Бескрылый лебедь

Частые вспышки молний больно ослепляли глаза, порывы магических ветров били в крылья и сбивали с намеченной траектории полета. Лурдис летела над пограничным замком, подвернувшемуся жестокой осаде с востока, и выглядывала раненных солдат. Безлунная ночь мешала, давила своим пасмурным небом, желая распластать айранитку на каменной мостовой. Внизу происходила битва между одним народом, оказавшимся по разные стороны баррикад. Будучи медиком, Лу летела высоко в небе, как и положено целителям. Поблизости по правую руку парил медик гардийцев: черной военной формой он напоминал большую птицу, высматривающую жертву. На Лурдис, казалось бы, он не обращал никакого внимания, высматривая раненных гардийской армии. В одну секунду айранит камнем спикировал вниз и исчез в дыме горящего замка. Лу взглядом проводила врага и наконец-то высмотрела своего солдата, которому потребовалась ее помощь целителя. Отбиваясь от трех айранитов в черной форме, светлокрылый Вирниец был отброшен взрывной волной в окно одной из башен. Девушка сложила белоснежные крылья за спиной и начала свободное падение, по мере увеличения скорости прижимала их к спине все сильнее. Перед глазами периодически пролетали сражающиеся айраниты, из-за военной формы превращающиеся в черно-синий крылатый комок. «Только бы успеть нырнуть в окно башни незамеченной» — пронеслось в голове у девушки. Запрет на убийство целителей действовал только до тех пор, пока они находятся на высоте птичьего полета, но как только медики опускаются до уровня битвы — становятся равными любому солдату и могут быть убиты. Выбившиеся из косы пряди платиновых волос больно хлестали по лицу, из-за чего Лурдис пришлось держать глаза почти закрытыми, но тут волосы резко встрепетнулись и упали на левый бок. Лу на дуновение ветра среагировала мгновенно и взяла немного левее: ощущения не обманули ее, справа сверху с бегающий молнией по мечу на нее пикировал гардиец. Темноволосый, с большими черными крыльями он был похож на тень, из-за глаз, отливающих алым, образ тени начинал напоминать смерть. Целительница испуганно, по-девичьи вскрикнула и начала слегка двигать крыльями, набирая скорость еще больше, башня с раненым солдатом осталась где-то позади справа. Девушка нахмурилась, взглядом выискивая пути бегства, со свистом приближаясь к земле. Наконец айранитка увидела в стене у самой земли хлипкую, полусгнившую решетку стока канализации. Зацепившись за надежду, Лу посильнее прижала крылья к спине и закрыла голову руками. Выбить со всего маху решетку было не больно, а вот врезаться в стену и упасть в грязевую жижу оказалось куда больнее. Густое оперение крыльев смягчило удар, взяв его на себя, из-за чего часть перьев сломались, причинив резкую боль. Лурдис, закусив губу, неуклюже встала и отошла вглубь канализационной трубы, прячась от преследовавшего ее айранита. Гардиец с глухим ударом приземлился у самого люка, чудом успев затормозить и злобно прорычал: — Ушла, сучка! Послышался глухой мягкий удар: — Дэйл, отец зовет. Лу услышала, как оба айранита взлетели, тишину нарушали лишь звуки битвы в центральной части замка. Девушка выглянула в канализационное окно: в данной стороне замка никого не было, лишь недовольно потрескивал огонь, обгладывая следы битвы. Айранитка подтянулась на руках и начала протискиваться в узкую щель, между стеной замка и каменной дорогой улочки. Сломанные прутья решетки больно царапали спину и крылья, вырывая и так поломанные перья. С тихим рыком от боли она выскочила из западни и расправила запачканные крылья. Где-то слева раздался стон, полный боли и отчаянья. Лурдис на трясущихся ногах пошла в сторону звука: за разбитой деревянной повозкой на боку лежал гардиец. Правое крыло цвета пепла торчало вверх, неестественно выгнувшись в двух местах. Один из переломов сильно кровил, запачкав жесткие продолговатые перья в черный. Безумно чувствительные крылья мучали нещадящей болью своего хозяина. «Какие светлые крылья у него, редкость для жителя Гардии», — подумала целительница и всмотрелась в лицо вражеского айранита. Совсем мальчишка, должно быть, ее возраста или немного старше. Такой же перепуганный как она и плачущий от несправедливого участия в этой чужой войне. Гардия и Вирна всегда скалились на друг друга, на границе постоянно происходили какие-то стычки, обычно ограничиваясь кулачными боями местных мужиков. Этим все и обходилось, но ночного нападения Гардии на Вирнский пограничный замок никто не ожидал… В эту ночь много матерей не дождутся детей домой, а совсем маленькие крохи больше никогда не увидят своих родителей. Культурно выругавшись, Лу села рядом с вражеским айранитом и на его немой вопрос на лице жестом приказала молчать. Резко рванув пепельное крыло в месте открытого перелома до звука характерного хруста, айранитка приложила ладони к кровавой ране и, закрыв глаза, начала тихо шептать заклинание. Девушка с большими усилиями смогла