяжёлую ситуацию. И если она так опасна, почему никто не ищет её, чтобы помочь, предотвратить, спасти. Драко хотел задать все эти вопросы, но отец его опередил: — Значит в нашем доме живёт будущее чудовище? — Я не хочу быть чудовищем! — тихо пробормотала Грейнджер, она выглядела ошеломленной и расстроенной. — Я… Я не понимаю… Почему… Драко впервые вдруг стало немного жаль её. Бывшую гриффиндорку ждало ужасное будущее. Но он не понимал, чем мог помочь ей. — Почему этим случаем не занимается аврорат? — спросил он, сохраняя нейтральное выражение лица, словно не узнал только что нечто ужасное о сидящей с ним за одним столом ведьме. — У этой… У Грейнджер вроде бы есть связи и куча друзей. Он намекал на Поттера и Кингсли. — Возможно, они знают, но предпочитают молчать, — хмыкнул Северус. — Эта не та новость, о которой хотелось бы кричать на каждом углу. — Да, но она опасна, — продолжал Драко. — Её нужно держать в клетке, а ещё — лучше в закрытой тюрьме с… — Я не опасна, если меня не трогать! — взорвалась Гермиона, её ногти оцарапали стол. — Только ты должен меня бояться, понял? Драко еле сдержал смех, пусть полает маленькая дворняжка. Он не боялся её в виде огромной зубастой твари, а уж в виде мелкой ведьмы и подавно. Плевать на её магические силы, всё, на что она способна, — это вызывать похоть и проливать кофе. — Она не опасна, Драко. Успокойся. В любом случае, для начала мне нужно поговорить кое с кем, а потом… — произнёс Северус как-то неопределённо и поднялся из-за стола. — Пожалуйста… Не уходите! Грейнджер вскочила со своего места и бросилась к нему. Она встала напротив крестного, перекрывая ему выход, и Драко ясно увидел, как тёмные глаза Северуса смягчились. Он точно знал больше, чем рассказывал. — Сев, ты хоть объясни толком, чем мы можем помочь девочке? С кем ты хочешь поговорить? — Люциус тоже поднялся из-за стола, и теперь два друга возвышались над стройной босой женщиной в мальчиковой одежде, отчего она казалась ещё более хрупкой. Обманчивое впечатление, подумал Драко. Чудовище в теле мелкой суки. Блондин допил остатки уже остывшего напитка и тоже поднялся. Ему нужно проведать сына и до чёртиков хотелось вырваться из дома на свежий воздух. Лес ждал его. — Я хочу поговорить с Беллатрисой Лестрейндж, чтобы узнать имя казнённого ею оборотня, — проговорил Северус уверенно. Драко и Люциус взглянули на Снейпа, как на сумасшедшего. — Её портрет… — начал Драко. — Сожгли, я знаю, — твёрдо проговорил тот, сжимая губы. — Но слухи ходят, что твою тётку видели на другом портрете. И для начала я увижусь с Дамблдором. Он мне должен… помочь. — Значит ты отправишься в Хогвартс? — поинтересовался Люциус, Драко заметил, что взгляд отца постоянно спускался к груди Грейнджер, которая напряженно слушала их разговор, пытаясь понять что происходит. — Да, сегодня навещу Голдстейна. — Но что даст имя оборотня? — задал Драко резонный вопрос. Гермиона, поймав очередной заинтересованый взгляд пожилого лорда, скрестила руки на груди. — Я объясню позже… — заторопился Снейп. — А мне что делать? — воскликнула Грейнджер. — Я поняла только то, что моя судьба вам уже известна и вы можете помочь. Как? У меня много вопросов к вам! Северус пару мгновений хмуро разглядывал её, пожевал щеку изнутри. — Я вернусь, и мы поговорим… — он осторожно сжал её плечо. — Ничего не бойтесь, Гермиона. Драко и Люциус позаботятся о вас. Последние слова он произнёс громче, глядя уже на Малфоев. — Так ведь, друзья мои? — уточнил он. Драко нахмурился и скривил губы, чтобы по его лицу можно было почитать всё, что он думает о Грейнджер. Его беспокоило лишь то, как скажется всё происходящее на сыне. Но, так как последние десять часов ведьма вела себя более менее нормально, он произнёс: — Только если она не будет делать глупостей. Грейнджер ответила ему возмущенным фырканьем. Зато лицо отца озарила хитрая лисья улыбка, и Люциус утвердительно кивнул: — Конечно, Сев, девочка не будет ни в чем нуждаться. Северус посмотрел на него с подозрением. Но, вероятно, решив, что Грейнджер ничего не угрожает, поспешил к камину.*
