Волчонок

Стук каблуков по деревянному полу сменяется тихим скрипом двери, пропуская в комнату стройный силуэт. Неразличим он был в лунном свете, разве только ближе к столу подойти рассмтреть надобно бы было, да в свет свечей встать. — Кого нечистая под вечер принесла? -- Резко обернувшись, Малюта застыл в изумлении, ведь не абы кто, а сама Анастасия Иоанновна пришла к нему. И чего это только царской дочери от него, простого холопа, понадобилось? Да и, к тому же, в столь поздний час? Аль случилось чего? Царевна же тем временем, сразу к делу перешла, не стала ходить вокруг до около. — Слышала, давече Басмановых словили, да в подземелье заперли. За что взяли-то? — Так ведь, благородие ваше, за измену. За измену царю-батюшке вашему взял. Дивчина нахмурилась, задумчиво промолчав. И так она этим видом своим на самого Иоанна похожа стала, что Григорий аж вздрогнул. — Приведи сюда младшего этого... Сына Алексея. — Федора что ль? Так зачем он вам, царевна? У меня указ царский, пускать не велено… Ситуация становилась все страннее, да подозрительнее. С чего вдруг царской дочери понадобился преступник этот? Аль чего недоброго против отца своего замышляет? Но разве скажешь это царю так сразу? Он за мысль одну, что дочь его родная, месяц его ясный, свести его на тот свет решила, убьет, на месте тут же сам придушит. Тут нужно проверить, доказательства добыть. Авось девка просто хочет в глаза его подлые посмотреть, в глаза человека, что смуту против отца ее утворил. Анастасия же продолжала стоять на своем. — Приведи, сказала, а не то шкуру спущу! Иль думаешь, сил не хватит? И снова царевна напомнила Малюте отца своего, великого царя русского, да и не только его. Признаться, схожа она по нраву была с Марией Темрюковной, второй женой Ивана. Что удивительно было, мать ведь ее кроткая была, боговерная, и эта тоже сначала такой была, пока мать не схоронили, видимо тогда и стали проявляться в ней отцовы кровь да характер. — Что вы, светлость ваша, верю. Исполню приказ, но только ежели ненадолго. Решил Скуратов понаблюдать за встречей этой, авось и доказательства появятся. Направился он к дверям, услыхав напоследок ответ царевны: — Мне и десяти минут хватит. Спустя какое-то время дверь вновь отворилась, и в покои буквально закинули юношу, тут же принудительно заставляя его кланяться царевне. — Оставьте нас. Хочу с ним наедине переговорить. -- Властно произнесла Анастасия Иоанновна, и, как только дверь закрылась, стала она с интересом юношу разглядывать. А тот с колен не поднимается. Глядит на нее волчонком, да ближе ползет. — Не показалось, значит. -- Задумчиво отметила Анастасич. — Государыня… -- Федор, схватив девушку за ногу, принялся руку ее целовать, но та ловко прекратила его метания, одним точным движением ухватив юношу за подбородок. — Уймись же ты, дурной. -- Когда мальчишка замолчал она, лукаво ухмыляясь, продолжила разговор, смотря в его глаза, не отрываясь. — Жить хочешь? Можешь не отвечать, знаю что хочешь. -- Но Басманов все же ответил. — Хочу, месяц наш ясный, хочу. — Вот, тогда меня слушать будешь. Авось душу твою у батюшки выпрошу. -- Хитрая ухмылка тронула девичьи губы, в то время как рука ее ниже скользнула, под тонкую грязную рубаху, оглаживая ключицы и грудь юноши. — Люб ты мне, Федька. Жаль будет такого потерять. -- Неожиданно ласка резко сменилась болью, так как царевна перестала гладить чужое тело и схватила юношу за черные кудри. — Ты ж отцовских грехов на себя не брал? В смуте против царя нашего не участвовал?! Иль все же?.. — Нет, матушка! Чист я перед царем, и перед тобой тоже чист. -- Вновь принялся стрелец целовать руку Анастасии Ивановны. А в это время Скуратов за дверью дивился. Понял он, что не смута на уме у царской дочери, а мальчишка этот. Видимо, по нраву пришелся. Что не удивительно, парень то ладный, да и она в девках давно, хоть и взрослая уже. Только вот затея дурная. Предатель он, а предателей требовательно казнить, а не миловать. На следующий день, царь отправился в подвалы малютовские, своими глазами на предателей посмотреть, да на казнь их глянуть. Увязалась царевна за ним, упросила отца. Пусть и девкой была, да не хуже мужика. К виду крови привыкла уже и не боялась совсем. Да только вот не кровавые расправы ее интересовали, а изменник один. Когда остановились они у камеры, где Басмановы были, Федька тут же о милости государевой молить стал. Да только отец его против был, говорил мол, что бестолку все. Да только Анастасия Иоанновна батюшку