крепко спи и ничего не бойся

Ведь чем дальше, тем больше сраных подтекстов. На обе лопатки, в песочнице стало тесно. Здесь так: В каждой шкатулке двойное дно. В каждом доме есть черный ход и в трюмо потайная дверца. Власть — это шестеренки под ринопластикой. Пальцы на джойстике, и ты — уже часть ее. А дальше, как ты тонко не тролль, — Там то ли наркокартель, то ли наркоконтроль. В тот момент, когда на главной площади с хлопком закрываются основные врата в мир живых, Тоширо понимает, что они все в ловушке — в персональной банке для отлова крыс. Самых жирных и сочных на убой, пока все заняты празднованием конца войны с квинси. Тоширо почти не удивлен. Он смотрит в окно и думает о том, насколько много ещё на столе отчётов нужно заполнить его бедному лейтенанту завтра, когда все уляжется. Огромная кипа документов громоздится на краю, норовя слететь вниз. На отчёты капитан смотреть не может с самого возвращения — хочется блевать от их вида. Десятый уверен, что завтра его уже здесь не будет. Смысл сопротивляться неизбежному умер даже не зародившись. Рангику собирает бумажки в стопки, но периодически забывает их подравнять, из-за чего столбики документов выглядит особенно драно и халтурно. Тоширо не ругается. Ему чуть ли не в первые в жизни всё равно. — Послушай, Мацумото. — Да, капитан, — живо отзывается рыжая женщина. Её аккуратные пальцы с новым маникюром порхают над бумажками. — Ты не знаешь, где Рукия? — Она, кажется, сейчас в пятом отряде с Нанао, но возможно я ошибаюсь. Они там празднуют, соке льется рекой, а я здесь, с вами, с пылью и трезвостью. Так нечестно, капитан! — Ой, ты успокойся, — привычно хмурится десятый, недовольно ерзая на ставшем неудобном стуле. После того погрома, который учинили им квинси, вся мебель собиралась в срочном порядке — а значит халтурно и кое-как. — Отпущу я тебя, не беспокойся. Выпей там, отдохни побольше. Ты заслужила, и я тоже заслужил, поэтому тоже сейчас собираюсь выпить. Напьюсь до беспамятства. — Даже так, капитан! Да вы совсем взрослым стали, — она лезет обниматься, а Тоширо вместо привычного отскакивания от ее загребущих рук в другой конец кабинета, обнимает в ответ. — Вы сегодня странный. Обычно отпихиваете меня, а сейчас сама тактильность. У вас что-то случилось? — Рангику. — Да? — Пожалуйста, если будут спрашивать, что сегодня ты видела или слышала, скажи, что была в усмерть пьяная и ничего не соображала. Хорошо? Не задавай мне вопросов — возможно, завтра ты все узнаешь, но я надеюсь, что обойдется. Она стоит, прижав его беловолосую голову к своей груди, и гладит его по шее. Тоширо не хочет двигаться и уходить, но у него осталось последнее дело и нужно его успеть завершить, иначе выйдет некрасиво. Иначе он не сможет посмотреть в глаза тому, с кем ему в ближайшее время предстоит встретиться. Все равно, он не сможет изменить конечных исход, так часть переменных подкорректирует. — Хорошо, — просто соглашается Рангику и целует его в белую макушку, прямо как мать своего любимого ребенка, гладит по отросшим прядкам и заправляет за уши. Лейтенант Мацумото хорошая и не заслуживает происходящего с ней по жизни дерьма. Тоширо сидит без движения ещё несколько долгих секунд после того, как дверь за рыжеволосой закрывается, а потом быстро срывается в шунпо прямо в бараки пятого отряда. Его взрослое тело ещё чувствуется чужим, инородным, как третья нога, но он уверен лавирует по обшарпанным крышам оставшихся в живых построек. Только бы успеть. Только бы успеть, и тогда все будет хорошо. *** Он просыпается от шума знакомого голоса, который ему воодушевленно объясняется что-то важное. Нет. Скорее всего, пробуждение похоже на восстание из мертвых. И первое, что он видит, заставляет закрыть глаза обратно и притвориться мертвым. Ичимару Гин стоит чуть ниже того места, где лежит Тоширо, и в своей привычной манере щурит глаза. Хитсугая понимает, что прослушал начало потрясающего рассказа о том, какие они все тупые; но машет Гину рукой, чтобы тот продолжал. В горле сухо, по голове словно менос топтался, а верного меча нет под рукой. Зато есть вполне себе живой Ичимару Гин. Видимо, Тоширо всё-таки казнили, и он попал в свой персональный ад. — После всех тех коленей, которые достопочтенный глава клана Кучики выдавал в последнее время, а я уверен, что капитан шестого человек с тараканами — и