Разговор по душам

Бакуго абсолютно не умеет выражать свои чувства. К черту боль, если ее можно взорвать в драке с каким-нибудь отбросом, к черту задетую гордость, если и от нее может нести порохом. От драк всегда становилось легче. На время. Но сейчас что-то все равно скребло в его сердце, несмотря на избитые в кровь и покрытые ожогами кулаки. И Кацуки не находил иного выхода, кроме как злиться. Он попросту не знал — как оно бывает иначе. Вроде разговор с Всемогущим и стычка с Мидорией должны были избавить его от этого тупого ощущения, терзавшего грудь столько времени, но это помогло лишь на половину. Бесит. Бакуго скрипит зубами и более яростно трет тряпкой по диванному подлокотнику так, словно пытается протереть до дыр ее, или сам диван. Или стереть таким образом своё непонятное чувство. Изуку в стороне смотрит на это с наивным испугом. Шарахается, будто они до сих пор в средней школе и он всё такой же беспричудный Деку, над которым издевается его жестокий, не считающий свою жертву за человека, одноклассник. Нихрена. Видимо, Мидория делает это по привычке. Они оба понимают, что после всего, что произошло, Кацуки больше не может называть его тупым и бесполезным. Они своего рода признали друг друга. Так черта с два это так бесит? Нужно успокоиться. Бакуго глубоко вздыхает, закрывает глаза и считает до трёх. Раз… Два… — Эм… Каччан, по поводу того, что произошло… Блять. Все попытки самоконтроля летят к чертям. — И с чего ты взял, будто нам есть что об этом говорить, чертов Деку! — Бакуго в сердцах бросает тряпку на пол и разворачивается к выходу с общего этажа, — я закончил, доубирай остальное. — уже более сухо добавляет блондин и уходит в свою комнату. Обдумать всё никак не получалось, и даже позлиться как следует на Деку он больше не мог. Злился скорее на самого себя. Изуку лишь тяжело вздыхает вслед, до последнего провожая взглядом широкую спину подрывника. Почему с ним всегда так сложно? Не то чтобы Мидория сам понимал, что именно еще он хочет сказать или услышать, просто шестым чувством осознавал, что что-то ускользнуло от них обоих. Да и вообще, разве умеет Бакуго нормально общаться хоть как-нибудь, кроме как на кулаках? Попытка не пытка, и, отставив в угол швабру, Изуку с уверенностью кивает сам себе, решая последовать за другом. С каждым шагом по лестнице вера в успех покидала юношу, а ноги становились все более ватными, колени дрожали. Может, зря он вообще собирается лишний раз дергать Бакуго? Он ведь и так настрадался за всё время. Мидория кусает губы, нервничая, но вновь дает себе мысленную пощечину: глупо бежать, когда он уже прямо под чужой дверью. Раз решил стать героем, то и разобраться с другом должен быть в состоянии! Осторожный стук в дверь остаётся без ответа, и Изуку стучит еще раз, более настойчиво. — Катись к херам! — голос звучит как-то слишком тихо и Мидория сглатывает, совершая абсолютно противоположное чужим указаниям. Дверная ручка легко поддаётся и юноша настороженно переступает порог, невольно отмечая, что комната у Кацуки абсолютно обычная, не многое они пропустили, пропустив ее во время их импровизированной «Битвы короля комнат». Необычно скорее то, что сам хозяин комнаты лежит на кровати лицом вниз и зажимает голову сверху подушкой. — Каччан, задохнешься же. — Изуку говорит тихо, сквозь неловкость за то, что он застал Бакуго в момент его слабости, но отступать обратно за дверь уже слишком поздно. И пусть даже тот еще сильнее его возненавидит. Кацуки сразу же подскакивает с места, принимая угрожающе-боевую стойку прямо на кровати и бешено смотрит на незваного гостя. — Какого хрена, я же сказал тебе уходить! — руки дрожат от ярости, а на скрюченных пальцах мелькают редкие искры. Сердце готово выскочить из груди от стыда, хоть ничего такого и не произошло. Бакуго не ныл, подобно девчонке, как мог бы подумать этот тупица, он просто пытался привести сраные мысли в порядок! Несмотря на эмоции, спалить собственную комнату не хотелось, да он и не собирался бить Мидорию прямо тут, пусть желание все же лишний раз вмазать по этой в печенках сидящей роже никуда не делось. Но в этот раз Изуку совсем не выглядит напуганно, скорее наоборот, его губы сосредоточенно сжаты в тонкую полоску, а глаза лучатся уверенностью. Как же он бесит. — П-прости, Каччан, я все же хочу с тобой поговорить, мне кажется теперь, когда мы стали