***
Андрес вместе с Мартином сидели на диване в гостиной. На фоне играл телевизор, откуда ведущий новостей не особо заинтересованно рассказывал о событиях в мире. Из окна Мартин присматривал за Акселем, который бегал во дворе и стрелял по мишеням из игрушечного пистолета. Андрес, кажется, в очередной раз за день выпал из реальности. - Земля вызывает Фонойосу, - пощелкав пальцами перед лицом друга, произнес Мартин, - Решил попрактиковаться в искусстве медитации? - Иди нахер, - рефлекторно отозвался Берлин и провел ладонями по лицу, - Я думаю о Найроби. Что если она беременна? - Ну, значит, по двору помимо Акселя будет носиться маленький Берлинчик, - буднично сказал Беротте, но Андрес от этого спокойнее не стал, - Да брось, Андрес! Дети это круто. - Кто ты и куда ты дел Мартина? – серьезно спросил Фонойоса, на что Мартин только рассмеялся, - Помнится, ты детей не особо жалуешь. - Так было раньше, - подметил Беротте, - Я долго думал, что дети как прыщи на заднице, но потом познакомился с Акселем. Он прикольный малый, с ним интересно разговаривать, хоть ему и восемь. Я люблю этого маленького чертика и знаю, что и ты любишь его, как родного сына. А тут родится твой сын или дочка. Помнишь, Ховик рассказывал, какое это счастье, когда тебя впервые называют «Папа»? А теперь, если Найроби правда беременна, то ты сможешь испытать это на себе. - Я смертельно болен, а Серхио все детство провел на больничной койке. Какое здоровье будет у моего ребенка? Да и какой из меня отец? - Твоя болезнь излечима, ты – главный тому пример. То, что Серхио был слабым ребенком не приговор. Мы живем на острове с превосходным климатом и в нашем доступе любые витамины и лекарства, какие пожелаешь. Что по поводу отцовства: ты заменил Акселю отца и он не жалуется. Ты, может, и мудак и все в этом духе, но своих в обиду не дашь. Я это по себе знаю. Поэтому хватит заниматься самокопанием, дружище. Андрес слушал эту речь Мартина и понимал только одну вещь: у него самый ахуенный друг, который только мог бы быть. Но он до сих пор не понимал: хочет ли он ребенка от Найроби или нет? Он, по правде сказать, даже не задумывался об этом. Он заботился об Акселе и это казалось ему чем-то саморазумеющимся. Мальчик называл Берлина папой, но мужчина даже не обращал на это должного внимания. Просто откликался, будто так и должно было быть. Найроби все не спускалась, из-за чего Берлин с каждой секундой становился все более нервным и дерганным. Мартин даже в шутку сказал, что Андрес ведет себя так, будто его жена не тест на беременность сдает, а пошла еще раз монетный двор ограбить. Андрес шутку не оценил, но решил хотя бы для видимости расслабиться. И правда, чего он такой нервный? Если тест отрицательный, то просто продолжат жить, как жили, а если положительный, то… что? Берлин не знал и больше боялся за свою реакцию, чем за сам результат. Что если он своей реакцией отпугнет Найроби? Нет, понятное дело, что она никуда не уйдет, она ведь все-таки его жена, а еще по плану Серхио им запрещено расставаться в целях безопасности, но Берлину не хотелось расстраивать девушку. То, что Агата показалась на лестнице, Берлин понял по внезапной активности Мартина. Тот приглашающе развел руки, подзывая к себе Найроби и освобождая ей место между ним и Андресом. В руках у девушки было несколько тестов (Мартин не поскупился и, казалось, оставил аптеку без тестов) и передвигалась она крайне скованно и напряженно. Андрес, естественно, не заметил этого, ведь излучаемое от него самого напряжение можно было буквально пощупать руками. Когда оба сидели рядом