казусов было множество, Совет сорока шести окончательно утратил к нему доверие. Сейчас они методично избавляются от крыс в лице членов клана Кучики у себя в составе. Ты представляешь? В первые с существования Общества Душ все четыре великих клана формально обезглавлены. Интересно, хоть кому-нибудь из капитанского состава придет в голову задуматься, почему так вышло. Лично я рассчитываю на Хирако Шинджи. Он самый не дебил из вас, поэтому вечно крайний и Айзен избавился от него первым. Он тоже был не угоден Совету — вечно лез ни в свое дело. Принципиальный был. Гин улыбается наставнически, будто вспомнив что-то очень приятное, но со стороны его и так слишком вызывающая улыбка начинает походить на звериный оскал маски пустого. Если он спросит, как дела у Рангику, то Тоширо приложит все усилия, чтобы отправить лисицу окончательно на тот свет. Хитсугае приходится приложить усилие, чтобы выпрямился и сесть на неудобном камне, который, при ближайшем рассмотрении, оказывается мраморными ступенями Дворца Короля Душ. — Скажи же мне, что послужило последним гвоздем в крышку гроба Капитана Шестого? Очередной глупый поступок тройцы Куросаки — Абарай — Кучики, которую ему пришлось в срочном порядке спасать от загребущих лап закона? Тоширо кашляет и задумывается, но так и не даёт ответа на вопрос. Возможно, потому что прецедентов накопилось множество, и он не знает какой выбрать, а может ему надоело вестись на провокации Ичимару, и он решил играть в молчанку с последним. Гин недовольно щурит и так узкие глаза. — Нас должно было быть пятеро. Я уверен. Значит, одного не хватает и… — Далеко нет нужды ходить, чтобы понять кого, — перебивает его Гин. — Всея заноза всех миров и измерений — Куросаки Ичиго. Он пятый член нулевого отряда. Несостоявшийся член из-за того, что Бьякуя успел выпроводить его из Сообщества Душ раньше чем старики из Совета поняли, что их злодейский план раскрыли. Как забавно, что в нашем клубе предателей Готея пополнение в лице господина «моя честь и гордость принадлежат клану Кучики». Я бы сказал, что это карма и ирония судьбы, но с моей стороны подобные заявления будут смотреться слишком жестоко. — С каких эта пор тебя волнует чужое душевное состояние? Ты стал ещё более болтлив, — замечает Тоширо, пристально всматриваясь в лисье лицо и не замечая изменений. — Здесь особо не с кем поболтать, кроме пугающей девушки с лишними руками. Ну, а теперь у меня есть ты, а значит можно вдоволь поразвлечься. Из сказанного можно сделать вывод, что Шутара — единственная выжившая из прошлого состава Нулевого, отказывалась разговаривать с Гином. Ну, поделом ему. — Капитан Кучики выступил против казни военнопленных квинси, а я с капитаном Хирако Шинджи поддержали его. Многим не понравилось, — наконец решил открыть правду Хитсугая. Морщины прорезали его молодое лицо, будто он вспомнил очень неприятную и мерзкую вещь. Гин плюхнулся рядом на ступени недавно восстановленного Дворца Короля Душ и бросил испытующий взгляд из-под отросшей чёлки. — Вы вдвоем здесь, а блондинка скорее всего ещё вчера упаковала чемоданы, сказалась бальной и свалила к Киске, — высказал убедительное предположение лис. — Хирако Шинджи смылся, а вы, как два придура остались на обочине. Для меня было сродни чуду то, что Айзен смог его победить в свое время. Банкай опять бывшего капитана пятого отряда — исключителен. Ичимару очень весело — чуть ли в ладоши не хлопает от счастья. Тоширо массирует виски в бессмысленной попытке унять головную боль. — Он самая хитрая крыса на вашем корабле, в отличие от тебя и Бьякуи. Вы с ним победители по жизни, поздравляю. По смерти они победители — вот кто они. — Сказал тот, кто здесь уже давно и даже не помнит, как попал. Как дела у твоей руки, Гин? Насколько сильно Айзену не понравился твой фокус с Хогеоку? — оскалился в ответ Тоширо. По болезненному виду Ичимару можно было сделать вывод, что Айзену очень сильно не понравилось — настолько сильно, что тот, не думая, огрел предателя по самое не балуй, — но Хицугая проглотил издёвку — у него совсем не осталось сил ругаться, даже с Гином. С потрёпанным жизнью, но все ещё цепляющегося узловатыми пальцами за отвесные стены, как скалолаз без снаряжения, Ичимару Гином. Тоширо почти признаёт, что скучал по его хитрой морде. В слух он, конечно, никогда это не скажет. — Почему мы