После завтрака Гермиона полдня пролежала в своей комнате на кровати. Она вновь зажгла огонь в камине и завернулась в покрывало. Ведьма напрягала память, желая вспомнить себя, обдумывала то, что рассказал Северус. Перед уходом он вновь попытался проникнуть в её разум. Но её защиты были сильны. Сейчас она сомневалась, что была права, когда защищалась от него. Может быть он хотел что-то сообщить ей лично. Горький запах сушеных трав, бергамота и мускуса от его одежды показался ей очень знакомым. Вполне возможно, он знал её раньше, но не хотел вдаваться в подробности при блондинах. Северус Снейп показался Гермионе самым адекватным из всей троицы. Люциус, не скрывая своих желаний, раздевал её глазами, готов был уложить на столе и оприходовать, а Драко на этом же столе легко бы прибил её, как бродячую псину. Ни то, ни другое её не устраивало. Гермиона потуже закрутилась в одеяло. Мерлин, неужели она преображается вот уже семь лет?! Семь лет она носится по лесам, выживает в холоде и голоде, ищет пропитание, находит магов, а потом ворует их магию. Воровка. Недооборотень. Проклятая. Никому не нужная. Забытая и забывшая. Она почувствовала себя такой одинокой и несчастной, что тихонько взвыла. Так, печально поскуливая и глядя на синее пламя, она просидела до обеда. Взбодрило её чувство голода. Это всегда подстегивало её к действиям. На голодный желудок трудно думать и страдать о своей несчастной доле. Она учуяла запах еды. Охотник жарил мясо. Гермиона сглотнула слюну и тихо выскочила из комнаты. Она бездумно спешила на дурманящие ароматы жареного, петляя в лабиринтах тёмных коридоров, и они вывели её на первый этаж, к помещению, в котором запахи еды сбивались в один тугой комок. Тут была и оленина, и клюква, и пряности, и даже что-то давно забытое. Алкоголь и варёный картофель. Гермиона как можно тише протиснулась в полуоткрытую тяжелую дверь из темного дерева. На мрачной кухне, а это судя по всему была она, всё парило и булькало. Охотник стоял к ней спиной, но слух у него был отменный, ведьма не успела ничего предпринять, как Драко тут же обернулся с поднятой волшебной палочкой. На нём был длинный черный фартук почти до пола, закрывающий его от жирных брызг жарящегося на большой сковороде мяса. — Ты, — он медленно убрал палочку в карман брюк и сложил руки на груди, оперевшись бедром о кухонный стол. — Какого… Обед через полчаса, я бы позвал тебя. Нечего бродить по замку. Тем более босиком. Он указал на её голые ступни. Гермиона усмехнулась. Это походило на заботу. — Беспокоишься о моём здоровье? — она легко запрыгнула и уселась на высокий стол напротив него, увидела бутылку какого-то красного пойла и взяла её в руки. Драко тут же шагнул к ней и, не дав открыть пробку, выхватил тару. Гермиона, недовольно поджав губы, приготовилась к порции хамства. Кажется, утренний урок с чашкой кофе не подействовал на упрямца. — Конечно же я беспокоюсь о твоем здоровье, — проговорил блондин, едва не сжигая её взглядом полным презрения и ненависти. — Во-первых, ты всё ещё связана с моим сыном, и, как я понял, это продлится до твоего следующего преображения в волчицу, а во-вторых, если ты заболеешь и умрёшь, то несдобровать всему нашему миру. Драко вновь находился невыносимо близко. Как вчера. Волчица внутри неё взвыла от желания мужских ласк. Она прошлась взглядом по его породистому небритому лицу и вдруг заметила, как капля пота скатилась по твёрдой скуле, перетекла на шею и скользнула в ворот серой рубашки. — Вот видишь, как хорошо, что ты не убил меня… — почти прошептала Гермиона и облизнула губы, представляя, с каким удовольствием она сейчас слизала бы эту волнительную каплю. Обстановка в кухне сразу же накалилась. Охотник моргнул и сглотнул слюну, серые глаза метнулись к её груди, которую почти не скрывала тонкая ткань. Их взгляды встретились. Драко прищурился, покачал головой, словно пытался убедить себя в чём-то, и отпрянул назад. Гермиона чувствовала, что он еле сдерживает себя. Его магия выдавала возбуждение и замешательство. — Оставь меня, — приказным тоном проговорил он, возвращаясь к своему обычному презрительному состоянию. Драко отвернулся к сковороде и бросил через плечо: — Я хочу спокойно приготовить обед. Придешь в столовую, когда прозвонит колокол. И надень сапоги и что-то поверх этого… В шкафу есть пара халатов. Гермиона спрыгнула со стола. Поверх этого? О, Мерлин! — Это грудь… — она нагло прижалась к его спине и тут же отпрыгнула, когда Малфой раздражённо зарычал.