Неисправимый научник

Меллер в черном свитере с горлом подвернул рукава до натянувшихся вен. Соблазнение века. Начиналось все безобидно. На карантине у Меллера появилась уйма времени, которую он потратил на выискивание косяков в моем курсаче. Не хватает связей, говоришь? На очную ставку я на всякий принесу веревку. Я сидела за его рабочим столом и усиленно делала вид, что вчитываюсь в исполосованный вордовским маркером курсач. Чтобы написать ровно тридцать страниц у меня ушло четыре месяца исследований, тщательного изучения литературы и ассортимента успокоительных в аптеке. Немцу хватило двух дней, чтобы найти кучу несостыковок. Даже заботливо опечатки выделил там, где ворд прокололся. — …и во втором абзаце этой главы, если не ошибаюсь, та же самая ошибка, — он расхаживал сзади, заглядываясь на двор за окном. Снег валил комьями, и дорога домой уже превратилась в квест «провались под сугроб и не умри». — А в какой-какой главе, Егор Арнольдович? Я что-то нажала, и все исчезло… — Что такое? — Меллер резко оторвался от зимних созерцаний и навис над ноутом. Будто у него там в папочных закромах жесткая порнуха завалялась. Но все было в порядке. Курсач открыт. Глава на месте. — Егор, — я потянула вверх руки, обхватывая Меллера за впалые щеки. Он стал немного бледный и дерганый. Я мельком слышала от отца, что на психфаке не все сладко. — Пососемся? — Ты главу последнюю дочитала? Там вообще сама себе противоречишь, — пожаловался психолог. — Ну ты же меня зна-а-аешь, — попыталась я в кокетку, но, видя, что мне не отвечают, уткнулась в экран. Пролистала до конца документ, только чтобы этот черт, косящий под секс, успокоился. — Егор, — я споткнулась о подозрительную строчку, и брови сами поползли вверх. — А ты сколько сегодня спал? — Пять. — Минут? — Часов за неделю, — Меллер говорил так спокойно, будто это естественная практика среди преподов. Хотя подождите… — Таких, как ты, надо в Красную книгу заносить. Красную книгу идиотов, которые ни черта себя не берегут, — кресло скрипнуло, и я двинулась на Меллера. — Что ты дела… Ach, egal, — под моим натиском он свалился на диван. Я облизнулась при виде меллеровской беспомощности и моей абсолютной власти над собственным-уже-научником. Да, это определенно новый уровень отношений. Учебных, мать их. — Я хочу, чтобы ты выспался наконец уже, — я оттянула ворот свитера, чтобы добраться до шеи. — Но ты же мне не позволишь? — психолог попытался заигрывать, но хрипотца в его голосе звучала не сексуально, а устало. — Ты прав, — поддержала игру я и поднялась выше. Пару секунд ходила вокруг да около его губ, а затем поцеловала, как в последний раз. Даже умудрилась язык сама себе прикусить от удовольствия. Чувствуя, что мы увлекаемся, немец тихо поманил меня и шепнул на ухо: — Я без защиты. Я скинула со лба выпавшую прядь и ухмыльнулась. К Меллеру домой я всегда хожу подготовленная. А потому стоило только дойти до коридора, в котором я скинула свой рюкзак, и забрать одну вещь. — Не начинай без меня, — я мазнула носом по его щеке и слезла с немца, помчавшись в коридор. Наверное, увидев этот квартирный забег, физрук точно бы поставил автомат. Но недосып все-таки взял свое. Едва оказавшись на горизонтальной поверхности относительной мягкости, научник провалился в младенческий сон. Мне оставалось только щелкнуть крышкой ноута и опуститься рядом, пристраиваясь в мой любимый закуток — на его плечо. Он обнял меня одной рукой, не просыпаясь, будто всегда так было. Меллер бормочет во сне — вот это самое ужасное, даже хуже какого-нибудь лютого сопения. — Че бухтишь, — и сама же махнула на него рукой. — Верификация методов, релевантность исследования… Опять о своих курсачах думает. Неисправимый научник.