попали именно сюда? Разве предателей не казнят на Соукиоку? Понятно, что с нами разобрались по-тихому, но для подобных случаев существует Улей. — Ну, ты логически подумай: вы и Айзен в одном месте слишком жирно и подозрительно. Айзен считает себя новым богом и, поверь, ему не будет сложно убедить вас помочь ему сбежать. Вопрос «и тебя тоже» красноречиво повисает в воздухе. — Такое впечатление, что все сущее нынче упирается в Айзена. — Вы сами его создали своей тупостью и не желанием прогресса. Он просто вынужденная мера — своего рода силовой толчок эволюции. — Ты принял непосредственное участие в его создании чуть ли не в главной роли. — Так то оно да, — не спорящий и не увиливающий от ответственности Гин — это что-то новое. За гранью добра и зла. Тоширо встаёт со ступенек и идёт наверх к громадным белым дверям, по величине напоминающий стену Готея, появляющуюся при вторжении противника. Сзади слышатся тихие шаги Ичимару и шелест его белой одежды — точь в точь, как во времена войны с Хоеко Мундо, только рукава хаори длиннее. На самом Тоширо идеально белый мундир с черными вставками и погонами. Он давит на грудь, и Хитсугая дёргает за верхним пуговицы, чтобы хоть немного освободиться шею. Он не видел себя полностью, но уверен, что на спине, как уродливое клеймо расползается, знак Нулевого отряда. Верный Херинмару теперь слит с ним воедино, как в старые добрые времена, когда он не имеет понятия о том, кто такие шинигами. Осознание потери занпакто обрушивается на него, словно огненный палец Базз-би. Ему срочно нужно отвлечься. — У всех стражей есть титулы. Какой у тебя, Гин? — Хех. С чего тебе вдруг стал интересен мой титул? — почти миролюбиво отвечает Ичимару, догнавший его у входа во дворец. — Прости, но я тебе не скажу, зато могу сказать твой. «Познающий холодное небо» — очень банально, неправда ли? А твой новый друг, который наш командир — «Сожаление тысячи Будд». Ему очень подходит, ведь это всё, на что он способен — сожалеть и вечно раскаиваться. Хитсугая не стал вестись на дешёвые провокации и просто ушел в шунпо, вынырнув из него через несколько коридоров, ближе к главному залу с запечатанным королём. В голове с каждой секундой появлялись все новые и новые вопросы: «Почему Совет Сорока Шести так быстро решил от них избавиться?», «Бьякуя знал об этом, но ничего не предпринял в свою защиту?», «Интересно, насколько быстро Киске разъяснит ситуацию Куросаки, и последний сорвётся опять всех спасать?». И так ещё плохо восстановившийся организм, после внедрения ключа короля в кости и переправке в другое измерение, дал новый виток боли и обеспечил ему головокружение. Тоширо схватился за белую стену и закрыл глаза, пытаясь унять слабость. Тело ныло и не желало подчиняться. Ичимару вышел из шунпо прямо рядом с ним, подхватил не сопротивляющегося Хитсугаю под руку и потащил за собой в противоположную сторону от главной залы. Хитсугая позволил себе ещё раз закрыть глаза и клятвенно пообещал, что больше никогда — даже если он будет умирать, — не показывать Гину своей слабости, иначе Ичимару превратит это в абсурдную историю и будет уничтожать с её помощью нервные клетки бывшего капитана десятого отряда. Гин резко остановился, поудобнее перехватив свою живую ношу под локоть, постучал в сравнительно небольшую белую дверь, и, услышав позволение войти, нажал на появившиеся в двери клавиши. Перед ними предстал большой кабинет с высоким потолком и покатыми стенами. На полу расположилась белая сфера, оплетенная красными нитками, а рядом с ней, как заботливая паучиха, укрывающая свое гнездо от опасностей, быстро двигая костяными пальцами, сидела Шутара Сенджумару. — Я привел ещё одного зайца в нашу коллекцию, — отрапортовал Гин. — Молодец. Посади его в кресло, я займусь им после того, как закончу. Когда его тело опустилось в подозрительно мягкое кресло, Тоширо наконец почувствовал то количество духовной энергии, пронизывающей окружающие пространство — не будь на нём специальной одежды, а в костях ключа, его бы расщепило ещё в самом начале. — Потрясающе ощущение, не правда ли? — тонкие пальцы продолжали плести сеть, накрывая кокон все плотнее. — Как будто все живое и неживое дышит вместе с тобой в унисон. — Это сила Короля Душ? — Частично. Его сознание настолько сильно пропитало изменение, что даже в пыли или осколках можно найти