равны… Заткнись. -… И хоть я наговорил лишнего… Замолчи. -…Я просто хочу сказать, что ты не обязан нести все в себе, Каччан. — Умолкни, твою мать! Бакуго не может сдержать всей бури внутри и одним рывком оказывается прямо перед неумолкающим в своем словесном поносе Деку, впечатывая ладонью по двери, неподалеку от чужого лица. Пахнет жженым деревом, наверняка останется след, но когда ему было не все равно на очередную порчу имущества Академии? Мидория испуганно вскрикивает от неожиданности и наконец замолкает, трусливо жмурится, прижимаясь спиной к двери в готовности получить за свой опрометчивый поступок, а Бакуго лихорадочно смотрит в его лицо и тяжело дышит. Стали на равных? Да черта с два, посмотри на себя сейчас, чертов Деку! В груди звучат залпы сразу тысячи взрывов, и Кацуки отчаянно вжимается губами в чужие губы, словно боится, что Изуку снова начнет болтать. Это даже не выглядит как один из тех дешевых поцелуев в мелодрамах или аниме, скорее похоже жест загнанного в угол зверя. Иронично, что именно Бакуго чувствовал себя таковым, а не его прижатый к деревянной поверхности одноклассник. Сердце колотится взрывной гранатой, и кажется останавливается, когда Изуку вместо того, чтобы влепить ему по роже, цепляется за чужие плечи, приоткрывая рот. Тупое ноющее чувство в груди к удивлению замолкает и Бакуго в шоке распахивает глаза. Он слегка отстраняется, в упор глядя на усыпанное веснушками лицо перед собой. Словно пытается в нем найти наконец ответ на свой главный вопрос: «какого хрена со мной происходит?» Тупица Деку сейчас совсем не похож на самого себя, глаза прикрыты, а ресницы мелко подрагивают, он расслаблен и настолько близко, что Кацуки кожей чувствует теплое дыхание. Ответа на чужом лице магическим образом, конечно, не появляется, и осознание того, почему последнее время он сам не свой и излишняя близость человеческого тепла помогает заглушить ураган приходит само собой. Точно, всё просто как дважды два. Это простой недотрах. Иначе быть не может. Прямо-таки гордый своим умозаключением Бакуго смеется, срываясь в хохот, и уже очередь Мидории изумлять его. Деку хватает Кацуки за грудки и вновь тянет на себя, завлекая в поцелуй. Раз уж и сам Деку не против, то хрен с ним, почему нет? Подрывник широко ухмыляется в поцелуй и вжимает Изуку в дверь, локтями по обе стороны от зеленоватых кудряшек упираясь в поверхность. Видимо им обоим стоит снять напряжение после всего случившегося. Целоваться они абсолютно не умеют, Бакуго как всегда напорист, действуя по велению инстинктов и адреналина, а Мидория не успевает отвечать. Они сталкиваются зубами, излишне слюнявят саднящие губы, но что-то пробегает разрядом по спине, когда их языки касаются друг друга и Изуку испускает слабый полустон, тут же густо краснея и удивленно прикрывая рот ладонями. Бакуго отстраняется и смотрит на Деку внимательно, не моргая, алые глаза темнее, чем обычно, но не от ярости или гнева. В них что-то совсем иное. Спустя пару секунд он все так же молча берёт Изуку за плечи и толкает в направлении кровати, не давая пути к отступлению. — К-Каччан, постой, — хладнокровие обычно шумного и взрывного Бакуго пугает, но и завораживает одновременно. Он впервые видел старого друга таким. — Ты же и сам этого хочешь, тупица, за этим пришел? — пятиться больше некуда и Мидория, почувствовав ногами преграду, садится на край кровати, открыв уже было рот, чтобы сказать что-то еще, — просто заткнись. И он замолкает, пытаясь прислушаться к собственным ощущениям. Бакуго грозно нависает перед ним и принуждает залезть с ногами на матрас. Все слишком странно и непривычно, ТАКОГО Каччана он точно никогда не видел и не ожидал увидеть. Размышлять дальше не дают грубые руки, плавно скользнувшие под футболку, и по телу проходит слабая дрожь. Черт, это абсолютно новые ощущения и опыт. — Ты так меня бесишь, — Кацуки шипит слова в чужую шею и прикусывает кожу, задирая одежду еще выше и устраивая колено между ног Деку, движением бедра намекая, что стоит раздвинуть их пошире. Мидория не знает куда деть себя от начинавшей накаляться обстановки, он ведь действительно пришел просто поговорить, но сейчас, под лихорадочно блестящим взглядом Бакуго и его резкими прикосновениями, он начинал терять связь с реальностью, а все вокруг стало казаться невероятно красочным сном — ущипни и проснешься. Но он не просыпается, а лишь