Saint Motel — Make Me Feel Like
Капитан кавалерии Кэйа Альберих славился своим длинным острым языком, и язык этот нечасто доводил его до добра. Сам Кэйа любил утверждать, что добро — оно для добрых людей, а он не из таких, потому и языком наделён соответствующим. И не упускал шанса упомянутый язык продемонстрировать в самой порочной манере, на что окружающие старательно делали вид, будто давно примирились с его причудами. Но оставался в Мондштадте один человек, который никогда ни с чем не мирился, и это превращало его в идеальную мишень для любых шуток, которые только могли прийти Кэйе в голову. Так было всегда, и так должно было быть этим вечером, когда добропорядочные граждане разошлись трезветь по домам, и настало время граждан недобропорядочных. Дилюк, как обычно, отпустил помощников и заканчивал с работой сам. Достойное похвалы усердие — и редкостная симпатия к простому труду. Кэйа бы даже поверил, что Дилюк старается быть ближе к своим работникам, точнее, что причина только в этом, но они оба отлично понимали, зачем встречаются в таверне перед самым закрытием. — Плеснёшь вина припозднившемуся капитану кавалерии? — протянул Кэйа, вдоволь налюбовавшись спиной Дилюка в облегающем белом жилете. — Разве что в лицо, — ровно ответил Дилюк без всякого удивления: как Кэйа умел неожиданно появляться словно из ниоткуда, так Дилюк умел его замечать. Кэйа приготовился скаламбурить, для чего ещё готов предложить Дилюку своё лицо, но тот не оставил шанса: — Кстати, о твоём звании. Когда ты подашь прошение архивариусу? Кэйа закатил глаза. Занудство Дилюка сегодня было некстати. — Меня полностью устраивает моё звание. — Кэйа, — Дилюк внимательно посмотрел на него через плечо, — кавалерия Мондштадта расформирована четыре месяца назад. — Разве это значит, что в городе не осталось жеребца, на котором я мог бы скакать? Дилюк растерянно моргнул, и Кэйа почти увидел, как перед его мысленным взором проносятся все лошади города. — Магистр забрал не всех? — наконец, сдался Дилюк. — Но я давно не видел тебя верхом. Не веря в такую удачу, Кэйа двинулся ближе, облокотился на стойку и изогнул губы в самой обольстительной улыбке. — Я седлаю исключительно лучших, Дилюк, — подмигнул он. У Дилюка разочарованно вытянулось лицо. — Опять ты за своё, — буркнул он, быстро отворачиваясь, но Кэйа успел заметить, как вспыхнули его бледные скулы. А раз наживка проглочена, самое время поиграть удочкой. — Ты прав, коней в Мондштадте не осталось. Я так давно не тренировался. — Он надул губы и повертел задницей, отлично зная, что Дилюк следит за ним в выпуклом боку медного чайника, который якобы полирует. — Скоро потеряю навык. Вот тогда и подам прошение архивариусу. Скажу ему: капитан кавалерии забыл, как сидеть на ком-то верхом. — Можно подумать, ты сейчас помнишь, — пробормотал Дилюк себе под нос, и у него покраснели уши. — Я бы с удовольствием вспомнил. — Кэйа задумчиво прочесал пальцами белый мех своей накидки и преувеличенно грустно вздохнул. — Ну, знаешь. Медленная рысь, быстрая рысь, галоп… вы с конём сливаетесь воедино, словно превращаясь в существо из легенды… — Не припомню таких легенд. — Дилюк прокашлялся, стараясь выдерживать невозмутимый тон, но румянец уже захватывал его шею над чёрным кружевом воротничка. «Принарядился», — с нежностью подумал Кэйа и продолжил атаку: — Слыхал ли ты историю, как воин и его конь стали соратниками настолько близкими, что… — Кэйа, — отчеканил Дилюк почти по слогам и молниеносно накрыл губы Кэйи ладонью, — молю, закрой свой грязный рот. Лицо у него пылало. Невероятный успех. Кэйа лениво скользнул языком по его пальцам. Дилюк отдёрнул руку. — Что ты себе навоображал? — с