на диване, Мартин просто не смог сдержать веселого смешка, смотря на парочку. - Такое чувство, будто вы не тест на беременность сделали, а кота похоронили, - сказал Беротте, - Причем горячо любимого. Больше веселья, народ! А то такими темпами я включу похоронный марш к вечеру. - Заткнись, Мартин! – остановил словестный поток мужчины Андрес и перевел взгляд на Найроби, которая смотрела на свои руки, в которых держала те самые злополучные тесты, не давая никому узнать результат. Накрыв ладонь жены своей, Берлин нежно обратился к ней, - Дорогая, какой результат? Агата не ответила, лишь передала тесты мужу. Андрес принял их дрожащими руками и, бросив еще один взгляд на Найроби и Мартина. Ему казалось, что сейчас в его руках лежит приговор, в котором написано, будет ли он жить или его публично казнят. Опустить глаза оказалось сложнее, чем могло показаться. «Возьми себя в руки, Фонойоса! Ты Монетный Двор ограбил, выжил под пулями, женился на женщине всей своей жизни и победил неизлечимое заболевание! Неужели отцовство многим опаснее всего этого?» - с этой мыслью Андрес посмотрел на тесты. Из его легких как будто выкачали весь воздух. - Две полоски, - прошептал Берлин и резко поднял голову в сторону жены и друга, - Все тесты показывают две полоски. Ты… мы.… У нас будет ребенок? Найроби кивнула. Она молчала, смотрела на Андреса, изучая его реакцию. Пока что он переводил взгляд с супруги на тесты, словно не верил в происходящее вокруг. - Ребенок. У нас будет ребенок, - Берлин отложил тесты на кофейный столик и снова посмотрел на Агату. На его лице расплылась счастливая улыбка, а в душе царила невозможная легкость. Он кинулся на Найроби, обнимая так сильно, как не обнимал никогда, - У нас будет ребенок, Агата! Маленький Берлинчик! – Андрес прижался еще ближе к жене и прошептал, - Я люблю тебя больше всего на свете, Найроби. А нашего ребенка я буду любить еще сильнее. - Ты рад? – самый глупый вопрос, который только можно было спросить в этой ситуации, но Найроби нуждалась в ответе, как в воздухе. - Конечно я рад! – ответил Берлин, после чего отстранился от девушки, заглядывая ей в глаза, - Это, конечно, неожиданно, но Мартин уже вправил мне мозги. Агата повернулась к Беротте. Да, отношения между ними были натянуты, хоть они и жили около года в одном доме, но Найроби определенно точно не ненавидела (временами Мартин ей даже искренне нравился) и она была уверена, что Мартин чувствует то же самое по отношению к ней. Мартин стал частью ее семьи, несмотря на своеобразные отношения между ними. Сейчас мужчина сидел, счастливо улыбаясь, словно он услышал наисчастливейшую новость в своей жизни. - Иди ко мне, - развел руки в стороны Беротте. Агата отстранилась от мужа и обняла Мартина, - Поздравляю. Я очень за вас рад. - Спасибо тебе, - прошептала Найроби, - Но ребенка не будут звать «Мартином». - Вам жалко, что ли? – наигранно обидчивым голосом спросил мужчина, отпуская девушку, - Я для них все делаю, а в честь меня даже ребенка назвать не могут!***
Агата рассматривала в зеркале слегка округлившийся животик, когда к ней сзади подошел Андрес, обнимая и кладя свои большие ладони на женский живот. - Кажется, твоя беременность длится уже вечность, - сказал он, целую жену в висок, - Я уже не могу дождаться, когда смогу увидеть свою дочку. - Почему ты так уверен, что будет девочка? – спросила Найроби, прижимаясь ближе к мужчине. - Не знаю, - пожал плечами Берлин, - Просто чувствую. - Нужно рассказать Акселю о моей беременности, - хоть у Агаты и шел уже четвертый месяц, они так и не сказали старшему