шумно прерывисто выдыхает, когда шершавые кончики пальцев смазано проходят по груди и задевают соски. — О, так ты чувствителен тут, Деку? — Кацуки буквально выплевывает из себя слова, довольно скалясь, — так по-бабски. Будто бы он знал, где и как на прикосновения реагируют девушки — никто не решался приблизиться к злобному юноше, а сам Кацуки предпочитал отдавать силы и время тренировкам. Но поддеть Изуку хотелось до чертиков, и он увереннее сжал между пальцами одну из бусинок, потирая и с удовольствием отмечая чужую реакцию. Дыхание Мидории учащается, а румянец становится отчетливее, в зеленых глазах появляется нездоровый блеск и шустрый кончик языка проходится по пересохшим губам. Бакуго в мыслях проклинает весь мир за то, что при виде этого собственный член начинает сильнее напрягаться. Просто недотрах — он давно не дрочил, изматывая себя тренировками. Как мантру крутит в голове Кацуки и тянется за новой порцией поцелуев к припухшим губам. Они сплетаются языками, будто в отголосках недавней битвы, но вместо удара Изуку отчаянно цепляется за широкую спину. Вместо нитроглицеринового взрыва Бакуго до синяков сжимает чужие бедра. — Каччан… — голос Мидории тонет, растворяется в чужом хриплом дыхании. Он, поддаваясь порыву прижаться еще ближе, обнимает Кацуки ногами, невольно сползая от этого жеста ниже и утыкаясь задницей в ощутимый сквозь свободные домашние штаны стояк. Кровь приливает к лицу от стыда, но он не успевает в привычной манере извиниться, замечая, как Бакуго хрипло матерится сквозь зубы и закусывает губу. Вместо извинений, борясь со жгучим чувством в груди, и отдаваясь какому-то внутреннему интересу ребёнка исследователя, Мидория повторяет свое движение, и уже осознанно трется задом о чужой стояк.  — Блять, Деку, — Кацуки выглядит взбешённым и отчаянным одновременно, руки дрожат и приходится на грани сознания сдерживать причуду, ведь кажется что искры вот-вот посыпятся по всему телу. Он хватает резинку чужих шорт и одним махом стягивает их вместе с трусами, — не дразни меня! Зрачки Бакуго непривычно расширены, он задыхается от противоречивых чувств, глядя на полуобнаженного парня под собой. Он вновь тянется за поцелуями к потрясенному Деку и громко сопит, кусая податливые губы, одновременно с этим спуская и свои штаны. Член скользит, соприкасаясь с чужим, парень под ним тихо постанывает, но Кацуки хочется все больше и больше. И он не собирается сдерживать свои инстинкты. -К-качан, п-погоди, п-п-постой же, — Изуку испуганно пищит, упираясь руками в грудь в попытке отстранить парня от себя, когда Бакуго берет свое достоинство в руку и подставляет головку к узкому входу, — нам же нужно… ну… подготовиться. Мидория тарахтит так, что до Кацуки не сразу доходит смысл его слов. Что за херню он несет? — Как еще готовиться? У тебя стоит, у меня стоит, мы можем трахаться. — Резонно замечает блондин и недовольно рычит, явно демонстрируя свое раздражение чужой тупостью. Изуку удивленно хлопает ресницами, а после тихо прыскает в кулак. — Ты чего ржешь, идиот? — Бакуго злится, чувствуя себя последним идиотом, и на его виске начинает пульсировать жилка, выдавая смущение. — У тебя есть крем, или что-то такое? — Изуку, прекратив смеяться, краснеет отводит взгляд. — Только это, блять, — Кацуки одним махом садится и хватает с тумбочки заживляющую мазь, впечатывая ее в чужую грудь, после чего скрещивая руки и недовольно отстукивая пальцами по собственному локтю. Не смотря на их заминку, стояк никуда не хотел исчезать, поэтому невыносимо хотелось заехать Деку по роже. Еще и за то, что тот выглядел более опытным в таком деликатном деле. — Сойдет, — Мидория кивает и улыбается своей тупой улыбкой, — смотри, Каччан, ты должен взять немного содержимого, а потом… Изуку продолжает говорить, а у Бакуго начинает дергается глаз. — Да черта с два я буду ковыряться пальцами в твоей заднице! — в сердцах выкрикивает блондин, прерывая триаду задрота так, что будь кто-нибудь еще в общежитии на данный момент, им пришлось бы несладко. Лицо Бакуго пылало от смущения и гнева одновременно, но Изуку не стал спорить, а лишь сглотнул, поджимая губы, и неуверенно кивнул. — Тогда… я сам, — голос звучит тихо и Мидория запинается от стыда, но отступать уже некуда. Он занимался подобным иногда и уже давно знал, что мог бы представить себя рядом не только с девушкой, но и с парнем. Однако, делать