укором покачал головой Кэйа. — Эта легенда про то, как воин и его конь пали в неравном бою за свободу своего народа, и их подвиг настолько потряс всех современников, что в их честь нарекли созвездие. — За свободу народа воина или коня? — заломил бровь Дилюк. Водить его за нос было сложно, но Кэйа не любил ничего простого. — Коня, конечно. У нас эти созвездия называются иначе, чем у мудрого народа коней. — Это тебе твой жеребец рассказал? — устало вздохнул Дилюк и аккуратно поставил чайник на полку. — Пить надо меньше, капитан кавалерии. — Жеребец? — Кэйа сделал вид, что задумался, даже потёр подбородок для убедительности. — Нет, не припомню, чтобы мы с тобой о таком разговаривали в постели. Наверное, слышал от кого-то из путешественников. Снова заливаясь краской, Дилюк очаровательно приоткрыл рот от возмущения, и только невероятная сила воли помогла Кэйе не перемахнуть через стойку, чтобы заключить его в объятия. — Послушай, ты, — прошипел Дилюк и наклонился к нему сам, — хватит сравнивать меня с лошадью! — Ну что ты, — выдохнул Кэйа ему в рот, — лошади самые благородные и умные животные. Мог бы счесть за комплимент, даже если отбросить немаловажный факт, что тебя я люблю седлать значительно сильнее… В гневе Дилюк становился невыносимо хорошеньким. Отчасти из-за этого Кэйа так обожал его бесить. — Поиграем в лошадку? — шепнул Кэйа. — Обещаю снять шпоры. Любого другого на его месте Дилюк бы спалил, даже косточки обугленной не оставив, но Кэйю тронуть не мог — и это стоило дороже самых горячих признаний в любви. Поцелуи Кэйа ценил ещё выше — и пусть этот конкретный поцелуй был призван заткнуть его, как Дилюк выразился, грязный рот, Кэйю такой вариант более чем устраивал. Тем более он приравнивался к весьма однозначному «да». В отличие от Дилюка, милость к побеждённым Кэйа доблестью никогда не считал. А ещё умел выбирать момент для удара. И Дилюк, разумеется, об этом знал, — но всё равно лежал под Кэйей в постели, бездарно изображая преждевременную смерть от стыда. Или пытался сделать вид, что это вовсе не он здесь в одной нарядной рубашке с кружевными манжетами лежит на спине в роскошном ореоле разметавшейся огненной шевелюры и позволяет Кэйе себя седлать. Нет, щадить его Кэйа не собирался. — Не бойся, — глумливо ворковал он, оглаживая и похлопывая Дилюка по груди и бокам, будто тот и впрямь был пугливой лошадью, — вот увидишь, больно не будет, мы поскачем как ветер… Дилюк скрипнул зубами и вскинул бёдра, метя членом в его соблазнительный зад, — а Кэйа, растягивая себя пальцами прямо у него перед лицом, сделал всё, чтобы его зад был по-настоящему соблазнительным, и ещё больше, чтобы заполучить этот самый зад Дилюк так запросто не смог. Они в своей жизни выходили один на один достаточно часто, чтобы уметь предсказывать атаки друг друга — и схватки любовные исключением не были. — …только дай мне сесть в седло. — Он облизал губы, и Дилюк сдавленно застонал, но покорно притих, позволяя опираться ладонями себе на грудь. — Каждому нужно время, чтобы привыкнуть, правда? В недовольном взгляде Дилюка читалось «Кэйа» тем укоряющим тоном, который вдохновлял Кэйю на самые кошмарные шутки; да-да, Кэйа отлично понимал его без слов. — Наездник и конь — больше друг для друга, чем просто наездник и конь, — глубокомысленно изрёк Кэйа с таким видом, будто припоминал древнюю мудрость. Дилюк заинтересованно приподнял ресницы. Сложно было его судить — Кэйа бы в его состоянии во что угодно поверил. Немудрено, когда вся кровь из головы прилила к члену. — Наездник и конь — неумолимая сила, воплощённый ураган на четырёх копытах, небесная кара… Метафоры закончились быстрее, чем хотелось бы, потому что у