ребенку о грядущем пополнении. Дело в том, что Найроби беспокоилась, что Аксель начнет ревновать родителей к еще не родившемуся малышу. Берлин этого не особо понимал, ведь когда он был ребенком и в семье появился Серхио, Андрес был только счастлив, однако перечить Найроби он не собирался и спокойно ждал, когда она решит все рассказать сыну. - Давай поговорим с ним прямо сейчас, - предложил Берлин, - Он умный малый и все поймет. Агата кивнула. Может, она и не была полностью готова к этому разговору, но тянуть дальше было просто нельзя. Поэтому первым делом пара направилась в комнату мальчика, который еще спал, свернувшись на кровати. - Просыпайся, супергерой, - сказал Андрес, пока Найроби, присел на край кровати, осторожно будила мальчика. - Аксель, сынок, пора вставать, - мальчишка потянулся и, раскрыв глаза, улыбнулся матери, - Доброе утро, родной. - Доброе утро, мам, - ответил мальчик и перевел взгляд на Андреса, - Что-то случилось? - Почему ты так решил? – спросил Берлин, садясь рядом с женой. - Вы никогда не будите меня вместе, - пожал плечами мальчик. Андрес ухмыльнулся. - Нам нужно поговорить, - начал мужчина, - Это касается тебя, меня и твоей мамы. Андрес посмотрел на жену, словно просил разрешение продолжить. Найроби кивнула: она доверяла мужу и очень радовалась за их отношения с ее сыном. - Сын, - Найроби очень удивилась такому обращению, Берлин никогда не называл так Акселя, - Мы с твоей мамой ждем ребенка. Через несколько месяцев у тебя появится сестра. - Или брат, - добавила Агата. Иногда уверенность Андреса в том, что родится девочка, просто доводила ее. Аксель, кажется, совсем не удивился, а только пожал плечами. - Я знаю, - коротко ответил он. - Что? – подобного поворота ни Берлин, ни Найроби не ожидали. Откуда, черт возьми, восьмилетний мальчик мог узнать о беременности Агаты? – Откуда ты знаешь? - Мне дядя Мартин рассказал. Месяца три назад. И сказал не говорить вам о том, что я знаю. Андрес засмеялся, а Агата хоть и была слегка рассержена, все же была рада, что ее сын нормально воспринял грядущее пополнение. Но все-таки Найроби сделала мысленную пометку «Поговорить с Мартином».***
Больницы на маленьких островах отличались своей явной антисанитарией. Со стороны здание поликлиники походило на полузаброшенный дом или на гараж для мотоциклов. Обшарпанные стены, повидавшее лучшие времена оборудование и не самые счастливые лица врачей делали это место и вовсе неблагоприятным для появления новой жизни. Однако выбирать не приходилось: перевозить Агату куда-то Андрес боялся и все подобные разговоры заканчивались чуть ли не истерикой испанца. Последние месяцы беременности Найроби Берлина будто бы подменили. Девушка не раз жаловалась мужу на то, что тот обращается с ней, как с хрустальной вазой. Начитавшись различных книг по рождению детей, Андрес опекал Агату, ни на секунду не покидая ее. Он следил за тем, как она одевается, что она ест, как проводит свой день. Найроби постоянно шутила, что тот уделяет больше внимания ее животу, чем ей самой. Помимо этого Андрес не упускал возможности приобретения различных детских игрушек и одежды от распашонок до платьев для детей постарше. Когда разговоры заходили за пол ребенка, то дело чуть ли не доходило до драки. Берлин чуть ли не с первых недель беременности утверждал, что у него родится дочка, в то время как Мартин был уверен, что родится мальчик. Первый ссылался на отцовское чутье, второй на свою превосходную интуицию. Найроби эти споры как раздражали, так и развлекали, но сама она не принимала в них никакого участия. Ей не было