что-то перед кем-то, тем более Бакуго… Крайне смущает. Изуку поворачивается на бок чтобы было удобнее, жмурится и заводит обильно покрытые мазью пальцы за спину. Невозможно сдержать тихий вздох, когда прохлада касается напряженных мышц. Бакуго, кажется, давится собственным сердцем, что отдает грохотом где-то в горле. Он сидит перед распаленным Мидорией, который, прикусив губу, осторожно вводит палец за пальцем в собственный зад и трахает себя, второй рукой поглаживая лаская по животу и груди. — Кач-чан… — с его губ то и дело слетают тихие стоны, хотя он даже не смотрит в сторону друга, словно он один в этой комнате и просто представляет, что тот рядом. Жарко, невозможно описать то, что Бакуго чувствует, глядя на подобное зрелище, но если он в ближайшее время не засадит Изуку по самые яйца, то что-нибудь точно взлетит на воздух. И вот изумрудные, опьянённые страстью глаза открываются, а пальцы с тихим хлюпаньем покидают желанный зад. — Ты можешь… — Мидория томно смотрит в глаза Бакуго, и тот, не дожидаясь еще более прямого приглашения, отпускает последние тормоза, переворачивая парня с боку на живот, прямо как лежал сам Кацуки, когда тупица Деку сюда пришел. Несмотря на то, что Изуку растянул себя, внутри до одури узко и горячо, с первым толчком блондин шипит, вжимается грудью в чужую спину и пропускает ладонь под горло Мидории, пальцами хватая парня за челюсть, вынуждая повернуть лицо в бок, чтобы тот мог дышать. Движения быстрые, несдержанные, как сам Бакуго, кровать жалобно трясется под ними, но это заботит в самую последнюю очередь. — Дек-ку… ты… — говорить получается тяжело, с хрипотцой, ведь каждый резкий глубокий толчок вышибает весь воздух из легких, на пару с глухими стонами, — охуительно. Хочется смеяться от восторга, будто секс — это какие-то ебучие американские горки, но Кацуки лишь скалится и кусает Деку за загривок от переизбытка чувств. -Кач…ах, — Мидория под ним тяжело дышит, старательно пытаясь подмахивать задом навстречу, и скулит, широко открывая рот и захлебываясь в стонах, когда член упирается в простату. Собственный стояк трется о простыни, которые они уже скомкали под собой в бесформенный комок. Бакуго повсюду, его слишком много, он тяжело сопит на ухо, до боли сжимает его челюсть, покрывает буквально каждый миллиметр тела жаром, словно они оба в эпицентре взрыва. И совсем не пугает тот факт, что он не против взорваться в чужих руках. Они двигаются друг другу навстречу, словно в запале битвы, теряя себя и растворяясь друг в друге. И первым кончает Кацуки, матерится, чувствуя скорую разрядку, резко выдергивает руку из-под чужой головы, лихорадочно цепляется за спутанные кудряшки и, войдя по самую мошонку, с глухим стоном мелко дрожит от оргазма. Семя внутри обжигает, и от постыдного осознания, что главный соперник с детства только что кончил в него, Мидория и сам с коротким вскриком изливается на простынь, даже не прикоснувшись к себе. Воздух постепенно возвращается к исходной температуре, только запах пота и чего-то еще сразу бы дали понять — что только что произошло в этой комнате. Бакуго расслабленно падает рядом и они молчат, пытаясь восстановить дыхание и прийти в себя. Мидория осторожно приподнимается на локтях и поворачивает голову в сторону друга. Челка на лбу слиплась и мешала, но поправлять ее не было ни желания ни сил. Кацуки выглядел умиротворенно — ни тени привычного раздражения или злобы, только закрытые глаза и легкая улыбка. «Красивый» — проносится в кучерявой голове. Словно прочитав чужие мысли Бакуго открывает глаза и смотрит на Деку, тот в ответ улыбается своей привычной глуповатой улыбкой. — Расскажешь кому-нибудь — убью, — тон холодный звучит куда более убедительно, чем обычные злобные выкрики угроз. — И в мыслях не было, — Мидория пожимает плечами и поворачивается на бок, продолжая бессовестно разглядывать товарища. — Прекрати пялиться, — Кацуки отводит взгляд, а на щеках выступает едва заметный румянец неловкости. О, так он умеет выражать эмоции не только посредством драки? Изуку хихикает своему открытию, видимо разговор, за которым он пришел, больше не потребуется, и они вновь смогли «поговорить» не словами, как нормальные люди, а на понятном лишь им двоим языке. Пусть и с новым «диалектом». Оба юноши чувствовали, как тонкая нить, что связывала их на протяжении всей жизни, стала чуточку крепче.