— Если будешь со мной невежлив, я заставлю тебя делать всё, что мне захочется, и стану настоящей сукой. Ты ещё не знаешь, на что я способна! Не испытывай моё терпение! — ведьма важно прошла к выходу, прихватив со стола отрез хлеба. — О, я предполагаю, что ты та ещё стерва! — он даже не обернулся. — Положи на место то, что взяла! Но ведьма в отместку за грубость лишь щёлкнула пальцами, прибавив огня в печи. Услышав гневные чертыхания кулинара, она тихо посмеиваясь, поспешила обратно в комнату. День в ожидании новостей от Северуса Снейпа потянулся от обеда до ужина, где неизменно присутствовали двое блондинов. Люциус Малфой разглядывал её с еле заметной снисходительной улыбочкой. А так как Гермиона не оделась, как того хотел Драко, то серые полупрозрачные глаза его папочки частенько застревали в области её груди. Но не смотря на этот отвлекающий факт, они всё же немного поговорили. Гермиона поначалу пыталась узнать что-то о себе, но пожилой блондин отмахивался, говоря, что не знал её так хорошо, как его сын. А Драко хмуро следил за их разговорами, но упрямо игнорировал все её вопросы. Гермиона еле сдержалась, чтобы не наколдовать ему что-то очень неприятное, чтобы маска безразличия наконец свалилась с его угрюмого лица. После ужина Люциус сподобился проводить её до спальни. Но когда на лестнице он вдруг ущипнул её за ягодицу, Гермиона обернулась, схватила его за ворот халата и задвинула к стене, прижимаясь всем телом. Мужчина от неожиданости охнул и выронил трость. — Чёрт, ведьма… Ты такая горячая, — его дрожащие ладони прошлись по её попке и талии. — Маленькая… Чёртовка… Гермиона почувствовала, как быстро забилось сердце в его груди, а дыхание участилось. Сила его возбуждения уперлась ей в живот. Она поднялась на цыпочки и принюхалась — от Люциуса пахло лекарствеными травами и болезнью. А в ведьме было слишком много желания, и это могло убить пожилого человека, жадно сжимающего её тело. Гермиона с усмешкой подумала, что скорее всего ему бы понравилась смерть в объятиях молодой женщины, но ей не хотелось таких жертв. — Ты похотливый старикашка! — Грейнджер высунула язычок и лизнула мужскую шею, провела влажную дорожку по подбородку до его рта, вызывая у него тахикардию, а когда Люциус попытался схватить её губы своими, она со смехом отпрыгнула от него. — О нет, сегодня ничего не будет… Я пока не готова… В этот миг на лице Люциуса промелькнуло зловещее выражение, он был готов убить её взглядом. Но мужчина быстро справился с собой и, галантно кивнув, произнес: — Буду считать это обещанием, — он притянул трость вербальным Акцио и, прихрамывая, удалился в сторону своей комнаты, что-то тихо ворча. Гермиона разобрала лишь несколько слов — «маленькая шлюшка» и «грязнокровка». Она усмехнулась. Из этого «голодающего» господина она сможет крутить верёвки. Главное, не добить его. У него крепкое сердце, но вот мозг. Она почувствовала повреждения и пустоты в его магической ауре, которые могли произойти только от непростительных заклинаний. Например, Империуса. И нескольких Обливиэйтов. Возможно, даже десятков Круцио. Этот человек многое испытал в прошлом. Он был гораздо спесивее своего сына, его нрав ведьма сразу же поняла — хитрый, скользкий, как змея, подозрительный и предвзятый. Он называл её грязнокровкой. Чтобы это не значило. Комната, в которой она ночевала вот уже вторую ночь, как будто стала роднее. Гермиона снова зажгла огонь в камине. Ей нравилось слушать дождь за окном и смотреть на пламя. Этого она была лишена долгое время, скитаясь по лесу. Дождь там снаружи ощущался совсем по-другому. Животные прятались по норам, а она не могла найти укрытие и бежала от воды, хлеставшей её с небес. За что её наказывало провидение, судьба или сам Мерлин, она не понимала. Гермиона почти уснула, зачарованная свечением пламени. Скрип двери заставил её дёрнуться на кровати и усесться прямо. — Тихо, девочка… — услышала она успокиваюший голос Северуса Снейпа. — Это всего лишь я. Не бойся… Он говорил с ней, как с диким животным. Его низкий голос отражался от стен комнаты… Дождь… Треск пламени… Девочка, не бойся, я помогу тебе… Гермиона, поешь, ты должна жить… Я не тот, кто тебе нужен… Ты не останешься одна… Верь мне… Она ошеломленно уставилась на закрывающего дверь мужчину в черной одежде. — Ты… Ты знал меня? Знал меня волчицей? — спросила она, прерывисто и тяжело выдыхая. — Гермиона, я знаю тебя с одиннадцати лет… — проговорил он и встал посреди комнаты — в темноте его бледное лицо светилось, как восковая свеча. — Я помогу тебе, девочка… Он пошатнулся, когда Гермиона бросилась к нему и крепко обняла. Ей так этого не хватало. Принятия, поддержки, участия. Она почувствовала, как его широкие сухие ладони осторожно легли на спину. — Ну, будет… Будет тебе, Гермиона. Мы всё исправим. — Я верю тебе… — прошептала она.