Кэйи тоже вся кровь прилила к члену, да и у Дилюка брови поползли вверх, стремясь занять позицию «молчаливое осуждение», так что Кэйа решил закончить со вступлениями и плавно опустился… допустим, в седло. Стоило тянуть так долго — смяв в кулаках чёрную простыню, Дилюк выгнулся под ним с животным вскриком, и румянец на его заострившихся скулах стал ярче. — Поскакали, — выдохнул Кэйа, вцепляясь в его плечи, и следующим толчком Дилюк выбил из него невольное «ох». — Эй, полегче! Полегче, я же говорил, сначала мелкая рысь… — Или галоп, — прорычал Дилюк, вцепляясь в его бёдра; дрожь, прострелившая по позвоночнику, оказалась такой сладкой, что Кэйа едва не забыл очередную шутку, — или лошадка начнёт брыкаться. — Эй, лошадка, — Кэйа ехидно усмехнулся, и Дилюк между стонами утомлённо вздохнул, — ты же знаешь, как нелегко скинуть опытного наездника. То, что Дилюк под ним сделал, и впрямь напоминало взбрыкивание необъезженного жеребца. — Оу, — такое стоило отдельной похвалы, — я знаю, как обращаться с норовистыми скакунами. — Ты этого не сделаешь, — сверкнул глазами Дилюк. — Ни один жеребец не сможет состязаться в ловкости и упорстве с капитаном кавалерии Мондштадта! — провозгласил Кэйа и, сладко вильнув бёдрами, сделал именно это. Толкнул Дилюка пятками под зад. — Вперёд, мой гордый друг! Мы очистим от врагов весь Тейват! Мы будем скакать вместе от края до края зелёных долин… …хорошо, иногда его слишком заносило. «Святые Архонты, за что мне это наказание?» — читалось на скорбном лице Дилюка, но обнимал Кэйю за бёдра он с неослабевающей любовью, и это заслуживало самого страстного галопа, на какой Кэйа был способен. — Поехали, — прошептал он и с криком блаженства пустился вскачь. Какого бы недотрогу из себя Дилюк ни строил на публике, с Кэйей наедине он позволял себе проказничать и легко вёлся на самые безумные идеи. Даже на эту, и не только потому что ему нравилась поза наездника. Он любил Кэйю и заботился о нём как умел — даже сейчас, когда Кэйя его доводил до точки кипения, думал не только о себе, двигался так, чтобы Кэйе тоже было хорошо, и в его жарких взглядах читалась тайная нежность, которую он нечасто себе позволял показывать. К галопу Кэйе было не привыкать, но такие штуки ему перешибали дыхание на раз. — Дилюк, — прошептал он, пригнувшись к шее верного скакуна, — ты такой… И слишком поздно понял, что Дилюк его переиграл. — Спину держи, капитан, — довольно усмехнулся он, и от сочного шлепка по заднице Кэйа взвился как ужаленный. — Что же ты как мешок в седле? — Я… тебе дам… мешок… — задохнулся Кэйа, мстительно царапая его грудь и плечи, но Дилюк его сделал всухую — семя Кэйи уже плескало ему на живот. — Лошадь… мне не указ… — Лошадь — быть может, а к лучшему жеребцу Мондштадта можно и прислушаться, — язвительно прохрипел Дилюк, но его скачка тоже заканчивалась, и он ничего не мог с этим сделать. Кэйа дулся. — Между прочим, это ты начал, — с привычной усталостью в голосе напомнил Дилюк, ласково накручивая его волосы на пальцы. — Шутка была просто отвратительная. — Скажи, что тебе не понравилось, — пробурчал Кэйа, но голову с его плеча не убрал. — Скажи, что тебе не понравилось, — парировал Дилюк. Он был прав, но Кэйа не планировал так быстро сдаваться. — Я разучился держаться в седле, — трагически сообщил он. — Сейчас же подам прошение архивариусу. — Пожалей старика, в три часа ночи он, должно быть, видит десятый сон, — хмыкнул Дилюк и с затылка скользнул ладонью ему на лопатки. — Ты великолепен в седле, Кэйа. Тебя не за красоту сделали капитаном кавалерии, хотя… — Хотя? — Кэйа даже дыхание затаил. Дилюк нечасто дарил ему комплименты. — …я бы не постыдился и за красоту дать тебе звание, — пробормотал Дилюк смущённо, и этот день Кэйа бы отметил в календаре, но прямо сейчас у него было дело поважнее. — Я ещё и неплохой инструктор… — Он перекатился Дилюку на грудь и многозначительно подмигнул. — Хочешь, дам пару уроков? Мгновение он надеялся, что Дилюк от неожиданности согласится, и тогда можно будет, к примеру, изобразить под ним конское ржание. Увы, Дилюк знал его слишком давно. — Оставим твоё звание в покое, — выдохнул он и завалил Кэйю на подушки. Не то чтобы этот вариант Кэйю не устраивал.***