разницы, родится ли у них сын или дочь, она знала, что все равно будет любить этого малыша больше своей жизни. Когда начались схватки Найроби была предельно спокойна, в отличие от Андреса, которого пришлось пичкать успокоительными. Привести мужчину в чувства смогла только крепкая пощечина от Мартина, сопровождаемая громким «Соберись, блять». Этого хватило ровно на поездку до больницы, но стоило Найроби скрыться в палате, как нервы Андреса снова дали о себе знать. Он носился из угла в угол, чем изрядно действовал на нервы сидящего в коридоре Мартина. - Если ты сейчас же не сядешь, то я тебе ноги сломаю, - серьезно заверил Беротте. Берлин послушно приземлился рядом. - Чего они там так долго? – нервно спросил мужчина. Мартин взмолился Богу, чтобы ему хватило сил выдержать Андреса сегодня. - Еще и двух часов не прошло. Я предлагал поехать домой, но ты сам решил остаться тут. Вот теперь сиди и жди. Ты же знаешь этих дам, они всегда задерживаются. Скоро все закончится. - Ты же говорил, что будет мальчик, - подловил друга Фонойоса. - Мне уже без разницы, только успокойся наконец! – раздраженно сказал Мартин, - Так себя ведешь, будто бы сам рожаешь! После этого на некоторое время повисла тишина, а вскоре в коридоре появилась миловидная смуглая девица и на ломанном испанском спросила некого «Сеньора Берлина». Названный подскочил со своего места быстрее, чем слова слетели с губ медсестры. - Что-то случилось? – спросил Мартин, поднимаясь за другом. - Сеньорита Найроби родила, - улыбаясь, сообщила девушка. Кажется, она хотела добавить что-то еще, но Андрес обогнул ее и умчался в палату. Агата лежала на койке. Растрепанная, но счастливая. Она прижимала к себе совсем маленький сверток. На негнущихся ногах Андрес дошел до койки и встал перед женой на колени, с интересом и нетерпением заглядывая в сверток. - Девочка, - тихо произнесла Найроби, и мужчина резко поднял глаза на нее, - Твоя чуйка тебя не подвела, любимый. У нас родилась дочка. - Я… - кажется, в горле все пересохло, а внутри бушевал ураган эмоций. Таким зависимым Андрес чувствовал себя впервые, - Могу я подержать ее? Агата кивнула и осторожно передала мужчине младенца. Дрожащими руками Андрес принял на руки ребенка, прижал ее ближе и посмотрел в личико новорожденной дочери. - Она очень красивая, - прошептал Берлин. Он нежно, почти невесомо провел пальцем по щеке девочки, - Добро пожаловать в наш мир, дочка. Я твой папа, а это твоя мама. Еще у тебя есть прекрасный крестный Мартин и старший брат Аксель. Малышка улыбнулась, и Андрес вдруг понял, что эта улыбка для него дороже любого золота и любых миллионов. - Она улыбается, Агата, - с улыбкой до ушей произнес Андрес, на мгновение подымая на жену глаза, полные слез счастья. Таким счастливым Найроби не видела его ни разу в жизни, - Я жизнь отдам за эту улыбку. Мой маленький ангелок. - С рождением дочери, - в палате показался Мартин. Он быстро клюнул Найроби в щеку и навис над стоящим на коленях Андресом, - Какая красавица! Добро пожаловать в семью, малышка! Вы уже придумали имя? - Манчестер, - ответила Агата, на что Мартин закатил глаза, - У нас в семье принято давать имя города. - Чувствую себя обделенным! – наигранно обиженно сказал Беротте. - Выбери и себе город, - предложила Найроби и Мартин недолго думая ответил: - Пусть будет Палермо. Стильно и незамысловато, - мужчина снова перевел взгляд на друга, - Ты теперь так вечность стоять будешь? Дай и мне крестницу подержать! - Не кричи, Мартин. Разбудишь Чести, - тихо произнес Андрес, нехотя передавая малышку Беротте, - Моя маленькая Чести.