маленький кусочек его личности. Тоширо передёрнуло от ее сладкого, успокаивающего тона. Он огляделся в кокон и резко подался вперёд, обнаружив внутри, среди красной пряжи, тело Бьякуи Кучики. Восковое, белое, как стены дворца лицо, выдавало в нем живой труп. Черные волосы отросли от количества духовной энергии и теперь доставали ему до нижних рёбер, делая похожим на утопленницу из генсейских книжек Рангику. — Не дёргайся, Тоширо Хитсугая. С ним всё будет хорошо. Его сильно ранили, когда пытались подавить сопротивление, поэтому ключ короля не правильно сросся с костьми. — Но… — Да, они так сделали специально, но это поправимо, всего лишь нужно немного времени и терпения. Кучики Бьякуя в любом случае не умрет. Гин, все время их «не совсем разговора», подпиравший тощим плечом дверь, хмыкнул. Тоширо знает, как со стороны выглядит для Ичимару его волнение о человеке, с которым, на памяти Гина, они никогда не были дружны. — Со стороны стариков, сидящих в Совете, было сказачной глупостью, присылать его сюда. Нельзя избавиться от сильнейшего главы благородного клана без последствий. Когда в Готее узнают об самоуправстве Совета, вспыхнет бунт. — Или не вспыхнет, потому что от Готея сейчас мало что осталось. Шинигами слишком истощены войной, и Новый Главнокомандующий прекрасно понимает в каком шатком положении находится весь мир. Шутара последний раз махнула руками с пряжей над коконом, собрала нитки и встала. Лицо с макияжем гейши времён династии Цзинь было замкнутым и сосредоточенным. Она пощелкала пальцами, будто пытаясь подобрать правильные слова. — Обществом Душ правят — Совет и Благородные Кланы. Только их мнение имеет вес, и только они могут вершить судьбы простых шинигами. Остальные — не более чем винтики в старой и громоздкой системе. Безродные души, даже если они капитаны или лейтенанты, лишь пушечное мясо для аристократии. Дешёвка, которая не стоит их внимания. Расходный материал. На последнем слове Пряхи, Гин особенно сильно скривился — ему не понаслышке было знакомо это выражение. — Много лет назад пять Благородных Кланов приказали казнить Короля Душ, чтобы самим править пока его личность буквально распята по всем измерениям. Они стёрли его суть, оставив место лишь голым инстинктам защищать их мир. — Вы хотите сказать, — разум Хитсугаи буксовал, не желая цепляться за реальность и суть слов Шутары. — Что мы всё время подчинялись самым страшным предателям Общества Душ, перекраившим буквально суть всего живого? — Да, именно эти слова я пытаюсь до тебя донести. — Забавно, правда? — подал голос Ичимару, оказавшийся рядом с креслом. Тоширо даже не заметил, как тот подошёл. — Благородным кланам опять на все плевать кроме себя любимых. Какое страшное открытие! К тому же, им настолько всё равно, что они в пылу своего величия и гордыни, даже не заметили, как стали пожирать сами себя, — Гин ткнул длинным пальцем в лежащего, как на смертном одре Бьякую. — Вот даже живое доказательство их равнодушия. С давних времён принято считать, что Готей был создан для борьбы с пустыми, меносами и переправки душ умерших. Данное мнение — ошибочно. Готей — это авторитарное государство с жестокой и принципиальной политикой, где все решает аристократия и Совет. Как дела, Тоширо? Твоя картина мира окончательно трещит по швам, или мне стоит подбросить в пекло побольше дров? — После войны с квинси, Яхве и Айзена — не слишком, — отозвался Хитсугая из рук, в которое он мгновением назад спрятал лицо. Тоширо даже не обратили внимания на фамильярность — его волновал совершенно другой вопрос. — Что мы будем делать? — Нужно подождать, пока наш новый командир не очнётся, — ответила Шутара. — Теперь отсюда так просто не выбраться. Вам, по крайней мере, изменили форму ключа, привязав к измерению. — Прекрасно, — убито резюмировал их текущее положение Тоширо. — Лучше не бывает. У тебя есть план? Гин энергично закивал в ответ. — Мой план включает в себя Айзена, Киске, всех нас, парочку взрывов, массовое разрушение, казнь виновных и конец света. Тебе, как, подходит? Тоширо посмотрел на впервые по-настоящему довольного и восторженного Ичимару и ответил: «Да». Самой страшной иронией в жизни Хитсугаи Тоширо стало то, что он пришел к максимально отвратительному выводу из сложившейся ситуации — Айзен оказался прав почти полностью. Время собирать камни пришло.