абстрагироваться от шума битвы, крика парнишки под руками и прочих звуков, полностью уходя вглубь сознания, призывая древнюю силу, таящуюся в крыльях. Покалывание и слабое тепло в перьях начало собираться в сгусток энергии и тянуться к спине, легким и начало падать вниз. Девушка нахмурилась и нервно дернула щекой: — Нет, не туда, нужно в руки. Айранитка сделала новый вдох и на выдохе снова начала шептать заклинание, подгоняя сплетенный сгусток энергии в ладони. Тепло, перерастающее в обжигающее пламя, разливалось по рукам, злобно покалывая сгибы локтей. Наконец, ладони засветились золотым свечением, которое ласково обволакивало рану на крыле. Парень застонал, тем самым вызвав улыбку на лице целительницы — рана начала затягиваться. Когда перелом сросся, а рана перестала кровоточить, Лурдис отдернула руки: умереть от кровопотери больше парень не сможет, но сражаться ему помешает второй мелкий перелом. Пока айранит не пришел в полное сознание, Лу схватила какой-то камень и ударила его по голове, отправив бедолагу дальше спать. Девушка решила, что так будет надежнее: один дьявол знает, что на уме гардийца. Жестокие и хладнокровные они очень любили убивать своих врагов, чего только стоят байки о их войне с темными эльфами. С чистым сердцем целительница взмахнула грязными крыльями и взлетела в небо, резким рывком врываясь в разрушенное окно заветной башни. Было много крови: на стенах, на полу, на проломанном окне. Дружеский айранит сидел, привалившись спиной на стену. Некогда синяя форма была черной из-за крови: голубые глаза потухли, лишь изредка поблескивали слезинки в уголках; рот был приоткрыт, замерев в последнем вздохе, моля об освобождении. Лурдис закрыла лицо руками — хотелось завыть от злости: пока она спасала врага, ее союзник умирал здесь в страшных муках. Девушка с горечью выдохнула и поспешила вылететь в окно, не оборачиваясь: обернется — расплачется и будет рыдать над уже холодным телом. Порыв воздуха при прыжке из окна не принес облегчения: горячий, пропитанный гарью, потом, кровью и жутким ароматом боевой магии, он только сильнее обжог горящее лицо и пробрался в легкие, заставив айранитку закашляться. Вдруг сверху со свистом что-то резко упало на целительницу, больно припечатав ее к земле. Сверху над девушкой стоял темнокрылый гардиец и с улыбкой на лице не давал Лу встать, прижимая коленом к брусчатке узкой улочки: — Это что за лебедь попал в наши руки? Рядом спикировал еще один айранит и ботинком брезгливо отбросил волосы девушки с лица: — Да это же Лурдис Брайн! — Сама принцесса? — Парень надавил коленом сильнее, пытаясь заглянуть в лицо девушки, — Как тебя сюда отец пустил, птичка? Девушка взмахнула крыльями, в надежде вырваться, но было бы легче сдвинуть гору, чем вырваться из рук темнокрылых айранитов: ведь они поймали наследницу трона вражеского королевства и отпускать ее теперь не стали бы ни за какие богатства. — Кажется наша белая принцесса не обучена манерам? — Стоящий над ней крылат перехватил ее белоснежное запачканное крыло и резко дернул до хруста. Девушка закричала от боли: крылья — самая большая слабость айранита. — Я думаю, что они ей вообще не нужны, может укоротим? — Держащий Лурдис гардиец вытянул из-за плеча длинный меч, перепачканный кровью. — Жаль портить такую красоту, — рыкнул второй и выдернув перо из сломанного крыла, принялся его разглядывать, не обращая внимания на плачь айранитки. Девушка не отвечала на злобные комментарии до последнего, но как только она поняла, что солдаты настроены серьезно, начала неистово рыдать и молить о пощаде: — Прошу вас, только не крылья, пожалуйста! Пальцы, руки, режьте, что хотите! Только не крылья, молю! Темнокрылые лишь рассмеялись и принялись отрезать белоснежные крылья: один держал, второй полосовал мечом. Пока в центральной части замка бушевала битва, на его окраине происходило страшное преступление. В крыльях айранита заключалась его сила: магическая и духовная. Самое ужасное наказание для крылата — лишение его крыльев, применялось очень редко, предрекая айранита на вечные муки, ведь без крыльев он считался неполноценным: то же, что и эльф без своих зорких глаз или русалка без хвоста. Закончив свое грязное дело, один из гардийцев брезгливо пнул окровавленное крыло: — Жалко девчонку, красивая. Может, не стоило так с ней, а? Это же ведь серьезно… — Ты забыл кто она, а? Или тебе напомнить? — Рявкнул второй, кивая в сторону девушки, лежащей без сознания. — Да в курсе я, что она принцесса. Я про то, что мы сделали, за такое нам самим может недурно прилететь. — Не бойся, их король уже мертв, мы победили. В лучшем случае она сдохнет прямо здесь от потери крови, в худшем — попадет в плен и все равно сдохнет. Замешкавшийся айранит что-то промямлил в ответ неубедительное и оба крылана, мощно взмахнув крыльями, взлетели в ночное небо, оставив белокурую девушку умирать на холодном камне темного закоулка, куда даже не попадал дневной свет.