День выдался паршивый, и Кэйа ради разнообразия заявился к Дилюку с намерением попросить бутылку самого дрянного вина и залпом опустошить её где-нибудь в тёмном углу. Для «Полуденной смерти» был не сезон, да и растрачивать её на такие вечера Кэйа считал истинным кощунством. Дилюк тоже казался погружённым в свои мысли — даже вздрогнул, когда Кэйа прокашлялся на пороге. Неужели действительно не заметил? — Я опасался, ты уже не заявишься, — заметил он сухо. — Архивариусу прошение подать не успел, извини, — буркнул Кэйа, не в настроении отшучиваться. — Были другие дела. — Не стоит тревожить архивариуса, — проговорил Дилюк и, поднырнув под стойкой, поймал Кэйю за руку. — Идём, хочу тебе показать кое-что. Хмурясь, Кэйа вместе с ним двинулся к городским воротам. Ночная прохлада прогоняла дурные мысли; нечасто они с Дилюком ходили вот так, рядом, в уютном молчании. Могло бы сойти за романтическую прогулку, но для прогулки Дилюк слишком спешил. Выспрашивать смысла не было — он бы сам сказал, пожелай того, так что Кэйа предпочёл прикусить язык. За воротами они свернули, не доходя до моста, и углубились в рощу. Там Дилюк выпустил в воздух сполох пламени — и ответом был оклик и тихий храп. Не веря ушам, Кэйа выпустил руку Дилюка и быстрым заклинанием зажёг над головой светящийся шар. — Мастер Дилюк, капитан, — приветствовал его незнакомый оруженосец, — доброй ночи. — Вы свободны, — бросил Дилюк, а Кэйа протянул руку и слабо засмеялся, когда в ладонь ткнулась бархатная морда. — Огонёк, — прошептал он, боясь верить глазам, и обнял любимого скакуна за шею. — Мой мальчик… какой ублюдок посмел обстричь тебе гриву! — Я подумал, — проговорил Дилюк глухо, как всегда, если не хотел показаться слишком искренним, — конь и впрямь много значит для всадника. Я связался с магистром и попросил вернуть хотя бы твоего. Сказал, в нелёгкие времена тебе так будет проще следить за порядком в городе. Не беспокойся, Огонька доставили сюда лучшие маги, он не пострадал в дороге, и за ним хорошо присматривал оруженосец самого магистра. — Да ты умеешь быть убедительным! — фыркнул Кэйа и вскочил в седло. Как давно он этого не чувствовал! Конь под ним заржал, вскинув голову, и выбил копытами нетерпеливую дробь. — Мы помчимся словно ветер! От края до края зелёных долин! В голубоватом свете шара Дилюк недоумённо нахмурился, когда Кэйа протянул ему руку. — Ну? — подбодрил Кэйа. — Как в детстве. Только ты и я. А тебя, Огонёк, тогда ещё не было! — Не стал бы я в темноте носиться по долине, — пробормотал Дилюк, но, когда Кэйа вынул ногу из стремени, чтобы ему проще было залезть, всё же уцепился за руку и сел позади. — Расслабься, просто подвезу тебя до дома, — усмехнулся Кэйа. Стоило пустить коня шагом, руки Дилюка сомкнулись на талии, и Кэйа довольно усмехнулся. Приукрашивать он никогда не стеснялся, но едва ли сыскался бы в городе хоть один смельчак, готовый поспорить с тем, что капитану кавалерии Кэйе Альбериху принадлежат лучшие жеребцы Монштадта, — и с тем, что, какое бы там звание ни накорябал рядом с его именем старый архивариус, в искусстве верховой езды ему, Кэйе Альбериху, нет равных.08.01.2021