своего знала, знала что и милостив он может быть. Но в этот раз Иоанн Васильевич удивил даже ее. Бой распорядился устроить, между отцом и сыном, не то обоим худо будет. В любой другой день Анастасия и не прочь бы на такой бой посмотреть. Не любила она бояр, особенно тех кто матушку ее сгубил, да только в этот раз не до расправы ей было. Федя, пусть хоть и молод, от того и ловок, да только Алексей опытнее был. Несколько раз замирало сердце царевны. Один раз она даже едва не бросилась уповать на государеву милость, когда старший Басманов едва младшего не придушил, да только обошлось все. Мальчишка убил отца все же, да выть начал, точно волчонок раненый. Знала Настя эту боль, очень хорошо знала. Сама так же по матери родной убивалась, да только не до этого было сейчас. — Предавший отца кого хочешь предаст. Но слово мое верно: в ссылку его. -- Произнес царь и уже было уйти собирался, как неожиданно остановил его голос женский. — Государь! -- Обернулся Иван на дочь свою, а та, не боясь, подошла близко совсем. — Царь батюшка, пропадет ведь, молодой еще, а в ссылке сам знаешь, беда какая случится может. — И что ты предлагаешь? Оставить подле себя изменщика?! -- Вспылил царь, поднимая голос, но дочь его не испугалась, осторожнее еще ближе подошла, почти на ухо шепча. — Зачем подле себя? Ты лучше мне его отдай. -- Знала царская дочь, как сильно любит ее отец и знала также, что к словам ее прислушается. — Ну, посмотри ж на него! Он же как волчонок, дикий и молодой совсем. Такого в расход отдавать жалко, загрызут ведь. А я воспитаю из него не просто волка, но волкодава, верного и преданного тебе, а коли нет, отдам тебе на суд душу свою. Его и мою возьмешь, за цену одну. Царь тяжело взглянул на воющего мальчишку, а затем на дочь свою. — Волчонок говоришь, дщерь?.. Не дал ли он тебе обещание какое или же взятки за спасение души своей черной? Не потерплю такого! — Не дал, царь-батюшка. -- Тут уж в разговор вступил Скуратов. — Знаю я, что мальчишка этот люб царевне нашей. Не замыслила она нечего, только лишь одним желанием спасти любимого руководствуется. Слышал я их разговор. От взгляда царевны не удержался Григорий от нервной дрожи. Такой он был дикий, словно в душу заглядывал. Да только быстро сменился он полным волнения взором. — Правду он говорит, Анастасия? Люб тебе этот предатель? -- Царь схватил дочь за плечи, заглядывая ей в глаза. — Душу его тебе спасти охота? — Охота, Иван Васильевич. Охота, милый батюшка. Вспомни, ты ведь на могиле матери мне обещал, что выбрать смогу в мужья того кто люб мне будет. Никого никогда не жалела, да не желала спасти, как этого. Одно прошу: отдай его мне! — Что ж... -- Царь понуро обвел взглядом все сборище, а затем тяжко вхдонул, внутренне смираясь с ситуацией. -- Раз на могиле матери, твоей клялся то будь по твоему. Только убери его с глаз моих долой! Видеть его не могу. Да учти, вновь оступится -- в могилу оба пойдете! — Спасибо, царь-батюшка. Век не забуду твоей милости. -- Девушка принялась целовать руку отцовскую, ведь он даже не подозревал, как осчастливил дочь свою. — Малюта, -- продолжал Грозный, -- отдайте этого смутьяна дочери моей, да оттащите в ее имение. -- Приказал Иван, а сам удалился. Анастасия же достала монету золотую и кинула в руки Скуратову. — За помощь твою. Не ожидала что вступишься, думала на казнь настаивать будешь. — Да вы ведь, Анастасия Иоанновна, не со зла. Видно что не против отца на это то пошли, а раз так, то чего бы не помочь? Уже позже, в имение ее, притащили ей Басманова. А мальчишка все убиваться по отцу не перестает, даже с полу, на котором его оставили, не встает. Села царевна рядом с ним на доски половые, наплевав на одежды свои, да вновь ухватила юношу за подбородок. — Хватит выть. Сама знаю, что больно, но тут воем не поможешь. -- Прижала она его к себе, позволяя волчонку своему утешится в своих объятиях. — Ничего, ничего, переживёшь. Главное, что сам жив остался, а отца твоего в любом бы случае сгубили, ты главное всю вину на себя не бери. --Произносит он, успокаивая его, да перебирая спутавшиеся смоляные кудри и убирая из них солому. — Волчья порода сильная, по себе знаю. Уйдет боль, да только сильнее сделает. Ты теперь со мной, и если слушаться меня будешь, вновь в милость к царю войдёшь, а там уж и посмотрим, как дальше жить. Так и просидела с ним царевна до вечера, пока не покинули последние силы Басманова и не забылся он тревожным сном в объятиях скороявленной жены своей, Анастасии Иоанновны.